Если о нас узнают - Кейл Дитрих

Крики поднимаются волной вокруг нас.

Энджел лежит на дороге и не двигается.

Зак падает на колени.

Мой телефон снова начинает жужжать.

Энджел лежит на дороге и не двигается.

Я борюсь с волной толпы, когда она снова накрывает меня, потому что я должен добраться до Зака, я должен.

Жужжание не останавливается.

Энджел лежит на дороге и не двигается.

Я настигаю Зака и обнимаю его. Так близко, что я могу отличить его крики от других. Он не кричит «Энджел». Он кричит «Ричи». Снова и снова, истошно, сгорбившись и зажмурив глаза, чтобы не видеть.

Стена тел смыкается над нами, чтобы разделить наше горе. Все расплывается.

Думаю, они душат меня.

Думаю, они утопят нас.

Я не могу вдохнуть. Я не могу сосредоточиться, я не знаю ответа, я не могу думать, потому что…

Энджел лежит на дороге и не двигается.

Я не хочу больше стоять. Я просто хочу встать на колени здесь, держась за Зака, удерживая его неподвижно, пока он выкрикивает имя того, кого знал в детстве. Я не хочу воздуха, и мне это не нужно. Я не против быть раздавленным.

Затем сильные руки хватают меня и вытаскивают из толпы. Это один из охранников Chase. Другой охранник подходит и встает между мной и толпой, чтобы я мог нормально вдохнуть. Прежде чем я успеваю испугаться за него, я замечаю другого охранника, выходящего из толпы вместе с Заком. Он в безопасности. Хорошо.

Но…

Энджел лежит на дороге и не двигается.

Я не могу плакать. Я хочу, но не могу. Я ничего не чувствую. Я ничего не вижу, кроме неподвижного тела Энджела, хотя он и закрыт от меня толпой. Я не вижу ни Эрин, ни Джона. Я зову Зака, но охранник качает головой.

– Не сейчас, – говорит он.

– Энджел в порядке? Нам нужно вернуться.

– Не сейчас.

– Отпусти меня к Заку. Мне нужно быть с Заком.

– Не сейчас.

Крики не стихают, пока охранник твердо ведет меня к убежищу отеля.

Неважно, как далеко мы отходим.

Крики не стихают.

Глава 20

Зак

Они не позволят нам увидеть Энджела.

Эрин посвящала нас в последние новости, так что мы хотя бы знали, что он жив и здоров. Ну, он в порядке ровно настолько, насколько это возможно при сложном переломе, нескольких ушибленных ребрах, куче царапин и возможной травме головы. Руководство еще не до конца понимает, насколько все плохо.

Но Энджел в сознании и по большей части в порядке. Этот парень – настоящий везунчик.

Надеюсь, они говорят правду. Мы не знаем этого наверняка, потому что все, что у нас есть, – это их слово. Нам не разрешают навещать Энджела. Скорее всего, это вызовет ненужную сцену и привлечет еще больше внимания к инциденту, а этого Chorus хочет меньше всего. Видеозапись несчастного случая с Энджелом распространилась по интернету так же быстро, как и все, что связано с группой, но Chorus действительно пытается обыграть все так, чтобы шумиха быстро улеглась. Это значит, никаких визитов, пока все не устаканится.

Обычно я понимаю, почему они держат нас в стороне от серьезных событий, и верю, что они знают, как лучше справиться с любой ситуацией. Но сейчас это совсем не нормально.

Энджел наш друг, и ему больно. Мы должны быть рядом с ним. Сидя здесь, мы чувствуем себя неправильно.

Рубен и Джон в номере Рубена, ждут новостей, но я ушел около часа назад, чтобы попытаться немного поспать. Попытаться – это главное слово. Я не могу устроиться удобно, потому что мне кажется, что вокруг слишком жарко.

Встаю с кровати и начинаю вышагивать по комнате. Часы на прикроватной тумбочке показывают, что сейчас только четыре часа утра, и я понимаю, что заснуть сейчас невозможно.

В голове прокручивается авария. Яркое воспоминание отпечаталось в памяти до мельчайших подробностей. Я все еще слышу глухой стук, когда Энджел ударился о капот и перевернулся, а потом упал на дорогу лицом вниз.

Затем наступила тишина.

Пока не начали раздаваться крики.

Он был так неподвижен, его тело неловко согнулось, а рука вытянулась. В тот момент все, кто был рядом, подумали, что он мертв. Я знаю это. Я чувствовал запах крови. Его крови. Я заметил красные следы на лице парня в тот момент, когда охранники потащили нас прочь. Джон пытался бороться с ними, пытался остаться рядом с Энджелом, но у него не было сил. Я просто пошел за ними. Я слишком устал, чтобы сопротивляться. Может быть, мне и следовало. Может быть, я бы теперь не чувствовал себя так паршиво, а Энджел не был бы одинок.

Прижимаю кончики пальцев к уголкам глаз, чтобы остановить слезы. Я не стыжусь того, что плачу, просто мне это надоело. Не могу отделаться от мысли, что мне следовало быть более внимательным. Я должен был предвидеть это. Я должен был быть рядом с Энджелом и остановить его.

Захожу в ванную и прислоняюсь к раковине. Отражение в зеркале не очень-то похоже на меня. Во всяком случае, сейчас. Глаза красные, а под ними залегли глубокие тени. Я брызгаю на лицо водой, затем выхожу и осматриваю пустую комнату. Там темно и грязно.

Мне больно. Мне нужно быть рядом с остальными. Может быть, я не могу увидеться с Энджелом, но я могу быть рядом с Рубеном и Джоном.

В коридоре целая армия охранников из Chase: больше, чем я когда-либо видел. Они перекрыли все выходы. Охранники глядят на меня холодными, безэмоциональными глазами. Я уверен, что у них есть приказ остановить нас любой ценой, если мы вдруг попытаемся улизнуть.

Я стучусь в номер Рубена, и Джон впускает меня.

– Не можешь заснуть? – спрашивает Рубен.

– Нет. – Я сажусь рядом с ним на край кровати. Он кладет руку мне на ногу, его прикосновение успокаивает. – Есть новости?

Он качает головой.

– Я не могу дозвониться до папы, – отвечает Джон. – Мне кажется, он меня игнорирует.

Я кривлюсь. Джон только что стал свидетелем, как его лучший друг попал в ужасную аварию, а Джефф его игнорирует.

Мне интересно, волнуется ли он вообще об Энджеле. Или о ком-то из нас? Если не брать во внимание нашу ценность для его компании.

Хотел бы я ответить на этот вопрос утвердительно.

Но я уже не уверен, что могу это сделать.

Проходит еще пять часов, прежде чем Джефф вызывает нас на встречу, чтобы рассказать последние новости об Энджеле. Восемь часов с тех пор, как с парнем произошел несчастный случай.

Восемь. Чертовых. Часов.

Честно говоря, за это время мне начало казаться, что мы четверо – самые маловажные члены Saturday. Просто реквизит, которым большие шишки из Chorus распоряжаются, как им заблагорассудится. Они могут наряжать или раздевать нас до трусов, если захотят, лишь бы удовлетворить желания публики. Нас продают как мальчиков мечты. Все человеческое, что есть