Невеста герцога - Джулия Куин

Но не раньше.

Глава 21

Закат в это время года наступал поздно, и, поскольку миссис Одли придерживалась сельских Обычаев, ужин давно закон шлея, когда Амелия отправилась на условленное место. Как она и ожидала, никто не заметил ее ухода. Ее отец удалился в свою комнату сразу после трапезы. Он все еще сердился на Джека за его предложение Грейс. А вдовствующая герцогиня даже не удосужилась спуститься вниз.

После ужина миссис Одли пригласила Амелию присоединиться к ним с Грейс и Джеком в гостиной, но та отказалась. Она уже провела час в этой компании перед ужином, и весь разговор сводился к рассказам о похождениях Джека в юности. Они были достаточно забавными, но скорее для влюбленной женщины, каковой Амелия не была. Никто не удивился, когда она сказала, что устала и предпочитает лечь спать.

Амелия взяла книгу в маленькой библиотеке, поднялась по лестнице и прилегла на минуту на постель, чтобы придать покрывалу измятый вид, а затем потихоньку выбралась наружу. Если Грейс вернется в комнату в ее отсутствие — в чем Амелия очень сомневалась, поскольку та ловила каждое слово миссис Одли, — это будет выглядеть словно она отлучилась на минутку — например в библиотеку за другой книгой. Или чтобы найти что-нибудь перекусить. Вряд ли кто-нибудь заподозрит, что она собирается встретиться с Томасом. Конечно, каждый выразил свой интерес к его местопребыванию, но все понимали, что ему нужно побыть одному.

Когда она направилась к беседке, солнце уже садилось за горизонт. Воздух посвежел, краски утратили яркость, тени исчезли. Амелия сказала себе, что их встреча ничего не значит, что она всего лишь делает ему одолжение, согласившись взять у него письмо, чтобы оставить его на столе в холле, а затем изобразить удивление, когда его обнаружат. В конце концов, она не собирается снова бросаться ему на шею. Ее последняя попытка была такой унизительной, что ей хватит отрицательных эмоций до конца жизни. Да и Томас никак не показал, что желал бы продолжить их романтические отношения. Тем более теперь, когда он лишился Уиндема.

Черт бы побрал его гордость! Вот что значит прожить всю жизнь в качестве одного из самых могущественных людей страны. Даже если она вырвет свое сердце из груди и вручит ему, если она скажет, что будет любить его до конца своих дней, он все равно откажется жениться на ней.

Для ее же блага. Вот что самое худшее. Он уверен, что делает это для ее же пользы, что она заслуживает большего.

Словно она когда-нибудь ценила его за титул и богатство. Если бы все это произошло в прошлом месяце, до того, как они поговорили, и прежде, чем поцеловались… ей было бы все равно.

Конечно, она испытала бы некоторую неловкость, появившись в следующий раз в лондонском обществе. Но нашлось бы немало людей, которые сказали бы, что ей крупно повезло, что она не вышла за Томаса до того, как он лишился титула. И потом, она знала себе цену. Она привлекательна, умна — но не слишком, по мнению мамы, — у нее хорошее приданое и происхождение. Она не залежалась бы на полке.

Вся эта ситуация была бы вполне приемлемой, если бы она не влюбилась в Томаса. Она влюбилась в него самого, не в титул, не в замок, а в него.

Но он никогда этого не поймет.

Амелия торопливо пересекла лужайку, обхватив себя руками от вечерней прохлады. Она выбрала окружной путь, чтобы не проходить мимо окон гостиной, и ей пришло в голову, что она наловчилась передвигаться украдкой вокруг этого дома.

В этом было что-то забавное, как минимум ироничное, а может, просто печальное.

Впереди показалась беседка, белея в угасающем свете. Еще минута, и…

— Амелия.

— О! — Она подпрыгнула на месте. — Святые небеса, Томас, вы испугали меня.

Он криво улыбнулся.

— Вы не ждали меня?

— Не здесь. — До беседки оставалось еще несколько ярдов.

— Прошу прощения. Я увидел вас, и мне показалось невежливым не подать голоса.

— Да, конечно, просто я… — Она глубоко вздохнула, прижав руку к груди. — Мое сердце до сих пор колотится.

Последовало неловкое молчание.

Это было ужасно. Ее охватили смущение, тоска — все то, что она считала нормальным до того, как по-настоящему узнала его. Когда он был герцогом, а она его удачливой невестой. Когда им было нечего сказать друг другу.

— Вот возьмите. — Он вручил ей сложенный листок бумаги, запечатанный воском. Затем протянул перстень с печаткой. — Я хотел поставить печать на воске, — сказал он, — и тут сообразил…

Амелия посмотрела на перстень с гербом Уиндемов.

Это было бы забавно.

— До слез.

Она коснулась гладкой поверхности воска, видимо, прижатого ладонью, затем подняла на него глаза и попыталась улыбнуться.

— Надо будет подарить вам на день рождения что-нибудь другое.

— Кольцо?

О Боже. Как неудобно.

— Нет, конечно. — Смущенная, она прочистила горло и промямлила: — Это было бы слишком дерзко.

Он молчал, всем своим видом показывая, что он все еще гадает, что она имела в виду.

— Печать для воска, — объяснила Амелия, недовольная тем, как звучит ее голос. Всего лишь три слова, но они прозвучали как детский лепет, глупо и нервно. — Вы же будете запечатывать письма.

Он казался заинтригованным.

— И что выберете в качестве рисунка?

— Не знаю. — Она снова посмотрела на кольцо, затем положила его в карман для сохранности. — У вас есть девиз?

Он покачал головой.

— Вы хотели бы его иметь?

— А вы хотите дать его мне?

Она хмыкнула.

— О, не искушайте меня.

— В каком смысле?

— В том смысле что, будь у меня время, я придумала бы что-нибудь поумнее, чем «Mors cerumnarum requies».

Он нахмурил брови, пытаясь перевести.

— «Смерть избавляет от печалей», — сообщила Амелия.

Он рассмеялся.

— Это девиз Уиллоуби со времен Плантагенетов, — сказала она.

— Сочувствую.

— С другой стороны, мы доживаем до очень преклонного возраста. — Она наконец-то почувствовала себя непринужденно. — Пусть даже сгорбленные, с артритом и одышкой.

— Вы забыли о подагре.

— Как мило с вашей стороны напомнить мне. — Она устремила на него любопытный взгляд. — А какой девиз у Кавендишей?

— Sola nobilitus.

— Sola nobilitus… — Она сдалась. — Мой латинский слабоват.

— «Добродетель есть наивысшее благородство».

— О. — Она вздрогнула. — Какая ирония.

— Действительно.

Амелия помолчала, не зная, что сказать. Он, очевидно, тоже. Она неловко улыбнулась.

— Ладно. — Она подняла руку с письмом. — Я позабочусь об этом.