Письма к провинциалу - Блез Паскаль

Но Вы ведь все равно не рассчитываете долго пользоваться данным рассуждением. Как оно ни слабо, оно продержится столько, сколько нужно для Вашей цели. А нужно оно Вам только для того, чтобы лица, не желающие осудить действенную благодать, осудили со спокойной совестью Янсения. Когда это совершится, Ваш аргумент будет скоро позабыт, а Вы, имея в руках подписи в вечное свидетельство об осуждении Янсения, воспользуетесь удобным случаем открыто затронуть действенную благодать другим уже гораздо более основательным рассуждением, которое создадите в свое время. «Осуждение учения Янсения, — скажете Вы, — было скреплено подписями всей церкви; учение же это есть очевидное учение о действенной благодати» (и Вам очень легко будет доказать это) — «следовательно, учение о действенной благодати осуждено даже по признанию самих его защитников».

Вот почему Вы добиваетесь подписи под осуждением учения, без всякого разъяснения последнего. Вот какую выгоду Вы рассчитываете извлечь из этих подписей. В случае же сопротивления ваших противников Вы расставляете им другую ловушку. Искусно сведя воедино вопросы веры и вопросы факта и не желая допустить, чтобы они отделили данные вопросы друг от друга и подписывались под одним, не подписываясь под другим, Вы, при невозможности для них подписать оба вопроса вместе, приметесь разглашать повсюду, что защитники Янсения отказались подписать и тот, и другой вопрос. Стало быть, несмотря на то, что в действительности они отказываются признавать только наличие осужденных постулатов у Янсения — это не может быть сочтено ересью, — Вы дерзко заявите, что они отказались осудить положения сами по себе и что здесь и обнаруживается их ересь.

Такова ожидаемая Вами от их отказа выгода, которая будет не менее полезна для Вас, чем та, которую Вы бы извлекли из их согласия. Следовательно, если от них потребуют подписи, они в любом случае попадут в Ваши сети, поставят они ее или не поставят. И в том, и в другом случае Вы окажетесь в выигрыше: настолько велико Ваше умение устроить дело к неизменной своей выгоде, какое бы направление оно не приняло.

Как хорошо я понимаю Вас, отец мой! И как глубоко я скорблю при мысли, что Господь покидает Вас до того, что допускает столь счастливый для Вас исход в столь недостойном образе действий! Ваше благополучие достойно сожаления, и завидовать ему могут только те, кому неизвестно, что такое истинное счастье. Помешать тому благополучию, за которым Вы гонитесь в данном деле, — значит оказать любовь ближнему, так как оно зиждется лишь на лжи и старании уверить в одном из следующих двух ложных положений: или что церковь осудила действенную благодать, или что защитники последней поддерживают пять осужденных заблуждений.

Необходимо, следовательно, убедить всех в том, что, по собственному Вашему признанию, и действенная благодать не осуждена, и никто не защищает указанных заблуждений. Пусть всем будет известно, что отказывающиеся подписать навязываемый Вами документ отказываются лишь потому, что вопрос здесь — о факте. Подобным отказом они не могут сделаться еретиками, так как готовы подписать вопрос веры, поскольку в конце концов еретическая природа пяти осужденных положений — действительно догмат веры, но никогда не будет догматом веры, что они принадлежат Янсению. Защитники последнего не заблуждаются, и этого достаточно. Быть может, они слишком благоприятно истолковывают Янсения. Но может сказаться также, что Вы истолковываете его недостаточно благоприятно. Я не вдаюсь в разбирательство подобного вопроса По крайней мере, я знаю, что Вы, по Вашим правилам, считаете безгрешным объявлять еп. Ипрского еретиком вопреки своему собственному убеждению, тогда как, по их правилам, они не могли бы без греха назвать его католиком, если бы не были в этом убеждены. Они, стало быть, искреннее Вас, отец мой; они глубже Вас изучили Янсения; они не менее Вас умственно развиты, следовательно, они не менее Вас внушают к себе доверие. Что бы там ни было с этим вопросом о факте, но они — несомненно католики, так как, чтобы быть католиком, нет надобности уверять, будто кое — кто другой — не католик, а достаточно самому быть свободным от заблуждений, не обвиняя в них никого.

Ваше преподобие, если Вам трудно читать это письмо, поскольку оно напечатано недостаточно изящным шрифтом, вините в этом лишь самого себя. Я не пользуюсь такими привилегиями, как Вы. Вы имеете привилегию опровергать даже чудеса[346], а я не имею права даже защищаться. Беспрестанно рыскают по всем типографиям. Вы и сами не посоветовали бы мне продолжать писать при таких препятствиях. Ведь возникает много трудностей, когда печатать приходится в Оснабрюке[347].

Письмо восемнадцатое

24 марта 1657 г.

Ваше Преподобие!

Давно Вы трудитесь, стараясь найти какое — нибудь заблуждение у Ваших противников, и я уверен, что Вы в конце концов сознаетесь: нет ничего труднее, как выставить еретиками людей, которые не причастны ереси и больше всего избегают впасть в ересь. В последнем Письме своем я показал, сколько ересей приписывали Вы им, одну за другой, не будучи в состоянии найти такую ересь, в которой могли бы обвинять их продолжительное время. Так что Вам ничего не осталось больше, как только обвинить их в ереси за отказ осудить «смысл Янсения», как Вам того хотелось бы, то есть без объяснения самого смысла. Не хватало, значит, у Вас ересей, которыми Вы могли бы попрекнуть их, если Вы дошли до этого. Ведь кто же слышал когда — либо о такой ереси, которую нельзя выразить. Поэтому нетрудно было и возражать Вам, поставляя на вид, что» если у Янсения нет заблуждений, осуждать его несправедливо; если же они есть у него, Вы должны предъявить их, чтобы люди знали, по крайней мере, что осуждают. Однако Вы никогда не соглашались на это, а старались подкрепить свои притязания декретами, которые не приносили Вам никакой пользы, поскольку в них вовсе не объяснялось, что такое этот «смысл Янсения», будто бы осужденный в виде упомянутых пяти положений. А это — вовсе не средство, способное покончить ваши споры. Если бы вы с той и другой стороны согласились относительно истинного смысла Янсения, а разногласие ваше состояло в том, есть ли у него ересь или нет, тогда приговор, устанавливающий наличие ереси в рассматриваемом смысле, действительно, затрагивал бы сущность вопроса. Но, когда идет великий спор о том, что сам смысл Янсения обозначает, и одни видят в нем только учение св. Августина и св. Фомы, а другие находят еретическое учение, но не объясняют, какое именно, очевидно, что конституция, не говорящая ни слова о данном разногласии, а осуждающая только смысл Янсения вообще, не объясняя его, ничего не решает относительно спорного вопроса.

Вот почему Вам сто раз говорили, что, так как спор идет только о факте, Вам никогда не удастся его завершить иначе, как объяснив свое понимание слов «смысл Янсения». Но, так как Вы все время упорно отказывали в этом, я заставил Вас наконец высказаться моим последним Письмом, дав понять, что не без тайного умысла затеяли Вы добиться осуждения означенного смысла без объяснения его, что у Вас есть замысел обратить в свое время это неопределенное осуждение в осуждение учения о действенной благодати, доказывая, будто оно не что иное, как то же учение Янсения, и последнее Вам нетрудно будет сделать. Это поставило Вас перед необходимостью отвечать. Ведь если бы Вы опять стали с упорством уклоняться от объяснения данного смысла, то самым непроницательным людям стало бы ясно, что Вы в самом деле замышляете только против действенной благодати, а это было бы окончательным посрамлением для Вас при том благоговении, с которым церковь относится к столь священному учению.

Итак, Вы вынуждены были высказаться, и Вы высказались в своем ответе на мое Письмо, в котором я четко сформулировал тезис: «если у Янсения есть какое — нибудь учение относительно осужденных пяти положений, кроме учения о действенной благодати, тогда у него нет защитников, а если у него нет другого учения, кроме учения о действенной благодати, у него нет заблуждений». Отрицать этого Вы не могли, отец мой. Но Вы прибегли тут к следующему различению (стр. 21): «Чтобы оправдать Янсения, — говорите Вы, — недостаточно сказать, что он держится только учения о действенной благодати, потому что это учение можно понимать двояким образом: во — первых, согласно с Кальвином, еретически, а именно, что воля, побуждаемая благодатью, не имеет возможности противиться ей; во — вторых, ортодоксально, согласно с толкованием томистов и сорбоннистов, которое основано на началах, установленных соборами, а именно, что действенная благодать управляет волею таким образом, что последняя всегда имеет способность противостоять ей».