КРИТИЧЕСКАЯ МАССА ЯДЕРНОГО РАСПАДА. книга вторая. - Анатолий Козинский

Кроме того, общий план отработки задачи № 2 вами так же подписан. В нём всё учтено. Это «всё» мы успеем отработать в нормальном, в разумных пределах усиленном режиме.

Уточнённый реальностью нашей жизни суточный план работы экипажа я буду представлять накануне ежедневно старшему начальнику на борту — то есть вам.

У меня всё, — сказал Антон и замолк. Молчал и комдив.

— Разрешите идти? — нарушил затянувшейся молчание Липовецкий. Кстати, я вижу, что вы неважно себя чувствуете. Позвольте прислать к вам врача? Опять-таки с вашего разрешения могу дать совет: у меня очень близкий мне человек страдает запорами кишечника. Спасается распаренным черносливом. Я прикажу его вам приготовить. Опять-таки с вашего разрешения распорядок дня я заберу и удаляюсь.

Странная метаморфоза происходит с людьми под воздействием обстоятельств при их продвижении по служебной лестнице. Офицеры экипажа, почувствовав в новом старпоме не только требовательного начальника, но и хорошего товарища, готового в любой ситуации подставить своё дружеское плечо, старались выполнять свои обязанности не за страх, а на совесть.

На флоте как-то так случилось, что должность старшего помощника командира корабля — это должность собачья. Старпом — это человек, который вкалывает как вол и за себя, и за «того» парня. Он видит и слышит вокруг всё и, в первую очередь, замечает недостатки. Это «палка», которая за эти недостатки больно бёт виноватых и отстающих по пяткам.

А вот командир корабля — другое дело! Командир — это бог и отец. На корабле — это последняя инстанция, которая по своему статуту должна быть доброй и справедливой. Кроме того — это бог, но бог свой, к которому можно обращаться в любой момент и с радостью, и с горестью. Все, кто выше своего бога — это боги из другого заоблачного мира. От них добра не жди, ибо они переступив Рубикон выше по служебной лестнице, переставали понимать людей там внизу на земле — они для них ставали просто безликой человеческой массой.

С самого начала, прибыв на экипаж, Липовецкий вынужденно совмещал две должности: командира и старпома в одном лице. Не поступаясь требовательностью, он всегда уважительно относился к своим подчинённым, не переставал видеть в них личностей — людей разных по воспитанию и наклонностям, с характерами сильными и слабыми.

Несмотря на явное давление со стороны «богов заоблачных», он не утратил способность сопереживать и сочувствовать ближнему. Люди же, пусть и закрытые на все пуговицы военного мундира, всегда добро ощущали. Уже одно это обстоятельство объединяло Антона и всех подводников в единое целое, которое притираясь к «железу», вырисовывало контуры того, что называется военным кораблём.

Гошин, придя на экипаж позже, ничего не менял, в море не «сачковал». Он просто занял своё место и они вместе двинулись вперёд.

Комдив Борисов, откушав чёрнослива (теперь в кают-компании на столике у его кресла всегда стоял стакан с этим снадобьем), а главное, почувствовав элементарное внимание и заботу, не только как обязаловка к начальнику, но и людскую человечность и участие в его болячках, немного растаял и «поплыл». Правда, заплывал он совсем не далеко — часто был недоволен и бурчал, но лишних трудностей в работе экипажу не создавал.

Совсем он удивил Антона когда предложил:

— Старпом, иди и отдохни. Я вижу, что более двух суток ты на ногах. Часа четыре вместо тебя вахту я постою.

Этим поступком больше всех был поражён командир БЧ-5 капитан 2 ранга Заяц. Как-то позже, подойдя к Антону, он помялся и решившись, заговорил:

— Антон Владимирович, я снимаю шляпу! Если уж комдив сподобился на такой поступок соучастия к ближнему, то я в свою очередь, прошу прощения за все недоразумения и конфликты, которые между нами имели место. Впредь можете на меня рассчитывать и полагаться во всём.

Если честно, то в этот момент у Антона запершило в горле и он понял, что ради таких минут стоит жить и работать. Он как бы наяву услышал крик рождаемого ребёнка и имя ему — сплочённый экипаж подводного крейсера военно-морского флота его Родины.

— Спасибо, Владимир Павлович. Я очень рад, что теперь будем работать дружно, чувствуя локоть поддержки друг друга, как единое целое. Спасибо! — повторил ещё раз Антон.

— Да, жизнь штука сложная, — размышлял он. — Взять хотя бы того же Борисова. Это как же ему в жизни не повезло…. Исходя из его сложившихся житейских догм, учителя у него были требовательные и бессердечные люди, прагматизм деятельности которых заключался не столько в стремлении воспитать умелых воинов, сколько выслужиться и угодить «богам» сидящим наверху. Таким образом, они выращивали таких же как и сами врагов дела, которому служили. Но даже заскорузлые души, встретив тепло человеческого соучастия, оттаяв, способны делать для людей если не добро, то хотя бы не портить им жизнь.

Антон вспомнил недавние жалобы своего товарища по учёбе на классах Виктора Мусатова. Тот же Борисов на выходах ракетоносца в море буквально издевался над его старпомом, десятки раз перечёркивая планы и документы, которые тот разрабатывал.

Виктор взвыл.

— Возьму автомат и пристрелю гада! Антон, как ты с ним уживаешься?! — недоумевал он.

— Как собака с кошкой, — ответил тогда Антон. — А так как по исполняемой роли, я больше кошка чем собака, то спасаюсь на деревьях, где он меня достать не может.

Почувствовав крайнее отчаяние и решимость друга осуществить угрозу он разубеждал его как мог.

— Представь себя толстокожим слоном или хотя бы верблюдом. Ну, гавкает под ногами шавка. Ну, слегка кусает. Но, тем не менее, караван-то идёт! «Против лома нет приёма, кроме другого лома!» — а ломом в твоём случае, как и в моём, может послужить только знание и ссылка на конкретный документ. Да и вообще: солнце светит, новый день наступает, тебя любят жена и сын, у тебя есть друзья, — вот это главное. Остальное всё проходящее — чепуха! — закончил Антон.

Виктор повеселел и с его доводами согласился:

— Раскис я что-то. И мысли какие-то дурные в голову полезли. Ничего — перезимуем! Послушай, Антон, ты слышал, что Першины разводятся? Эту новость моя жена привезла из Ленинграда.

— Вот те нате! Вот тебе и дождик с ясного неба, — удивился Антон.

— Ага дождик! Там тучи собрались хорошие…. Славка получил назначение на новостройку, как и мы старпомом. Сам знаешь: переезды, ни квартиры, ни денег. А Валентина девка с запросами, дай боже! Вот и снюхалась, шалава, со Славкиным командиром дивизии. И будте-нате: разводятся.

— Да, жизнь прекрасна и удивительна, — подумал Антон, возвращаясь к действительности.

Удивился бы Виктор узнав, что Борисов может быть человеком нормальным и проявлять вполне дружелюбные чувства? С одного раза, конечно бы не поверил, но это факт — пропащих людей не существует, просто обстоятельства для раскрытия их истинной сути, как ключи к замку должны быть не поддельными, а настоящими.

Обстоятельства для отработки и сдачи задач в море экипажем Гошина сложились вполне благоприятные. На тренировках и учениях, в надводном и подводном положении корабль условно горел, взрывался, тонул, подвергался бомбёжкам, терпел аварии с радиоактивным заражением, проваливался на предельную глубину. С критическими углами дифферента он всплывал, уклонялся от вражеских торпед и отстреливался сам, уходил от слежения и погони, одним словом, не то что люди, но и «железо» устало тихо поскрипывало.

Перед практическими торпедными и ракетными стрельбами остался последний штрих: преодолеть противолодочный рубеж условного противника.

Где-то там, в полигонах, условно надев личину чужака, притаились подводные лодки, надводные корабли и противолодочная авиация. Втроём — Гошин, Липовецкий и Борисов накануне долго сидели над картами, вырабатывая решение: оптимальные курсы, глубины, режимы работы главной энергетической установки, готовность оружия, обеспечение максимальной скрытности с целью успешного выполнения задания — прорваться сквозь преграды и нанести свой главный удар ракетным оружием. Борисов сосал свой прокуренный без сигареты мундштук и давал весьма дельные советы.

И они противолодочный рубеж преодолели! Правда, окончательные результаты станут известны после сверки карт и калек маневрирования всех участвующих сил и средств в учении. Пока предварительно действия экипажа были вполне успешными. Над всплывшим крейсером, ревя моторами, пронёсся советский «Орион» — противолодочный самолёт Ил- 38.

— Забросал этот товарищ нас противолодочными буями, — Гошин кивнул на самолёт головой, — и теперь резвится. Ишь, крылышками машет!

Из рубки связи центрального поста поступил доклад:

— Командир самолёта Ил-38 на связи. Просит «добро» действовать далее по своему плану.

— Если остались в загашнике — пусть бросит рядом с лодкой парочку буёв, — дал указание радистам комдив.