Весь этот джакч (дилогия) - Андрей Лазарчук

– Илли, – тихо сказал Лимон.

– Да, – сказала она. – Поищи марлю и воду. Должна быть вода в бутылях.

Вода была, марля тоже. Оторвав большой кусок, Илли начала быстро смывать кровь. Больших ран, вроде бы, не было. Но кровь тут же появлялась снова.

– Вот она, – вдруг сказала Илли. И Лимон тоже увидел: во впадинке, под которой было солнечное сплетение, на миг обозначилось треугольное отверстие, довольно большое, палец можно засунуть, которое тут же исчезло под чёрной кровью; кровь текла не сильно, но неотвратимо…

– Надо врача, – сказала Илли. – Я не смогу.

– Сейчас, – сказал Лимон и выскочил в коридор.

– Эй! – закричал он. – Есть кто-нибудь?

И, уже зная, что ответа не дождаться, бросился по лестнице на второй этаж.

Вот палата, в которой он тогда лежал, а вон та дверь – в ординаторскую. Там они с доктором Акратеоном гоняли чаи… или это был бред? Это был бред. А сейчас не бред.

Всем телом Лимон толкнул дверь, влетел…

Такое он уже видел. Офицер в парадной форме с медицинскими петлицами сидел в углу, раскинув ноги. Только стена за ним была сплошь залеплена красно-чёрным…

Не было мух. Окно настежь – и нет мух.

Второй врач, в халате, лежал на подоконнике. Он, наверное, и распахивал окно. Стало тяжело дышать, и он решил открыть окно, это естественно.

Третий полусидел на диване. Лимон не стал к нему даже подходить…

Помощи не будет.

Он вышел и стал спускаться вниз. Навстречу шла Илли. В крови с головы до ног.

– Всё, – сказала она. – Сердце…

Лимон коротко кивнул.

– Пойдём, – сказал он. – Тебе надо помыться. Я покажу.

Глава десятая

На листе бумаги Лимон написал печатными буквами: «Кий Килиах, Стальной переулок, 14. Первая гимназия, класс пятый «синий». Подорвался на растяжке». Приклеил пластырем к груди. Пластырь клеился плохо. Ладно, подумал Лимон, ветром не унесёт, а кровь засохнет – вообще будет не отодрать.

Порох уже сидел на водительском месте, а Илли медленно прохаживалась перед машиной.

– Мне всё равно надо переодеться, – сказала она.

Лимон кивнул.

– Садись впереди, ты мокрая, – велел он. – Я в кузове.

– Командир, – еле слышно сказал Порох. – Мы тут решили домой не ехать. Ни к ней, ни к нам. В какой-нибудь магазин…

– Нет, – Лимона передёрнуло. – Давайте к нам. Родителей всё равно дома не было, так что… Илли, ты же поносишь пока мои вещи?

– Ну и зря, – сказал Порох.

– Наверное, – согласился Лимон. – Только я… не могу. Всё равно что раздевать покойника.

– Может быть, и придётся, – сказала Илли тихо. – Всё поменялось, Джедо.

– Посмотрим, – сказал Лимон. – Может быть… но потом.

– Я понимаю, – сказала Илли. – Хорошо. Давай как ты говоришь.

Порох выкатил грузовичок из госпитального двора и свернул налево.

– Если все мёртвые, – сказал Порох, проехав два квартала, – то почему на улицах вообще никого нет?

– Возможно, успели объявить тревогу?

– А кто у нас вообще объявляет тревогу?

Лимон задумался. Пограничники о происшествиях сообщают в штаб обороны – это в двух сотнях километров отсюда, – и в командный пункт частей прикрытия. После чего им, если ситуация серьёзная, дают приказ отступать и размещаться в тылу укрепрайона (потому что подставлять под удар опытных специалистов по наблюдению и выслеживанию шпионов – как-то не по-хозяйски); отец упоминал, что место размещения время от времени назначается новое, но всегда за городом; кстати, при эвакуации города пограничники помогают полиции… В любом случае, место это должно быть вблизи дороги, а значит, разминуться с колоннами пограничных машин сегодня было бы просто невозможно. То есть или они не покидали застав, или…

Да, тревога. Тревогу должны были дать полицейские, получив приказ из командного пункта. Командный пункт где-то в горах, на полпути к заставе. Вернее, не на полпути, а на половине расстояния. Другая дорога. Лимон её не знал. Никогда там не был.

– Ты дорогу на укрепрайон знаешь? – спросил он Пороха.

Тот молча покачал головой. Отец его, инженер-лейтенант первого класса Гай Тюнрике, служил в танкоремонтной мастерской – здесь, в городе. Здоровенный, весёлый, похожий на медведя, в танкистском несгораемом чёрном комбинезоне и почти всегда верхом на мотоцикле, наголо бритый, с короткой трубкой в белых зубах. Лимон знал его мало и жалел об этом – но невозможно же дружить со всеми, кто тебе нравится… В общем, понятно, что в укрепрайоне Порох не бывал.

– Сапог должен знать, – сказал Порох.

– Но Сапога нет среди нас, – пробормотал Лимон. – Всё, приехали, тормози.

– Я въеду во двор, – сказал Порох.

Офицерский двухэтажный дом на четыре семьи имел арку с воротами и внутренний дворик; ворота сейчас были распахнуты, да не просто распахнуты, а сорваны с петель: кто-то выехал со двора, не позаботившись открыть замок. Помогая себе всем телом крутить руль, Порох вписался в арку, ничего не задев.

– Ребята, – сказал Лимон. – Подождите меня, я проверю…

– Я с тобой, – сказала Илли.

– Не стоит…

– Ничего. Пошли.

Дверь в квартиру была заперта. Лимон почему-то на сразу смог провернуть ключ. Наконец дверь открылась.

Пусто. Слава Творцу, пусто…

– Туда, – показал Лимон на лестницу. – Комната направо. Я сейчас…

Сам он прошёл по нижнему этажу и взялся за дверную ручку материной комнаты. Родители давно ночевали порознь, тем более что отец большую часть времени проводил на заставе. Лимон был твёрдо уверен, что не разводятся они только из-за него и Шила. Он даже как-то привык к этой мысли… Немного помедлив, он повернул ручку и потянул на себя дверь. Никого. Две набитые вещами сумки. Тёплые вещи, вываленные на кровать. Всё.

Мелкими шажками Лимон подошёл к кровати, протянул руку и взял старую меховую безрукавку. Она будет великовата Илли, но не слишком…

Потом он с каким-то нехорошим облегчением вышел и плотно закрыл за собой дверь.

Илли стояла посреди его комнаты и озиралась.

– Вот, – сказал Лимон и открыл шкаф. – Штаны, рубашки, свитера – выбирай. Должны более-менее подойти.

– Спасибо, – сказала Илли. – Там, внизу – всё нормально?

– Не знаю, – сказал Лимон. – Уехать она не успела. Собралась, вещи уложила… Но и дома её нет. Так что – не знаю.

– Вот эти можно? – спросила Илли.

– Что хочешь, – сказал Лимон. – И знаешь что? Бери с запасом. Мало ли…

– Носков побольше, – сказал от двери Порох.

– Да, – сказал Лимон. – Все носки. Лей, тебе надо чего-нибудь?

Тот покачал головой.

– Тогда… – Лимон взял ещё одни полуформенные штаны, две пятнистые майки и тёмно-серый свитер с кожаными нашивками на плечах и локтях. – Пошли в машину. Илли, ты переодевайся не спеша, но постарайся побыстрее, ладно? Вот рюкзачок…

Мотор Порох не заглушал, грузовик стоял, тихонько пофыркивая. Лимон, как бы проснувшись, оглядел кузов, вернулся на кухню, достал из ящика два лохматых коврика и бросил их – один поверх засохших кровавых луж, другой – на штабель коробок с патронами. Забрался и сел, поставив автомат между колен. Тут же к нему подсел Порох.

Некоторое время они молчали.

– А вдруг так везде? – спросил Порох.

– Наверное, – сказал Лимон. – Просто… по-другому я не понимаю. Если бы только у нас – уже были бы спасатели, армия…

– Значит, всё?

– Похоже на то.

Помолчали.

– Я дурак был, – сказал Порох. – Всё мечтал о том, как было бы здорово, чтобы все на свете взяли и исчезли. И я – один…

– Так плохо было?

– Да не то чтобы плохо… Не знаю, как сказать. Не по-моему. Всё, что ни делалось – делалось не по-моему. Вот я и намечтался…

– Да брось ты.

– Ну, почему? Помнишь, проповедник приезжал… как его?.. Забыл. Ну, в общем…

– Да помню. Только не верю я во всю эту шелуху.

– Да и я тоже не верю. Другое дело, что нельзя придумать того, чего на свете быть не может. Наоборот может быть, а чтобы так – нет.

– Скажешь тоже. Вот я сколько раз придумывал, что могу летать. Даже без крыльев – так, раскинул руки и полетел. Ну, и?..

– Горцы могли.

– Сказки.

– Не сказки. В школьной фильмотеке есть вполне себе документальное кино…

– Кино – это…

Вышла Илли, переодетая, с рюкзаком на плече.

– Правильная девчонка, – сказал Порох. – Надёжная.

Он перекинул ноги через передний борт и сразу оказался на водительском месте.

– Куда теперь, командир?

Илли забралась в кузов.

– Две точки, Лей. Штаб гарнизона – просто для очистки совести. А потом – продуктовый склад. Надо в лагерь завезти… ну, сколько сможем.

Порох кивнул, не оборачиваясь.

И тут Лимону показалось, что он слышит какой-то невозможный здесь звук!

– Ребята, тихо, – сказал он. – Порох, заглуши мотор.

Тот послушно повернул ключ.

Сначала казалось, что это шумит в ушах. Но потом Лимон разобрал: «…я вышел, и дверь затворилась за мною, и скрип половиц был отчётлив и тих…»