Ринг за колючей проволокой - Георгий Свиридов

Нацисты догадывались, что в лагере существует тайная коммунистическая организация. Они подозревали, что двое русских с ней связаны, и стремились вырвать у них признания. Но те молчали.

Особенно большое подозрение у эсэсовцев вызывал Григорий Екимов. У него была гордая осанка и прямой колючий взгляд. Он молча переносил пытки и на все вопросы отвечал одно:

— Не знаю!

Ничего не добившись, гестаповцы отправили Екимова в город Веймар — в руки более квалифицированных палачей.

О мужественном поведении Григория Екимова и Тимофея Савина подпольщики узнали от немецкого коммуниста, арестованного вместе с ними. Его после пыток в гестапо вернули в лагерь. Конвоир по ошибке, вместо того. чтобы вести политзаключенного в карцер, привел его в барак, где тот пробыл несколько часов и успел рассказать друзьям о допросах.

Напряжение в лагере не ослабевало. Допросы в веймарском гестапо продолжались, и судьба подпольной организации зависела от стойкости Григория Екимова, который знал очень многое.

Гестаповцы прижигали ему губы раскаленными углями, били резиновыми дубинками, вздергивали на дыбу. Но никакими побоями они не могли заставить его говорить. Тогда, взбешенные упорным молчанием русского, палачи применили усовершенствованную пытку. Они связали непокорного пленника и втолкнули в так называемую «камеру признания».

«Камера признаний» — это продолговатый железный ящик, размером семьдесят на сто сорок сантиметров. Его заднюю стенку составляли две трубы паровозного отопления. Они нагревали воздух в ящике до шестидесяти градусов. Помещенный туда человек без пищи и воды мог выдержать не более пяти суток.

На третий день гестаповцы открыли дверь «камеры признаний», выволокли полуживого подпольщика и продолжили допрос…

Три недели пытали Екимова. Три недели подпольщики ждали начала массовых репрессий.

Ничего не добившись, гитлеровцы умирающего Григория вернули в Бухенвальд. Его было трудно узнать. На теле не оставалось места, где бы не было кровоподтеков и синяков. Подпольщики уложили героя в больницу, старались сделать все возможное, чтобы спасти ему жизнь. Антифашисты различных национальностей восхищались русским коммунистом. В больницу тайно приходили многие узники и с благодарностью отдавали Григорию лучшие продукты из своих посылок. Ведь это благодаря его мужеству и стойкости Бухенвальд спасен от кровавой бани…

Спасти жизнь героя оказалось невозможно. Все усилия врачей были тщетными.

Бурзенко дежурил у кровати товарища, не отходя ни на минуту. На третий день Григорий Екимов ненадолго пришел в себя. Он открыл глаза и прошептал окровавленными губами:

— Ну что вы так смотрите на меня?.. Не надо… Мы снова вместе… Что-нибудь делайте… Пойте!

Николай Симаков отвернулся и украдкой вытер слезу. Бурзенко, подавив волнение, осторожно взял руку Григория и шепотом запел:

Вставай, проклятьем заклейменныйВесь мир голодных и рабов…

Подпольщики обступили кровать героя, обнялись и, смотря на проясняющееся лицо умирающего, дружно чуть слышно пели:

Добьемся мы освобожденьяСвоею собственной рукой…

В палату вбежал Гельмут Тиман.

— Что вы делаете? Больному нужен воздух и покой… Отойдите!

Но его никто не слушал.

Выглянув в дверь и что-то сказав дежурным, Тиман вернулся к кровати Екимова. Он обнял за плечи Симакова и Бакланова и стал тихо подпевать по-немецки:

Это есть наш последнийИ решительный бой…

Екимов дышал прерывисто. Жизнь покидала его. Собрав остаток сил, он прошептал:

— Если бы у меня было две жизни… я бы, не задумываясь, отдал их Родине… Ведь мы — русские… Ленинцы!

Глава тридцать третья

Зеленые решили, наконец, покончить с Андреем. Они натравили на русского боксера одного из главарей преступного мира, бывшего боксера-профессионала Вилли. Вилли обладал страшной силой. Для потехи эсэсовских офицеров помощник главного палача часто демонстрировал свое «искусство» в подвале крематория: с одного удара убивал узников. Вилли, или, как его называли зеленые, боксмайстер Вилли, считался одним из самых жестоких и коварных головорезов. Заключенные Бухенвальда знали, что боксмайстер Вилли вместе с гестаповцами принимал участие в убийстве товарища Тельмана… И вот этот известный садист изъявил желание встретиться с Андреем.

О предстоящем поединке арийца с русским боксером уголовники раструбили по всему Бухенвальду. Они превозносили силу и мастерство немецкого боксмайстера и пророчили неминуемое поражение Бурзенко:

— Боксмайстер Вилли решил посчитать русскому ребра!

— Андрей, готовь гроб, боксмайстер Вилли убьет тебя, как котенка!

— Приходите смотреть, как боксмайстер будет демонстрировать класс бокса на живом мешке!

— Боксмайстер Вилли обещает показать такой нокаут, после которого уже не поднимаются никогда…

Подобными разговорами зеленые буквально преследовали Бурзенко. Они всюду, где только встречали Андрея, заводили «беседу» о предстоящем матче. Одни говорили сочувственно, другие — с сожалением, будто им жалко русского, третьи — со злорадством: посмотрим, как затрещат косточки непобедимого… Никто из них не сомневался в победе Вилли.

Сначала Андрей отмалчивался, насмешливо улыбался, но постепенно его стала охватывать злоба и негодование.

Он весь проникся одним желанием: устоять, победить…

Посмотреть встречу Вилли с Андреем Бурзенко собралось несколько тысяч узников Бухенвальда. Над тесными рядами сидящих на земле зрителей пронесся одобрительный гул, когда Андрей появился на ринге.

Бурзенко прошел в свой угол и сел на табуретку. Гарри Миттильдорп, бессменный секундант, старательно бинтовал кисти рук боксера.

— Не туго?

— Хорошо, — Андрей несколько раз сжал и разжал кулаки. — Пойдет!

Все ждали выхода боксмайстера Вилли. Уж больно много разговоров было о нем. Но тот не появлялся. Публика начала волноваться.

— Ты не обращай внимания, — Гарри шершавыми ладонями массирует мышцы рук Андрея. — Типичный профессиональный трюк! Хочет, чтобы ты понервничал.

Андрей, «обстрелянный» в Бухенвальде во многих встречах, старался быть спокойным. Он знал: сейчас перед ним должен появиться враг. Враг в образе боксера. И он должен его сразить, сразить во что бы то ни стало!

Приход Вилли зрители встретили коротким молчанием. Они с удивлением смотрели на ринг.

Через веревки перешагнуло что-то громадное, волосатое и устрашающее. Это был не человек, а какое-то звероподобное существо. Квадратное тело плотно сидело на жилистых волосатых ногах. Покатые плечи, длинные, свисающие до коленей, руки, покрытые буграми тугих мышц, волосатая выпуклая грудь. Лицо Вилли — большая, выступающая вперед челюсть, крючковатый нос, рот почти до ушей и маленькие, глубоко сидящие в глазных впадинах глаза — усиливало неприятное впечатление.