Многоточие сборки - Юлия Андреева

– Здесь всегда можно умыться и даже постирать мелочишку, – деловито отрекомендовал заведение мой провожатый.

В это время в пункте бесплатного питания как раз начали раздавать суп. В очередь выстроились сумрачного вида люди: одна некогда красивая негритянка и несколько белых мужиков с невыразительными лицами… У всех поднятые воротники, потерянные взгляды.

Я сразу же поняла, что есть в этом месте не буду. Почувствовав мое состояние, Король, подхватив меня под локоток, помог подняться по небольшой лестнице, которая вывела нас на площадку, где пассажиры брали тележки.

– Тележка работает, когда в нее положишь монетку, – объяснил он. – Когда отвезешь вещи, забираешь монетку, и тележка стопорится.

– Понятно, – я посмотрела на тележку. Тележка как тележка. – И что?

– А то, что не все ведь забирают монетки! – весело сообщил Король и на полусогнутых побежал по первому ряду тележек, внимательно вглядываясь в щели приемных устройств. Заразившись его энтузиазмом, я тоже пошла вдоль тележек, пытаясь поймать свою «золотую рыбку».

Золотоискание оказалось делом интересным и весьма увлекательным. Пробежав вдоль второго ряда, я сбегала за угол, где стояли брошенные кем-то тележки. Наградой мне была одна монета.

Возвращаясь к Королю, я заметила рядом с ним полноватого мужика с рыхлым, бледным, точно непропеченное тесто, лицом.

– Ну, что ты делаешь, Король! – журил моего нового знакомого новоприбывший. – Она тут всего ничего, а ты ей доверил такой объект! Непорядок, Король! Свергать тебя будем.

– Ничего, Рыло, – Король блаженно улыбался, жонглируя двумя весело подпрыгивающими в его правой руке монетками, – лиха беда начало. Пусть обживается в Париже. А то приехать во Францию и не получить никакого удовольствия от жизни…

На оставленную мне Королем монетку я купила ручку с Эйфелевой башней в подарок маме.

Первая ночь в Париже. Слава Богу, мы провели ее в гостинице, причем в достаточно приличной. С красивыми, хорошо обставленными комнатами и картинами на стенах. Нам – мне, Гарпии и еще двум дамам, одна из которых играла на сцене и в жизни королеву-мать, а другая поражала величиной своих габаритов и широтой взглядов – нам досталась очаровательная, просторная и светлая мансарда со скошенными потолками, крохотным трюмо и изящными креслицами в стиле кого-то из Людовиков.

Из окна открывался потрясающий вид на разнообразные крыши Парижа. Ах, как это было замечательно: серые, красные, рыжие, черные с маленькими шпилями, конусообразные, плоские со странными украшениями в виде ладьи или с изящными флюгерками. Крыши с круглыми окошечками, похожими на корабельные иллюминаторы, чердачные окошки с пристроенными маленькими кружевными балкончиками. Купола домашних церквей были украшены крестами, и тут же рядом можно было увидеть чей-то аляповатый флажок и флюгер в виде сгорбленного старца.

Два окна домов напротив были соединены крошечным мостиком. На нем, точно в сказке Ганса Христиана Андерсена, красовались алые и белые розы.

Первая ночь в Париже. О, сколько раз я себе представляла эту первую ночь в загадочном, таинственном, романтическом Париже! И что в итоге? Я и еще три тетки лежим вповалку на паре двуспальных кроватях, не в силах пошевелиться после измотавшего нас дня и прохладного душа.

Мы слышали, как кто-то ходил по коридору. Кто-то из наших намеревался идти смотреть ночной Париж, мы же могли только невнятно мычать что-то, уставшие от безмерно долгого сидения на Лионском вокзале. Какой позор!

На следующее утро я проснулась в странном настроении ожидания чего-то необъяснимого. Мы позавтракали, а затем я, Гарпия и примкнувшая к нам дама отправились смотреть Париж.

«О, Париж… там воздух пропитан любовью, там женщины точно цветы, а все мужчины дон Жуаны…». Мужчины действительно кричали нам вслед. А чего им не кричать, когда у меня рыжие до пояса волнистые волосы, зеленая шапочка от Кардена, зеленый легкий плащик, а на ножках изящные туфельки. Гарпия в снежно-белой курточке, распахнутой на пышном бюсте, голубых джинсиках на два размера меньше положенного и сапожках натуральной кожи, а наша новая знакомая так и вовсе в серой шали и юбочке с разрезом до задницы. Я бы как раз удивилась, если бы мы им не понравились. Тем более, что, как выяснилось, по-настоящему модных, красивых и стильных женщин в Париже днем с огнем не сыскать.

Где-то на третий день наших парижских странствий мы действительно приметили потрясающе красивую женщину лет сорока пяти, в рыжем шерстяном брючном костюме с рыжим же, подбитым мехом плащом до самой земли. Мы переглянулись, отмечая и ее аккуратно уложенные светлые волосы, и изящную шляпку, и тоненькие каблучки. Ах, как она не была похожа на всех остальных! На девушек в обуви, в которой русские барышни постеснялись бы в огороде копаться, в грубых юбках с карманами, сделанными в расчете на пол-литра пива, с ненакрашенными одутловатыми лицами.

– Вот она – настоящая француженка, парижанка! – с восторгом произнесла Гарпия.

– Должно быть, все, кого мы видели до этого, приезжие, – предположила в свою очередь наша новая знакомая. – Париж ведь столица, вот сюда и прут все кому не лень. Видали, сколько арабов? А негров?..

Так бы мы и шушукались, перешептывались и перемигивались, но вдруг очаровательная незнакомка сама подошла к нам.

– Девочки, вы откуда? – спросила она на чистом русском.

– Из Питера, – растаяла Гарпия.

– А я из Москвы. Здесь у меня фирма, пятнадцать лет уже живу. Как здорово, что увидела своих…

Вот так нашли красивую француженку…

Впрочем, все это было на третий день знакомства с Парижем, а в тот первый выход в город мы просто шли вдоль Сены, шли и не понимали, что происходит. Дело в том, что местами Париж разительно напоминает Питер. Вот буквально, идешь себе, рассматриваешь витрины антикварной мебели, играешь в игру «Что бы купила, если бы были деньги», идешь и постоянно ловишь себя на мысли, что и не в Париже ты вовсе. Какой там Париж, когда буквально за поворотом Марсово поле? Идешь себе, идешь и… Елисейские Поля…

Солнце светило, но воздух еще был прохладный, знаете, как бывает – холодный и горячий воздух почти не смешиваются, а точно обжигают. На многих окнах тяжелые деревянные ставни, которые хозяйки отворяют утром, чтобы в доме было светлее. На внутренней стороне ставень в специальных углублениях расположены горшочки с цветущей примулой или фиалками. Так и получается, что, когда ставни распахнуты, цветы украшают их, а вместе с ними и весь дом, напитываясь солнечным воздухом, а вечером ставни закрываются, цветы отправляются спать в теплые комнаты, минуя ночную свежесть и возможные заморозки.