Око Силы. Третья трилогия. 1991–1992 годы - Андрей Валентинов

– Спасибо, – только и мог пробормотать Лунин, переводя дух. Его так и тянуло повернуться и заглянуть в темный провал двора, и он с трудом сдержался. – Илларион Петрович, на нас напали… бандиты. Мы выйдем через вашу дверь. А вы звоните в милицию. И закройте балкон!

– Ага… да, – закивал тот. – Вот времена! Это все, Коля, демократы…

Сосед поспешил открыть входную дверь и проводить опасных гостей. Впрочем, на гостеприимство Иллариона Петровича Николай и не рассчитывал.

Оказавшись на лестничной площадке Келюс быстро осмотрелся. Квартира № 211 была этажом выше.

– Наверх! – велел он, боясь опоздать, и девушка послушно поспешила вслед за ним по темным, давно не метеным ступенькам. У 211-й квартиры они остановились. Лунин кивнул на дверь.

– Там – тайник. Убежище… Но учтите, что там время идет медленнее.

– Что значит «медленнее»? – удивилась Ольга. – Николай, зачем вы это все рассказываете? Если там можно спрятаться, то пойдемте!

– Мне нельзя, – Келюс хотел добавить о значке, зашитом в ладанке, но решил, что говорить об этом не стоит. – Ничего, Ольга, у меня есть браунинг. Стрелять я, конечно, не умею…

Не став продолжать, он нажал, как учил Петр Андреевич, четыре раза на белую, туго поддающуюся кнопку звонка. Никакого звука Николай не услышал, но дверь щелкнула и бесшумно растворилась.

– Что это? – ахнула Ольга. В дверном проеме плавал белесый, похожий на подсвеченное молоко, туман. Келюс вдруг почувствовал, как от девушки заструилось тепло, ее тело окуталось легким сиянием, в кончиках пальцев начали покалывать невидимые иголки. Скантр работал…

– Сам не знаю, – честно признался Лунин, прислушиваясь к тишине подъезда, – но через это можно пройти. Ольга, закрывайте глаза и – вперед, только не снимайте с шеи эту штуку…

Внизу хлопнула входная дверь. Кто-то вошел в подъезд.

– Да скорее же! – шепотом поторопил девушку Келюс, доставая браунинг.

– Николай, мы сможем пройти вдвоем? – вдруг спросила Ольга. – Это ведь пропуск, да? Мне Мик говорил…

– Это пропуск, он создает поле… Да идите же, Ольга!

– Мы пойдем вдвоем. Вы встанете рядом…

Ольга мгновенье подумала, затем, сняв с шеи ладанку со скантром, взяла ее в левую руку и посмотрела на Келюса. Тот помедлил еще секунду, но тут снизу послышался звук шагов и, как показалось Николаю, собачье рычание. Он вздохнул, сунул браунинг в карман куртки и взял «дипломат». Ольга обхватила его за плечи, стараясь держать внезапно потяжелевший значок прямо между ними.

– Три, два, один! – усмехнулся Лунин. – Пошли!

…Их обхватил дрожащий сумрак, в глазах поплыли красные круги, раненая рука Николая внезапно заныла. Что-то ударило по левому плечу, он успел подумать, что защитного поля может не хватить… Но тут завеса исчезла. За спиной раздался хлопок – дверь в таинственную квартиру сама собой захлопнулась. Келюс открыл глаза и понял, что никакой квартиры тут нет, а они стоят на обычной лестничной площадке. Вокруг было пусто и тихо, затхлый воздух пах пылью.

– Все в порядке? – спросил Лунин, видя, что Ольга продолжает стоять с закрытыми веками.

– Да, – девушка с трудом открыла глаза. – Меня что-то ударило…

Она надела ладанку со скантром и осторожно погладила правое плечо. Куртка на этом месте обуглилась. Николай покосился на свою куртку, и на левом плече увидел такое же черное пятно.

– В общем, прорвались, – резюмировал он. – Ну вот, Ольга, это место называется «Карман» или «Ковчег». Когда-то здесь прятались большевики.

– От кого? – удивилась девушка.

– От других большевиков. Ну, пойдемте поглядим?

Они стали неторопливо спускаться. Вскоре Келюс понял, что находится в таком точно подъезде, как и тот, который только что покинул. Только побелка выглядела еще более старой, да и двери были деревянные, без привычной кожаной обивки. Некоторые из них оказались опечатаны, причем печати были как на пожелтевших полосках бумаги, так и сургучные, на темных длинных шнурах. Две или три двери оказались забитыми крест-накрест.

– Пусто, – констатировал Николай. – Может, и вправду в Америку подались?

Внезапно снизу послышался стук. Келюс, достал браунинг, подумал, снова спрятал.

– Мы здесь гости, – негромко напомнила Ольга, и Николай согласно кивнул.

Они спустились ниже, на первый этаж. Двери, ведущей на улицу, не было, вместо нее имелось нечто, похожее на тамбур. Вход был закрыт наглухо, рядом стояли стул и тумбочка, над которыми висела эмалированная табличка: «Предъяви пропуск».

Стук шел откуда-то справа, где лестничная площадка образовывала небольшой тупик. Николай поднес палец к губам, Ольга кивнула, и они, стараясь ступать как можно бесшумнее, заглянули за угол. Тупик кончался дверью. Она оказалась полуоткрыта, из-за нее лился неяркий электрический свет, тихо играла музыка – и слышался стук. Келюс, знаком велев Ольге подождать, осторожно подошел поближе и заглянул внутрь.

За дверью находилась сапожная мастерская. Большая комната была заставлена старинными столами, стеллажами и стульями, на которых в беспорядке лежала разнообразная обувь. Больше всего Николая поразили сапоги – всех возможных размеров и фасонов. В углу пристроился старый радиоприемник с большой темной тарелкой-динамиком, откуда и доносилась музыка. В другом углу шипел примус, на нем стояли закопченный медный чайник и высокая консервная банка с рваными краями. На белых, грубо побеленных стенах красовались заботливо убранные в рамочки вырезки из «Огонька». Всмотревшись, Лунин узнал «Утро в Сосновом лесу» Шишкина и «Ворошилов на прогулке» Александра Герасимова.

Посреди мастерской на высоком стуле со странной спинкой, напоминающей силуэт готического собора, сидел пожилой человек в фартуке темно-синего цвета, под которым была надета застиранная гимнастерка. Очки человек в фартуке сдвинул на лоб, внимательно разглядывая грандиозных размеров подметку, поднося ее при этом чуть ли не к самому носу.

– Не годится! – побормотал он сердито, подметка полетела куда-то в угол. – Хотел бы я знать, куда это большевики подевали хорошую кожу?

– Добрый день, – осторожно проговорил Николай. Сапожник не спеша нацепил очки на нос, внимательно поглядел на Келюса и покачал головой.

– А, товарищ Лунин, если не ошибаюсь? Тот самый товарищ Лунин, который так не любит советскую власть?

Он говорил не спеша, тщательно произнося каждое слово и слегка дирижируя при этом правой рукой, словно задавая темп.

– Наверное, тот самый, – рассудил Келюс, – а что, я тут очень знаменит?

– Не преувеличивайте значение собственной личности, товарищ Лунин, – сапожник снял очки и спрятал их в старый кожаный футляр. – Все равно творцом истории будут не товарищи Лунины, а наш великий советский народ. А поэтому, товарищ Лунин, зови барышню и заходи, гостями будете.

Келюс, про себя отметив, что странный сапожник сказал не «девушка», а «барышня», прикинул, что стены в этом доме близки к полной прозрачности. Он кивнул Ольге, и они вместе переступили порог мастерской, где пахло кожей, табаком и еще чем-то странным, но по-своему уютным.

– Добрый день, сударь, – вежливо произнесла Ольга, усаживаясь на стоявшую у входа старую табуретку.

– Здравствуйте, барышня, – кивнул сапожник и усмехнулся в густые усы. – Я вижу, вы попали в ненадежную компанию. Товарищ Лунин – человек политически неустойчивый. То белым помогает… То красным помогает… По-моему, он просто двурушник!

Высказав столь тяжкое обвинение, сапожник взял молоток и ударил по подошве гигантского сапога, торчащего на распорке.

– Форменный двурушник!.. Чаю выпьете?

– Выпьем, – согласился Николай. Болтовня странного сапожника ничуть не задела. Он лишь подумал, что куча обуви на столе и стеллажах как-то не соотносится с абсолютно пустым подъездом. Между тем, сапожник, сняв чайник с примуса, принялся колдовать с заваркой.

– Индийский, – проговорил он удовлетворенно, заливая кипяток в маленький заварной чайничек. – Настоящий «Роял»! А наши знатные чаеводы все еще выращивают не чай, а банные веники. Ордена им давай, премии давай… А все равно – веники!

Заварив чай, он извлек из небольшого сундучка мешочек, в котором оказался колотый сахар. Сахар был высыпан в треснутую тарелку с широким синим ободком.

Чай пили из жестяных кружек. Для Ольги хозяин мастерской нашел большую красивую чашку с изображением распустившего хвост павлина.

– Значит, бегаешь, Лунин? – поинтересовался сапожник. – Политическое убежище просишь? А зачем бегаешь?

Келюс пожал плечами. Ответить было нелегко.

– Родственник твой приходил. Говорит, есть такой двурушник, мой внучатый племянник. ВЧК его ищет, все его ищут… А почему ищут?

Сапожник с треском раскусил кусок сахара и отхлебнул чая.

– А потому ищут, – назидательно произнес он, подняв вверх указательный палец, – что товарищ Лунин решил стать умнее всех. Правильно ли это?