Почти любовь - Д Алекс "Алекс Дж"

– А вы? – глядя ей в глаза, спокойно спрашиваю я. – Разве вы делаете не тоже самое?

– Как ты можешь так говорить? – побледнев, возмущается женщина. – Я люблю своего сына…

– Я тоже, – снова бесцеремонно обрываю, не дав закончить мысль. – Три года назад я не осознавала насколько сильно. Мне казалось, что отпустить его – это самое верное решение. Но мной двигала не любовь, а эгоизм, как и вами сейчас. Я думала не о нем, а о себе и о том, каково будет мне, если он отвернется, найдет другую, здоровую и красивую, способную родить ему детей, или, что еще хуже, останется со мной из жалости.

– Ты думаешь, что сейчас им движет что-то другое? Любовь? Если бы это была любовь, он бы не женился на Майе спустя два месяца после вашего разрыва, – поражает она меня своей осведомленностью.

– О, я смотрю вам сообщили все грязные подробности, – иронично ухмыляюсь я. – Тогда вы должны знать, что именно заставило Сашу жениться.

– То же самое, что в свое время заставило жениться его отца, – выдает Ирина Владимировна, нехило меня удивив. Она, оказывается, полна сюрпризов. – Мне только исполнилось шестнадцать, когда я забеременела, – с окаменевшим лицом продолжает женщина. – Сережа старше на семь лет, студент-выпускник с блестящими перспективами. Мой отец был ректором университета и мог с лёгкостью оставить его без диплома или даже подать на него в суд, так как встречаться мы начали задолго до возраста согласия. Сережа это понимал и принял единственное верное решение. Да, наш брак основывался не на любви, но в итоге мы прожили вместе без малого сорок лет.

– Ваша история имеет некоторые отличия, – помолчав и осмыслив услышанное, сдержанно говорю я. – Но все равно является показательным примером.

– Что ты хочешь сказать? – прищурившись, натянуто уточняет Ирина.

– Вы сами знаете, – спокойно отражаю я. – Желаете сыну такой же счастливой семейной жизни, как у вас?

– Глупая маленькая дурочка, – беззлобно качает головой Кравцова, в глазах появляется влажный блеск. – Мужчина всегда возвращается туда, где его любят, прощают и ждут.

– Так пусть ждет, кто ей мешает? – парирую я с невинной улыбкой святой добродетели. – Может быть, через год-два-три Саша пресытится жизнью с больной глупой дурочкой и вернется туда, где его любят, прощают и ждут?

– А что будет с тобой, детка? Об этом ты подумала? – с не наигранным сочувствием произносит Кравцова.

Она всерьёз верит, что Саша когда-нибудь меня бросит? Если да, то сочувствовать надо ей, а не мне.

– Я давно не детка, Ирина Владимировна, – напоминаю матери своего будущего мужа. Она грустно улыбается, глядя на меня, как на дерзкого несмышлёного ребенка.

– Ты славная и добрая девочка, Олеся, и мне очень жаль, что судьба обошлась с тобой так сурово, – мягко произносит женщина, коснувшись моей руки. – Ты настоящий боец, учитывая груз испытаний, которые тебе пришлось взвалить на свои хрупкие плечи. Поверь, милая, ты мне очень симпатична, и я не хочу тебя обидеть или причинить боль. Но наша семья однажды уже перенесла чудовищную невозвратимую потерю. Это горе изменило всех нас и очень сильно отразилось на Саше. Он был очень привязан к сестре и находился в том возрасте, когда трагедии переживаются гораздо острее и оставляют неизгладимый след на всей дальнейшей жизни. Все, что происходит сейчас – проекция того, что он много лет хранил в своем сердце. У вас даже имена одинаковые. Неужели ты не видишь аналогии?

– Нет, – упрямо поджимаю губы, хотя не буду врать, что не думала об этом. Я не исключаю, что частично в одержимом желании Кравцова связать наши жизни задействованы непроизвольные реакции и пережитый стресс в подростковом возрасте, но всем сердцем верю, что настоящие чувства в его решении значительно перевешивают все остальное. – У нас с Сашей определённо не братско-сестринские отношения, – добавляю несгибаемым тоном.

– Я же о другом, – печально возражает Ирина Владимировна. – Ты сорвала пластырь с незажившей раны, Леся. Как бы ты ни старалась храбриться, он будет страдать. Рано или поздно. Пожалуйста, хорошо подумай об этом, прежде чем взвалить на него груз, который ты устала нести одна.

– Я вас услышала, Ирина Владимировна, – холодно отвечаю я, подводя черту под нашим затянувшимся диалогом. – Никто из нас не застрахован от страданий. Иногда мы нуждаемся в них осознанно, чтобы стать сильнее.

– Ты не понимаешь… – обреченно вздыхает Ирина, поднимаясь на ноги. Я встаю следом, сохраняя внешнюю уверенность и невозмутимость. – Поговори с родителями. Возможно, они смогут донести до тебя то, что не смогла я. В любом случае, желаю тебе скорейшего выздоровления, – поцеловав меня в щеку, она машет рукой зорко следящей за нами Майе, и та торопливо цокает в нашу сторону. Смерив меня полным презрения взглядом, она вопросительно смотрит на свекровь. Ирина Владимировна огорченно качает головой, давай ей понять, что материнское внушение оказалось бесполезным.

– Я подожду тебя в машине, – ласково улыбнувшись Майе, женщина спешно удаляется, оставляя нас одних.

Собрав все свои внутренние силы в кулак, я с вызовом смотрю в безупречно-красивое лицо соперницы, хотя, по сути, таковой ее не считаю.

– Не трать время. Ты ничего не сможешь изменить, – спокойно говорю я, замечая в выразительных кошачьих глазах злой блеск.

– Посмотрим, Веснушка, – язвительно бросает Майя, одаривая меня снисходительной улыбкой. – Когда ему надоест жалеть тебя, он вспомнит, что вокруг полно красивых и здоровых женщин. Жертвенная любовь не длится долго. Однажды он захочет создать нормальную крепкую семью с детьми и обычными земными радостями.

– Смотри не состарься и не подурней к этому времени, – не тушуюсь я перед бездарными потугами Майи царапнуть меня по больному.

– А кто тебе сказал, что это буду я? – ухмыляется холеная стерва. – Я самодостаточная женщина с успешной карьерой и большими планами на жизнь, одна не останусь, а вот ты кому будешь нужна, когда Кравцов начнет посматривать налево, а он начнет и очень скоро. Люди не меняются, мышонок. Поверь мне на слово.

– Тебе? На слово? – хмыкаю я. – Ну, ты юмористка, Май.

– Зря смеешься, – бесстрастно отвечает Майя. – Не думай, что ты какая-то особенная и чем-то сильно отличаешься от меня. Ты точно так же будешь закрывать глаза на его похождения и утешать себя мыслью, что в конечном счете он выбирает тебя, но настанет день, когда и с этой иллюзией придется попрощаться. Вот тогда ты вспомнишь о нашем разговоре и поймешь, насколько я была права.

– Ты просто открыла мне глаза! – демонстративно хватаюсь за сердце, с триумфом наблюдая, как Майя белеет от ярости. – Шла бы ты, Май. Утомила ты меня.

– Еще увидимся, – вцепившись в свою сумочку, она одаривает меня взбешённым взглядом и стремительной походкой улепётывает прочь.

– Надеюсь, что нет, – бормочу я. Обессиленно осев на лавку, смахивают со лба выступившую испарину и через силу улыбаюсь. Двойная атака доблестно отбита. Могу смело поздравить себя с победой на первом этапе противостояния.

Вернувшись в палату, с тяжёлым сердцем беру забытый на тумбочке телефон. На экране высвечивается десяток пропущенных вызовов и смс от мамы. Ох и не простой сегодня денек выдался, но зато разом отстреляюсь, и долой камень с плеч. Набрав номер, не успеваю даже сделать вдох, как мама отвечает. Извелась, наверное, вся, пока ждала моего звонка.

– Привет, мам. Ты звонила? – наигранно беспечным тоном начинаю разговор.

– Олеся! – чуть ли не рыдает в трубку. – Мне Ира Кравцова такого наговорила… Про тебя, про Александра. Скажи, что ей померещилось! – слезно требует мама.

– Не померещилось. Я замуж выхожу, мам, – тихо шепчу я, отворачиваясь к окну.

– Ты с ума сошла, Лесь! – ахает она и наверняка оседает на какую-то устойчивую поверхность. – Ну, как же так… Поверить не могу… Что же вы творите-то с нами?

– У нас любовь, мам. Давно, – понимаю, что бесполезно смягчать удар, но все равно пытаюсь подбирать правильные слова.