Большое шоу. Вторая мировая глазами французского летчика - Пьер Клостерман

— Осторожно, Филмстар Байт — 180° с левого борта и следи внимательно!

Как раз в этот момент я почувствовал сильный удар под моим креслом и в то же самое время жгучую боль в ноге. Вслед моему «темпесту» со свистом летели трассирующие пули.

Это действительно было уж слишком! Эти идиоты пехотинцы не только стреляли в нас, но на этот раз их прицел был точным. Я пошел на крутой поворот и излил в радио несколько ругательных выражений. А поскольку они все равно не могли меня слышать, это было довольно бесполезной тратой дыхания. Другие два «темпеста» повторили за мной поворот, отчаянно преследуемые все более мощными взрывами зенитной артиллерии. Мы покачали крыльями, включили аэронавигационные огни, прошли прямо через всю опознавательную волокиту — все бесполезно. Как последнее средство я как раз собирался выпустить шасси, когда, словно косяк рыбы под скифом-одиночкой, появилось десятка три «фокке-вульфов». Они цеплялись о землю, и их силуэты быстро скользили сквозь деревья, преследуемые вспышками бомб замедленного действия, падающих на одну из наших танковых стоянок.

— Филмстар, «фокке-вульфы», 2 часа. Атакуют!

Я накренился и с полностью открытым дросселем пикировал на немцев. Как раз когда мой палец застыл над кнопкой пуска, что-то заставило меня обернуться: из-за облаков появилась дюжина «фокке-вульфов», идущих в близком боевом построении, в нескольких ярдах от моей группы летчиков. Тем временем зенитная артиллерия усиливала свою ярость — это был просто дождь орудий. «Фокке-вульфы» — великолепные «длинноносые» машины с белой спиралью вокруг кока — устремились во всех направлениях.

Видимость стала еще хуже, что не помешало двум немцам пойти на меня в лобовую атаку — так близко, что это заставило меня изрядно понервничать. Моим главным беспокойством было не столкнуться в темноте. Это на самом деле было бы очень глупо. В любом случае у меня еще не было настоящей цели.

Вдруг заорало радио. Гордой начал бессвязно кричать, обрушив массу ругательств по поводу этого воздушного налета. Его только что задела наша зенитная артиллерия, а затем почти тут же «фокке-вульф». Один из «темпестов» — по-видимому его — тянул длинный хвост серого дыма и поднимался прямо в облака, преследуемый четырьмя «фокке-вульфами». Бедняга Гордон.

— Осторожно, Пьер, уходи! Уходи!

До того как у меня было время понять, что это относилось ко мне, я с усилием потянул на себя ручку управления — но слишком поздно. Меня ударили где-то под баком с горючим. Удар был такой, что мои ноги соскочили с панели руля направления. Едкий дым со зловонием кордита заполнил кабину. Квадратное крыло, несущее черный крест, на мгновение промелькнуло лишь в ярде или двух, а воздушный поток от винта «фокке-вульфа» был настолько сильным, что на этот раз ручку управления вырвало из моей руки.

Инстинктивно я совершил бочку и выровнялся как раз над верхушками деревьев. Тошнота сдавила горло, и короткое пламя стало лизать ступни моих ног.

Через ботинки я чувствовал жар, который усилил приступы боли в моей раненой правой ноге. Я нагнулся вниз и попытался перчатками сбить пламя.

Бах! Бах! В мой самолет ударили еще два снаряда. На этот раз мой двигатель пропустил удар — то же произошло с моим сердцем. Я бросил свой «темпест» в сильное скольжение, которое прижало меня к противоположной стороне кабины, но в то же время уменьшило дроссель. Затем я медленно полностью открыл его — двигатель реагировал нормально. Дернув ручку управления назад, я снова поднялся к основанию облаков. «Фокке-вульфы» вокруг меня в тревожном замешательстве вели пулеметный огонь, поднимались, пикировали, поворачивали.

В полумраке один повернул ко мне, быстро покачал своими короткими крыльями и открыл по мне огонь. Я тут же повернулся к нему лицом, выпустил пулеметную очередь из трехчетвертных фронтальных, но, очевидно, промахнулся и пронесся, словно вихрь, лишь в одном или двух футах ниже его. Я тут же повернул руль направления в полную силу налево. Мой «темпест» затрясся, показывая признаки потери скорости, но все же выполнил невероятно крутой поворот — два белых инверсионных следа образовались у концов крыльев. «Фокке-вульф», казалось, пришел в замешательство начал поворачивать на правый борт — проскользил на крыле — выпрямился — затем повернул на левый борт.

Это была его ошибка: теперь я был в хорошем положении, на расстоянии менее двух сотен ярдов. Быстро, до того, как у него появится время завершить свой маневр, я скорректировал прицел на 10°. Одна длинная очередь из моих четырех орудий — и молниеносные вспышки, казалось, срикошетировали от его серого фюзеляжа и крыльев. Фрагменты отшвырнуло в облако быстро густеющего дыма — кабина отлетела и пошла штопором вниз, и я увидел летчика — из-за скорости его руки прилипли к фюзеляжу: он пытался спастись.

Затем «фокке-вульф» стал двигаться в разные стороны на высоте менее 150 футов, выровнялся на мгновение, ударился о землю, подпрыгнул, скосил сосну в потоке пламени и искр и наконец врезался в грунт. Был ужасный взрыв, который выкинул огненный столб, словно вспышка магния, на несколько сотен ярдов вокруг.

Погода, казалось, немного прояснялась. В стене тьмы появились просветы, открывая широкую полосу дождливого желтого горизонта, кидая бледный свет на сосновые леса и болота.

Слева свирепствовал пожар; это горела ярким пламенем стоянка наших танков — танковые платформы и грузовики с боеприпасами. Вокруг, словно большая моль, носились 4 «фокке-вульфа», иногда выплевывая потоки пуль. Я не смел атаковать их — чувствовал, как другие рыскали в тени. Ага! Я приметил одинокий самолет, легко и плавно скользящий над верхушками деревьев в направлении Бремена, чьи высокие дымовые трубы выглядели безусловно средневековыми на фоне угасающего неба.

Температура двигателя 125°, давление масла ниже 55. К сожалению, я открыл радиатор и уменьшил дроссель до 3500 оборотов. Даже когда я нагонял «фокке-вульф», который, вероятно, стремился домой, его магазины были пусты.

Мы были над Бременом, а он был на тысячу ярдов впереди. Это могло завести меня довольно далеко; я снова закрыл радиатор и полностью открыл дроссель. Мой «Гранд Чарльз» тут же отреагировал. Мы пролетели над первыми доками Весера.

Мы ревели между разбитыми вдребезги остатками большого моста с подвесной кабиной. По обеим сторонам поднимались обугленные груды складских помещений; огромные грузоподъемные краны и буровые вышки торчали вверх, словно черные скелеты.