Девушка из кошмаров - Кендари Блэйк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На скале я узнаю Анну. Она лежит там, словно на погребальной плите. Ее тело обвязано белой веревкой, кое-где окрашенной темной кровью. Резкие движения-рывки, которые он проделывает руками, идут вразрез с его сшитым ртом и закрытыми глазами.
Я не слишком хорошо вижу, так как нахожусь не очень близко, пока тот крутит узлы и продевает пальцами между ними веревку. Когда он выпрямляется и удовлетворенно обследует свою работу, то бережно опускает руку ей на голову, словно та кукла. Он наклоняется к ее лицу слишком близко, чтобы что-то прошептать на ушко или же поцеловать в щеку. Затем резко поднимает в воздух свои удлиненные руки, и я замечаю, как заострились его пальцы, перед тем как глубоко погрузить их ей в живот.
- Нет, - из моих уст вырывается крик, пока ее тело кукожится, а голова качается из стороны в сторону. Ее глаза сшиты, чтобы она не проливала слез. А рот - чтобы тот не издавал ни единого звука.
Чародей поворачивается лицом. Нет сомнений: он шокирован увиденным, хотя его глаза и сшиты крестиком с помощью черной нити. На лице эти крестцы выглядят почти въевшимися, словно кто-то небрежно мазнул по нему, будучи под кайфом. А из-под стежок глаза выпучились и кровоточат. Когда он был призраком, у него такого не было. Тогда кем же он сейчас стал?
Я внезапно выхватываю нож, на что он рычит с таким звуком, который может издавать только какая-то машина. По его выражению не понятно, то ли он боится, то ли впал в ярость или в бешенство. Из-за ножа он отступает, разворачивается и исчезает в скалах.
Не теряя времени, я с трудом забираюсь на скалу, словно краб, стараясь не выпускать Анну из поля зрения и не желая, чтобы это место проглотило ее точно так же, как это сделало с Джестин. Без всякой грации я достигаю места, где лежит Анна, на плечи и бедро приходится вся моя опора веса. Немного больно, но я знаю, что мое уязвимое место находится в районе живота, которое ощущается как синяк.
- Анна, это я, - не знаю, что еще сказать.
Кажется, мои слова не доходят до нее. Она все еще вырывается, а пальцы по бокам тела жестко дергаются, как кучка хвороста. Затем она резко откидывается назад и становится недвижимым пластом.
Я оглядываюсь по сторонам и перевожу дыхание. В воздухе не чувствую ни аромата, ни каких-либо признаков присутствия Чародея, а тот проход в скале, в который он сиганул, исчез. Это хорошо. Надеюсь, он затеряется среди них как дерьмо, что не тонет. Не знаю, почему мне так кажется, но он не вернется. Хотя и возникает такое чувство, словно это место принадлежит ему. Словно ему здесь настолько удобно, как может быть только собаке, имеющей в своем распоряжении задний двор.
- Анна, - мои пальцы слегка проходятся по веревке, и я перевожу взгляд на атаме.
Если бы она снова забилась в конвульсиях, я бы прекратил ее стенания, освободив. Темная, почти черная кровь заполняет рану на животе, которую ей нанес Чародей, окрашивая веревку, а также белую ткань ее платья. От такого вида мне трудно глотать или даже соображать.
- Анна, не нужно…- я почти сказал, чтобы она не умирала, но это ведь глупо.
Она уже была мертва, когда мы с ней встретились впервые. Сосредоточься, Кас.
А затем, как того я и хотел, веревка разматывается. Она, подобно змее, сползает с тела, словно до этого ее здесь не было, унося с собою пропитавшуюся кровь. Она даже двигается зигзагообразно по ресницам и губам, а затем исчезает, не оставляя после себя никаких впадин. Ее глаза расширены и настороженно наблюдают за мной. Она поднимается на локти и хватает ртом воздух. Смотрит перед собой. В глазах не видно паники или страдания. Они пусты и, кажется, вообще на меня не смотрят. Ее имя. Я должен сказать ее имя. Хоть что-нибудь, но в ней кое-что изменилось, то, что никак не вяжется с ее настоящим обликом. Возникает то самое чувство, когда я впервые увидел ее, спускающуюся с лестницы и одетую в заляпанное кровью платье. Тогда я был в восторге. Не мог даже моргнуть и не боялся ее. Но на этот раз все по-другому: я боюсь, что она не будет прежней. Что она не поймет или не узнает меня. Возможно, где-то в глубине души я боюсь того, что если слишком быстро двинусь к ней, то ее гранитные пальцы тут же протянутся и сожмут мое горло.
Ее уголок рта изгибается:
- Ты не настоящий, - произносит она.
- И ты тоже, - отвечаю я.
Анна еще раз моргает и поворачивается в мою сторону. Как только я заглядываю ей в глаза, то замечаю всплеск паники, но, когда она прокладывает взглядом дорожку от моего живота до груди, в них плещется столько скептицизма и тихой надежды, что единственное, о чем могу думать, так это то, что она - моя девушка, моя девушка, моя девушка. Она останавливается взглядом на подбородке и поднимает руку, не достигая моей рубашки.
- Если ты не настоящий, - произносит она, начиная улыбаться, - тогда я очень сильно рассержусь.
- Анна, - я сую атаме в ножны, а затем в карман брюк, и стаскиваю ее с плиты, пока она меня крепко обнимает и сдавливает. Я опускаю ее голову себе на плечо и продолжаю так стоять. Мы не желаем выпускать друг друга из объятий.
У нее нет температуры. Это место живет по своим правилам, но я бы очень хотел ощутить ее холодную кожу, как было раньше. Но, полагаю, должен радоваться, что у нее по-прежнему руки правильной длины, без дополнительных стыков.
- Думаю, уже не важно, реален ты или нет, - говорит она, уткнувшись мне в плечо.
- Я настоящий, - шепчу я ей в волосы. – Ты же сказала, чтобы я пришел.
Она впивается пальцами мне в спину, натягивая ткань рубашки. В моих руках она дрожит, и первое, что приходит мне в голову, она заболела, но затем Анна отстраняется и смотрит на меня.
- Подожди, - проговаривает она. – Зачем ты здесь?
Она бесконтрольно осматривает меня, пока ее сжатые кулачки, словно камни, вонзаются мне в ребра. Она в панике. Наверное, думает, что я умер.
- Я не умер, - говорю я. – Правда.
Анна с моей помощью спускается со скалы, с подозрением склонив голову.
- Тогда как у тебя получилось? Живые здесь не могут находиться.
- На самом деле, здесь нас двое, - заявляю я, сжимая ее руку. – Я и еще одна раздражающая девушка, которую мы должны отыскать.
- Что? – улыбается Анна.
- Не имеет значения. Важно лишь то, что мы уходим.
Только я не знаю, как это сделать. Меня же не привязывали буквально за запястья или талию веревкой, чтобы вытащить отсюда, поэтому нужно найти Джестин.
Когда она проводит пальцами по моим плечам, в глазах что-то загорается, наверное, все еще ожидает, что я вот-вот исчезну.
- Не нужно было приходить сюда, - произносит она, словно отчитывая, но ничего не выходит.
- Ты же сама сказала, - отвечаю, - что не можешь здесь больше оставаться.