Повелитель миражей - Макс Крынов

вырвать, можно аккуратно убрать, можно попросту заменить другими или внушить обоим, что в увиденном нет ничего необычного, и поставить запрети рассказывать о произошедшем кому-либо.

На меня смотрят с опаской, как и на кровь, запятнавшую футболку.

— Ты дрался с орком? — Спрашивает Степан.

Ныряю в разум его одноклассника, причем в прямом смысле — оказываюсь рядом с маленьким тропическим островом. Стою в форме призрака, полностью погруженный в воду. Рядом плещутся мелкие блестящие рыбы размером с ладошку. Одна проплывает сквозь меня, не вызвав никаких ощущений.

Ускоряю время в его внутреннем мире, затем — поднимаюсь над водой и лечу в сторону острова.

Разум этого ребенка еще развивается, как и внутренний мир, потому остров маленький. На золотистом песке растет громадная пальма. Все воспоминания и образы сложены в огромный пиратский сундук. Крышка открыта — никакой защиты.

Погружаю призрачные ладони в кипу бумаг, дисков и флешек. Использую кроху магии, задавая поисковые образы. В первую очередь узнаю, что ребенок — талантливый простолюдин, пробившийся по государственной квоте в хорошую школу. Связей у его родителей с менталистами нет, так что обнаружить мои фокусы они не смогут. А за денек-другой все следы исчезнут.

— Да, дрался, — отвечаю, не переставая копаться в воспоминаниях. Все не просматриваю — ищу только воспоминания за сегодняшний день.

В ладонь тычется тетрадный лист, строки на котором пишутся в реальном времени. Читаю строки, и параллельно вижу образы произошедшего. Квадракоптер дергался из стороны в сторону под ветром, но заснял моего соперника довольно четко. Как и момент его исчезновения.

Вымарываю из сознания ребенка строки и образы, заменяю себя и противника на мутные пятна. Сглаживаю и свое появление — убираю почти до конца созданным ластиком слова странный, запыхавшийся, в окровавленной футболке. Эти наблюдения остались на листе, но я сделал их неважными, как и идущий разговор. Паренек вскоре забудет о них.

Чтобы немного сгладить поступок, аккуратно вливаю пятую часть резерва в окружающий мир, раздвигая границы. Остров становится чуточку больше, цвета — малость ярче. Вдобавок в призрачных ладонях мелькают плохо затертые следы кошмаров, вызванных ссорой с родителями, громадной собакой, что зарычала на парнишку в пустом переулке, велосипедистом, который ехал по тротуару и едва не сбил паренька, попутно обложив матом.

Вытягиваю из них силы, не даю закрепиться за них чему-нибудь похуже.

— А как в наш особняк попал орк? — спрашивает Степан. Мы общаемся без пауз, но во внутреннем мире время идет гораздо быстрее, чем в реальном мире.

Теперь переключаюсь на брата и стараюсь быть еще мягче.

Работать с разумом брата не хотелось до последнего, как и заглядывать в голову Степана — нет ничего страшного в том, чтобы залезть разок-другой в головы близких, вот только подобное вызывает привыкание. Зачем общаться, разговаривать словами, если можно вмиг узнать ответы на все интересующие тебя вопросы: от причин плохого настроения, до каких-то мыслей и секретов. При желании, — а желание быстро появится, — можно скорректировать мысли, планы, секреты, чтобы каждый член рода Алмазовых начал трудиться на благо семьи и конечно же — под дудку манипулятора.

Отпустить брата я не мог, потому решил подправить память максимально аккуратно и бережно.

В его внутреннем мире я впервые, и мир встречает меня горным склоном. В шаге позади — черная пропасть, под ногами снег и мелкое ледяное крошево. Впереди — вырубленные во льду ступени, ведущие вверх. А вот у брата мир не в пример шире, да и защита есть — тот же холод. Во внутреннем мире его друга было солнечно, как в детской книжке про победу над пиратами, даже окажись возле острова неопытный менталист, который плавать не умеет, его волнами на берег выбросит. Но если этот менталист окажется здесь, его будет колотить от холода, а то и вовсе мир поможет подскользнуться и разбить коленку о каменную ступеньку. Довольно мощный и колючий мир для девятилетнего парнишки.

Мчусь по воздуху вперед, останавливаюсь возле круглой площадки, похожей на Стоунхендж — по кругу высятся такие же столбы. В середине площадки парит громадный шар, в котором с ураганной скоростью летают сотни тысяч воспоминаний.

Ничего не отвечаю в реальном мире — погружаю в шар ладони. Стоило засунуть в шар ладони, как в мое призрачное лицо попытался ударить порыв стылого ветра, но подхваченные снежинки бессильно пролетают сквозь мою фигуру.

Задаю поисковой запрос. Быстро ловлю образы произошедшего, аккуратно ретуширую и отпускаю кружиться в ураганном вихре дальше.

Тут не собираюсь искать кошмары, как и вмешиваться больше необходимого — вливаю четверть запаса маны в окружающий мир, давая брату самому распоряжаться полученной энергией. Захочет — станет внимательнее на пару дней. Может, откроет для себя новое хобби, или вложит всю силу в мороз своего внутреннего мира, став еще более колючим в мире реальном. Захочет — станет лучше отвечать на уроках. Выше потолка не прыгнет, но концентрироваться на бытовых делах станет проще, пока энергия не иссякнет.

А может — здесь даже появится учебный стол, выточенный изо льда. Или иной воплощенный образ.

Я уже хотел выдернуть ладони из этого шара, но в руки прыгают образы, которых я вообще не искал. Воспоминания брата обо мне самом.

Зацикленный, будто на гифке, образ, где я, зло и пакостно улыбаясь, раз за разом забираю у Степана дискету.

Как я с противной улыбкой выдергиваю шнур приставки, потому что мама наказала брату убраться, а он даже кровать не заправил, сразу засев за игру.

Я не помню за собой таких поступков, как не помню никакого негатива в сторону брата. Но тут не удивительно — все это происходило больше пятидесяти лет назад.

Мой образ в его памяти мрачнее, чем я выгляжу в жизни. Подсознание мальчишки рисует ожоги более уродливыми, выражение лица — всегда мрачным, равнодушным, либо с изуверской улыбочкой.

Брат меня не любит. Да и не за что, наверное. Что я ему, сегодняшнему, сделал хорошего? Ничего. Это в будущем мы вполне сдружились.

Задумываюсь — стоит ли затереть его негатив? Слегка подправить образы? Дел всего ничего — потратить остатки энергии, но сделать ярче воспоминание, когда я ему ту самую дискету вернул. Пара дней работы, и брат станет для меня лучшим другом.

Не делаю ничего из того, что пришло в голову, выхожу из мирка брата.

Из памяти ребят я узнал, как именно удалить видеозаписи и оставил необходимые вложения — сейчас Егор, друг Степана, этим занимался. Парнишка был твердо уверен, что флешка камеры забита и её