Мир приключений 1962. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов - А. Казанцев

— Постойте, да ведь это же погребение! Теперь понятно, почему украшения расположены в таком странном порядке. Видите? Здесь лежал человек.

Присмотревшись, мы тоже как будто начали различать очертания лежавшего здесь некогда распростертого человеческого тела. Кольца отмечали положение его пальцев, браслеты украшали запястья, щит покоился на груди убитого воина, а меч с отделанной золотом рукояткой был положен рядом с телом.

Но куда же девалось само тело? И вдруг мы поняли: оно бесследно растворилось в море. Если бы вода не залила пещеру, тело покойного, может быть, превратилось бы в мумию, высохло. Но море поглотило героя навеки, и только погребальные украшения сохранили для нас его тень…

Кто он был? В письме, найденном в цисте, упоминались два сподвижника Савмака, скрывшиеся в крепости, — Бастак и Аристоник.

— Скорее всего, здесь погребен Бастак, — размышлял профессор. — Погребение типично скифское: рельеф на ручке меча в характерном «зверином» стиле, и сам меч короткий, массивный эфес с крестовидной сердцевиной. Типичный акинак. Но изображение Медузы Горгоны на щите, конечно, греческое. Восставшие могли похоронить и грека Аристоника на скифский манер. Во всяком случае, это еще раз подтверждает, что в восстании принимали участие не только рабы-скифы. Оно стало подлинной революцией всех угнетенных против рабовладельцев.

Меня немножко разочаровало, что не нашлось никаких рукописей или записок о ходе восстания. Но эта мечта и не могла осуществиться, как я потом сообразил. Ведь у скифов еще не было письменности, а рабов никто не учил грамоте. Да и кому пришло бы в голову вести какие-то записи в горячке смертельной битвы?

Но это не беда. Когда ученые как следует разберутся в подводных находках, мы наверняка узнаем что-нибудь новое о восстании отважных людей, еще тысячи лет назад мечтавших построить на нашей земле светлое Государство Солнца…

ЭПИЛОГ… ИЛИ ПРОЛОГ?

…Сейчас зима. Я сижу за с голом и вспоминаю наши летние приключения. Кажется, о них рассказано уже все. Но история моя на этом не кончается.

Нужно ли говорить, что я в этих поисках под водой нашел не только разные удивительные вещи, но и свой жизненный путь, свое призвание? Наверное, вы сами уже догадались об этом по тому увлечению, с каким вел я рассказ. Дядя Илья может быть спокоен: я приобрел стержень, необходимый каждому человеку. Василий Павлович и друзья, обретенные под водой, помогли мне, и теперь я студент-заочник первого курса исторического факультета МГУ. Я твердо решил разобраться до конца в печальной судьбе отважного Савмака и в других загадках истории.

Частенько я наведываюсь в музей, где со щита, лежащего в отдельной витрине, смотрит на меня золотая маска Медузы Горгоны. На витрине надпись: «Найдена в Карадаге (Крым) подводной археологической экспедицией профессора В.П.Кратова».

Я смотрю на искаженное гневом лицо Медузы, показывающей мне язык, и думаю: сколько еще загадок ожидает нас в морских глубинах? И мы непременно разгадаем их!

Надо проверить, нет ли какой связи между этой маской и таким же клеймом на амфорах.

Летом снова отправимся в море продолжать раскопки затонувшего корабля. Там могут таиться в песке и другие цисты с древними рукописями.

И подземное потайное святилище еще нуждается в детальном исследовании. Там могут оказаться подземные ходы, другие пещеры.

Множество приключений и открытий ожидает нас впереди. Значит, история эта вовсе не кончается, а только лишь начинается…

ЕВГЕНИЙ РЫСС

ОСТРОВ КОЛДУН

Глава первая

НОВЫЕ МЕСТА — НОВЫЕ ЛЮДИ

Некоторые, и даже очень неплохие, ребята говорят, что иметь младшую сестру хорошо. Я с этим не согласен. Правда, может быть, все дело в том, какая попадается сестра. Мне лично не повезло, и от моей Вальки я, кроме неприятностей и хлопот, ничего не видел. Еще пока мы были в Воронеже, с ней было легче. Там у нее были подруги, у них были свои дета, и она не особенно ко мне приставала. Но, когда мы переехали на север, в становище Волчий нос, от нее прямо житья не стало.

Надо объяснить, почему мы уехали из Воронежа. Папа наш был доктор, а мама — медицинская сестра. И вот пять лет назад папа умер. Я его хорошо помню, а Валька не помнит совсем. Она все время ко мне пристает: расскажи, мол, да расскажи, какой был папа, а я не понимаю, что я могу рассказать. Мы с ним про многое разговаривали. Конечно, про наши мужские дела, которые Валька все равно не поняла бы. В воскресенье ходили гулять. Иногда брали Вальку, но редко. Это понятно. Мало того что она девчонка, ей в то время было только пять лет, так что с ней папе было неинтересно разговаривать. А со мной интересно. Во-первых, мы оба мужчины, во-вторых, мне было уже восемь лет, так что мы не успевали обо всем переговорить. Даже когда мы и брали Валю, она не особенно нам мешала. Возится в песке, или в снегу, или в мячик играет, словом, занимается какой-нибудь ерундой, а мы сидим и разговариваем и разговариваем, и всегда из одного вытекало другое. Скажем, один вопрос обсудим, сразу начинаем обсуждать другой.

Потом мы с папой стали ходить на лыжах. Папа всегда говорил, что у меня хорошо получается. Я много падал сначала, и мы каждый раз оба смеялись. Потом я меньше стал падать. В общем, что говорить, папа был человек настоящий. Что я могу о нем рассказать? Настоящий! Это все говорили. И другие врачи из больницы, и просто знакомые. Он и умер, как человек настоящий. Ездил оперировать одного больного километров за сорок от Воронежа, и на обратном пути, представьте себе, машина ушла в полынью на Дону. Шофер был нездешний, только приехал, мест не знал. Папа и шофера вытащил из ледяной воды и сам выбрался, и потом им с шофером пришлось километров пять по морозу идти, а у папы были больные легкие, и он тяжело заболел. Его все профессора лечили, но ничего сделать было нельзя. Нас с Валей к нему привезли в больницу, а он смеется, какие-то веселые истории рассказывает, говорит, чтобы мы маму слушались, ну, все, как всегда. А через день умер. Мы с мамой были на похоронах, а Валю не взяли, с ней соседка осталась. Очень много было народу, и плакали многие, и речи говорили.

А Валька все пристает, чтобы я ей какие-то подробности про отца рассказал. Какие же тут подробности? Настоящий был человек — вот и все дело.

Ну, мать у нас тоже молодцом оказалась. Я уже говорил, что она была медицинской сестрой, получала немного. Другая бы, может, раскисла, а наша нет. Нам, правда, помогали, пособие дали, мне и Вальке пенсию, пока мы не вырастем, а все-таки было трудно. И вот тут наша мать вдруг сказала: буду учиться на врача.