Фантастика 2025-71 - Надежда Валентиновна Первухина

Стеганный гамбезон также оказался не у всех. А даже где числился, не всегда имел адекватный вид. Грубо говоря, его делали с пересказа и не всегда толкового. Из-за чего много ополченцев выглядело словно бомжи какие-то или хипстеры. И не только на вид. Защитные качества и удобства использования такого рода стеганок, мягко говоря, оставляли желать лучшего. Вот их и перешивали.

Параллельно князь пытался решить вопрос с доспехами нормальными. Все же тряпка — это тряпка.

Как-то так получилось, что, закрыв свои базовые потребности в кольчугах, Берослав не терзал римлян, позволяя им поставить нужный объем броней роксоланам. Оказалось — зря. И те все потеряли, и у него в запасах было негусто.

Вот он и кумекал.

Да только ничего в голову не приходило. Слишком уж мало времени оставалось. И если с корпусной броней что-то в теории можно было изобразить, то со шлемами…

Винить в этом было некого — Берослав не рассчитывал на то, что рас роксоланов так глупо подставится. А с опорой на полторы тысячи ладных всадников сильно рваться и не потребовалось бы. Пожалуй, что и ополчение не пришлось бы собирать. Сейчас же… вероятность вступления этих ополченцев в ближний бой взлетели до небес.

И что делать?

Разве что щиты.

Если плоские, то они их можно было выклеить намного быстрее выпуклых. Тем более что в «земляном городе», как он называл территорию, прикрытую землебитной стеной, уже имелась батарея из двух десятков щитовых прессов. После тяжелой весны 168 года щиты едва выдержали, оказавших крайне изуродованы и избиты. А потому внезапно потребовалось быстро и много их изготавливать. Вот и развернулись на вырост, так сказать.

В остальном же…

Берослав мог уповать только на Рим и на то, что тот сумеет найти в самые сжатые сроки четыре сотни броней. Хотя бы кольчуг и шлемов. Хотя бы…

Сам же он и его люди изготавливали метательные снаряды, сиречь боеприпасы. Потому как к этому он и готовился, в общем-то, пусть и не в таком масштабе.

Этим ныне и занимался, вместе со своими людьми.

Широко и богато.

Даже всякие специальные пакости «лепили», вроде махоньких полых керамических скорлупок для пращей с наполнением их смесью толченой горчицы с перцем. Дабы, раскалываясь при ударе, они давали облачко едкой для глаз и легких пыли.

Эти специи мало-мало уже завозили. Для еды. Так как Берослав устал уже от пресной пищи, поэтому и закупал как перец из Индии, так и горчицу, которую широко выращивали в бассейне Средиземного моря[235]. Вот сейчас эти невеликие запасы мололи, перемешивали, и старались изготовить импровизацию на тему химического оружия.

Против толпы — самое то.

Раз-раз и натиск сорвался, так как дышать темно и воздуха не видно. Местные же воспримут как колдовство — не иначе.

В дополнение к ним делались и снаряды побольше, которые глазировали и заполняли древесным спиртом. Да, не напалм. Но на безрыбье и такое сойдет…

— А может, ну его? — сменил зудящего Боряту «мухомор».

— Ты о чем?

— Ты же сам сказал, сколь много германцев придет. Тысячи и тысячи. А ну как они нас сомнут?

— И что?

— Может быть, ополченцев не мучить? А дружинникам отправиться на катамаранах в набеги? И все лето терзать супостата? А потом еще и еще, не давая им продыха.

Князь промолчал.

— Да ты сам подумай. Вот налетели дружинники на стоянку гётов али квадов. Закидали их дротиками да пилумами. Или даже нахрапом навалились, перебив всех. И сразу же ушли. Почти четыре сотни ратников в кованом железе. Кто против них устоит?

— И много ты так думаешь навоевать?

— Сам же говорил, что так можно.

— Со слов Гатаса и Валамира у гётов и квадов вся знать и их дружины ныне конные. Лошадей-то они много захватили. А после разгрома роксоланов — они еще и кованые все. Совокупно их около двух, ну… до трех тысяч.

— И что? Они ведь размазаны тонким слоем по большому простору.

— Валамир другого мнения.

— Он может врать.

— Ты сам видел его раны. Гёты слишком простой народ, чтобы устроить столь коварную и сложную хитрость. Да и сам Валамир. Его трясет от ненависти. Он жил с нами больше двух лет. Скажи, разве он раньше притворялся в таких вещах.

— Нет, — нехотя ответил Рудомир. — Валамир вообще едва ли способен к притворству.

— Поэтому я доверяю словам. А они безрадостные. Я рассчитывал на то, что все германцы, вторгшиеся в земли языгов, окажутся разобщены. Но покамест они держатся вокруг трех великих конунгов. Это значит, что в руках каждого порядка тысячи кованых всадников.

— У них нет таких славных катамаранов.

— Нету, верно. — охотно с ним согласился Берослав. — Только реки редко текут прямо. Довольно часто они петляют. Из-за чего всадники могут нагнать плывущих по реке. По узкой реке же… это очень опасно. Там ведь и стрела перелетит, и копье. Да и, пожалуй, если всадники ринутся в воду — не утонут.

Рудомир промолчал.

— Понял?

— Как тут не понять? — хмуро ответил он.

— Если наносить разрозненные удары, то тут, то там — уйти вполне можно. Но эти проказы их не остановят, скорее разозлят.

— И ослабят.

— Едва ли, потому как продлится это недолго. Будь уверен — по весне ближайшей они всей толпой к нам и пойдут. А роксоланы заключат с ними союз.

— Это еще почему?

— Если я правильно понял слова Валамира, германцы считают врагом меня, а не их. Будто бы это именно я языгов накрутил, а потом роксоланов. Так что… — развел руками князь. — Признаться, я вообще не удивлюсь, если Гатас переметнется на их сторону.

— У него от их руки погиб отец.

— Он еще слишком юн умом, и мать легко сможет настроить его нужным образом.

— А как же клятва?

— Достаточно будет тем, кто ее дал, не выходить в поход. После моей смерти она утратит свою силу. Да — скользко, но возможно.

— А может нам вообще не спешить? — спросил из-за спины Вернидуб, который внимательно слушал их разговор.

— Чтобы что?

— Вон какая у тебя броня ладная. Если ратников в нее одеть, крепость их сильно возрастет. И в обороне мы сможем принять германца в наших лесах.

Князь задумался.

Прокатный стан, который он по прошлому году