Том 5. Пешком по Европе. Принц и нищий. - Марк Твен

Каждый из наших ученых предлагал свою теорию, каждый выдвигал своего претендента на роль владельца найденной шкуры. Я склонялся к мнению геолога экспедиции, утверждавшего, что найденный кусок шкуры когда–то, в незапамятные времена, покрывал сибирского мамонта; но на этом единомыслие и кончалось, ибо геолог усматривал в этой реликвии доказательство того, что Сибирь во времена оны находилась на месте нынешней Швейцарии, я же видел в ней доказательство того, что первобытный швейцарец не был таким неотесанным дикарем, каким его изображают, что он отличался высоким интеллектом и был усердным посетителем зверинцев.

В тот же вечер, претерпев немало лишений и опасностей, мы вышли к ледяной арке, сквозь которую бесноватый Висп, вскипая, вырывается из–под пяты Горнерского ледника, выбрали удобную поляну и расположились на ней биваком. Все трудности остались позади, наше отважное предприятие было успешно завершено, и мы наслаждал иск заслуженным отдыхом. На другой день мы триумфаторами вступили в Церматт и были встречены народным ликованием и великими почестями. Местные власти преподнесли мне грамоту, скрепленную многочисленными подписями и печатями, коей доводился до общего сведения и удостоверялся тот факт, что я совершил восхождение на Рифельберг. Я ношу эту грамоту на шее, и ее положат со мной в могилу, когда меня не станет.

Глава XI

Ледники.— Какими опасностями они угрожают. — Их чудовищные размеры. — Путешествующий ледник. — Скорость движения. — Восхождение на Монблан. — Исчезновение проводников. — Встреча старых друзей. — Шамонийские мощи.

Сейчас я лучше разбираюсь в вопросе о движении ледников, чем в ту пору, когда собирался совершить путешествие на Горнерском леднике. Я кое–что «подчитал» с тех пор. Так, мне известно, что эти исполинские ледяные массивы обладают не одинаковой скоростью. Если Горнерский ледник проходит в день расстояние меньше дюйма, то Унтераарский делает восемь дюймов, а иные ледники развивают скорость до двенадцати, шестнадцати и даже двадцати дюймов в день. По словам одного ученого, скорость движения ледников колеблется от двадцати пяти до четырехсот футов в год.

Что такое ледник? Проще всего сказать, что это замерзшая река, залегающая в извилистой лощине между горами. Но такой ответ не дает представления о его огромных размерах. Ибо толщина льда у него достигает порой шестисот футов, а мы не знаем таких глубоких рек. Глубина наших рек исчисляется в шесть, двадцать, в редких случаях пятьдесят футов: нам трудно представить себе ледяную реку в шестьсот футов глубиной.

Поверхность ледника не бывает гладкой и ровной, она пересечена глубокими впадинами и торчащими буграми, иногда она кажется бушующим морем, застывшим в ту минуту, когда волнение достигло апогея; поверхность ледника не представляет собой сплошной массы, она изрезана трещинами и расселинами, то узкими, то широкими. Немало путников, поскользнувшись или оступившись на льду, проваливались в них и гибли. Бывали случаи, когда человека вытаскивали живым, но это возможно только, если он не провалился слишком глубоко. Пусть он не разбился, не ранен,— на большой глубине он неизбежно окоченеет. Трещины в леднике не идут прямо до самого дна, они просматриваются самое большее на глубину в двадцать — сорок футов; человека, провалившегося в трещину, ищут — в надежде, что он застрял на таком расстоянии, где помощь еще возможна, хотя на деле поиски почти всегда обречены на неуспех.

В 1864 году партия туристов спускалась с Монблана. Пробираясь по мощному леднику, которых так много в этой высокогорной области, все они, как полагается, связались веревкой, и только один молодой носильщик отделился от остальных, затеяв пройти по ледяному мостику, перекинутому через трещину. Под его тяжестью мостик рухнул, и юноша свалился вниз. Его спутникам не видно было, глубоко ли он упал, и они надеялись его спасти. Отважный молодой проводник Мишель Пайо вызвался спуститься за ним.

К кожаному поясу проводника прикрепили две веревки, а конец третьей дали ему в руки, чтобы он обвязал ею товарища, если найдет его. Юношу спустили в трещину и спускали все ниже между голубыми стенками кристального льда — видно было, как он достиг поворота и исчез за ним. Все глубже и глубже спускали его в бездонную могилу, достигнув глубины в восемьдесят футов, он свернул еще за один угол и отсюда спустился еще на восемьдесят футов между отвесными стенами пропасти. Достигнув уровня на сто шестьдесят футов ниже поверхности льда, он разглядел в полумраке, что трещина делает здесь новый изгиб и уходит под крутым уклоном вниз, в неведомую глубь, — дальнейший путь был неразличим в потемках. Как же должен был чувствовать себя человек в этом гиблом месте, да еще зная, что кожаный пояс может не выдержать нагрузки и лопнуть? Пояс так сдавил юношу, что он боялся задохнуться. Он крикнул друзьям, чтобы они вытащили его, но те не слышали. Они по–прежнему разматывали веревку, спуская его все ниже и ниже. Тогда юноша изо всех сил дернул за третью веревку; товарищи поняли сигнал и вытащили бесстрашного малого из ледяных челюстей смерти.

Потом они привязали к веревке бутылку и спустили вниз на двести метров, но она так и не достигла дна. Когда бутылку вытащили, она вся заиндевела — верный знак, что если даже бедняга не разбился при падении, то он довольно скоро погиб от мороза.

Ледник походит на исполинский, непрестанно движущийся плуг, сокрушающий все на своем пути. Он толкает перед собой массы обломков горной породы, которые, налезая друг на друга, пересекают устье его ложа как бы длинной могильной насыпью или крутой двускатной крышей. Это то, что называется мореной. Такие же морены громоздит ледник и по обе стороны своего ложа.

Сколь ни внушительны современные ледники, их не сравнишь с теми, какие бывали в доисторические времена. Вот что говорит, например, мистер Уимпер:

«Когда–то, в отдаленные времена, долина Аосты была вся из конца в конец занята грандиозным ледником, тянувшимся от Монблана до Пьемоитской равнины. Передний его край, почти не двигавшийся с места в течение столетий, оставил здесь огромные отложения. Длина ледника превышала восемьдесят миль, и он затоплял бассейн, имевший от двадцати пяти до тридцати пяти миль в поперечнике и оцепленный высочайшими альпийскими пиками. Склоны этих грандиозных гор, достигавших высоты в несколько тысяч футов, тогда, как и теперь, постепенно разрушались под действием климатических изменений и засыпали ледник огромными обломками, о чем свидетельствуют ныне морены Ивреи, состоящие из обломков угловатой, необкатанной формы».

«Морены в окрестностях Ивреи поражают своими размерами. Та, что тянулась по левому берегу ледникового ложа, насчитывает тринадцать миль в длину, а высота ее достигает местами двух тысяч ста тридцати футов над дном долины! Конечные же морены (те, что ледник толкал перед собой) покрывают площадь около двадцати квадратных миль. Толщина льда у выхода из долины Аосты должна была достигать по меньшей мере двух тысяч футов, а ширина — пяти с четвертью миль».

Нам нелегко представим, себе такую грандиозную ледяную глыбу. Если бы можно было отрубить переднюю кромку такого ледника продолговатую плиту в три мили шириной, пять с четвертью миль длиной и две тысячи футов толщиной, ею можно было бы укрыть весь Нью–Йорк; шпиль церкви св. Троицы торчал бы из нее примерно настолько же, насколько гвоздик торчит из подошвы сапога.

«Валуны, перенесенные с Монблана на равнину пониже Ивреи, позволяют нам судить о том, как долго существовал ледник, занесший их сюда. Эти валуны на четыреста двадцать тысяч футов удалены от родных утесов, и даже полагая, что они проходили в год по четыреста футов, их путешествие продолжалось не менее тысячи пятидесяти пяти лет. На самом же деле они двигались, вероятно, гораздо медленнее».

Впрочем, бывают случаи, когда ледники меняют свой обычный черепаший аллюр на более стремительный. Какое это, должно быть, изумительное зрелище! Мистер Уимпер приводит случай, имевший место в Исландии в 1721 году:

«Надо думать, что в ледниках или под ледниками, по соседству с горой Котлуджа скопились (от внутреннего тепла земли или же по другим причинам) огромные запасы талых вод; колоссальным напором воды ледники были сорваны со своих причалов и снесены в открытое море. За несколько часов исполинские глыбы льда прошли по суше расстояние в десять миль; эти ледяные массы были так огромны, что покрыли море на семь миль от берега, опустившись на морское дно на глубину в шестьсот футов. Земля, по которой они прошли, была оголена. Все неровности почвы, все бугры и вмятины сглажены. Все почвенные наслоения начисто содраны, и обнажена каменистая подпочва. По дошедшему до нас в одном описании образному выражению, вся поверхность словно состругана рубанком».