Одиночный выстрел - Алла Бегунова

С октября 1942 года «Либерейторы» начали регулярно совершать рейсы между Великобританией и Советским Союзом, открыв авиалинию, на которую даже продавали билеты (3500 рублей в один конец). Маршрут пролегал от севера Шотландии, над Северным морем, проливом Скагеррак, западной частью Швеции и Балтийским морем без посадки. Некоторую опасность представлял отрезок пути от Ленинграда до Москвы над прифронтовой полосой. Однако бомбардировщик проходил его ночью, на высоте более девяти тысяч метров и со скоростью, близкой к 500 км/час. Немецкие истребители не могли подняться так высоко. Тяжелая машина, созданная конструкторами американской фирмы «Консолитейтид» перед Второй мировой войной и имевшая дальность полета 4560 км, оказалась весьма удачным и полезным изделием…

Экипаж заводил двигатели один за другим.

Наконец, взревели все четыре. Самолет вздрогнул и, покачиваясь, покатился вперед. Ход его убыстрялся, моторы ревели все громче. Довольно длинный разбег по взлетной полосе закончился мощным рывком вверх. «Либерейтор» поднялся над аэродромом, набирая высоту, сделал круг и лег на избранный штурмом курс. Теперь пассажиры слышали только ровный сильный гул. Но разговаривать при нем было невозможно. Кое-как улегшись на лавках: Красавченко и Пчелинцев — у правого борта, Людмила — у левого, они пытались заснуть, но это удалось не сразу. Англичане их периодически навещали, спускались из своей кабины вниз по трапу и спрашивали о самочувствии. Их вопросы русские скорее угадывали, чем слышали, и в ответ только улыбались: «АП right!»

За четыре месяца, проведенных в США, Канаде и Великобритании, Николай Кравсавченко и Владимир Пчелинцев усвоили около двух-трех сотен обиходных слов и как-то объяснялись в магазинах, ресторанах, на улицах. Людмила, имея словарь и учебник, сделала куда более значительные успехи. Она говорила свободно, хотя и с заметным акцентом. При последних поездках в британские воинские части, где они осматривали то артиллерийские орудия, то танки, то самолеты, то корабли, младший лейтенант даже решалась на короткие публичные выступления на чужом языке. Слушатели неизменно воспринимали это как знак уважения к ним и бурно проявляли свое одобрение.

Теперь комсомольско-молодежная делегация возвращается домой. Кому там понадобятся ее познания в английском?..

Задумавшись, Людмила смотрела на высокий потолок пассажирского отсека. Причудливые тени лежали на плотно сдвинутых створках бомболюка. На всех металлических частях бортовой обшивки появились кристаллы инея. Они нарастали с каждым часом, превращая помещение в какое-то подобие спальни Снежной королевы. Холод сковывал дыхание. Но в меховых летных комбинезонах, при надетом под них прямо на тело особом белье с электрическим подогревом тепло сохранялось. Только от слабого тока, проходившего по медной сетке, вшитой в нательную рубаху и кальсоны, покалывало кожу.

Раньше она полагала, что успеет принять участие в битве за Сталинград.

Ведь в городе долго шли позиционные бои, а это — раздолье для метких стрелков. Даже в американских и английских газетах писали о подвигах снайпера Василия Зайцева, ее сверстника, который за три месяца уничтожил 225 фашистов. Однако к концу декабря 1942 года советские войска окружили Шестую армию вермахта под командованием генерал-полковника Паулюса, разгромили итальянские и румынские дивизии, вместе с гитлеровцами осаждавшие крепость на Волге. Немцы пытались пробиться к окруженным, устроили воздушный мост, сбрасывая с самолетов на парашютах контейнеры с продовольствием, боезапасом, вооружением, снаряжением. Только эти припасы чаще попадали в руки к русским, готовившим решительный удар по противнику. Под Сталинградом дело явно близилось к завершению, то есть к полной победе Красной Армии над захватчиками.

Однако пока еще продолжалась оборона Ленинграда.

Про Ленинградский фронт ей много рассказывал Владимир Пчелинцев, который там воевал. Наступление фрицев на город остановили в ноябре 1941 года, но сил, достаточных для того, чтобы сразу отогнать от колыбели пролетарской революции вражескую группу армий «Север» у наших не было. Началась позиционная война, и следовало малыми средствами наносить врагу больший урон. Старший лейтенант утверждал, будто массовое снайперское движение зародилось именно на болотистых равнинах возле рек Нева, Свирь и Волхов, он — один из его основателей и потому получил звание Героя Советского Союза раньше других — в феврале 1942 года.

Никакого желания продолжать службу вместе с Пчелинцевым Людмила не испытывала. Она надеялась вернуться в тот же учебный центр 32-й гвардейской дивизии ВДВ в Московском военном округе и спокойно ожидать передислокации этого воинского соединения на фронт. Когда-то в письме, отправленном сестре Валентине из Одессы, красноармеец Павличенко сгоряча обещала довести свой счет до тысячи убитых немецко-фашистских оккупантов. Провоевав год, поняла, что вряд ли это у нее получится. Каждый меткий выстрел имел свою цену, и она ее платила, безоглядно тратя собственные силы.

Такие мысли медленно кружились у младшего лейтенанта в голове. Под ровный гул моторов она дремала, просыпалась, погружалась в сонное состояние снова, и во сне видела тех, кто с каждым новым поворотом самолетных винтов приближался к ней: добрую свою матушку Елену Трофимовну, любимого сына Ростислава, которого теперь намеревалась перевезти из Удмуртии в Москву, определить в хорошую школу и больше никуда от себя не отпускать.

— Льюдмила, проснись. Вот твой горячий завтрак, — раздался рядом с ней голос Роберта Брауна, механика «Либерейтора». С ним делегаты познакомилась еще до вылета, во время веселой новогодней вечеринки в офицерском клубе авиабазы.

— Спасибо, Боб, — Павличенко улыбнулась и взяла чашку с горячим кофе, которую он протягивал.

Браун минуту назад спустился сюда из кабины пилотов с термосом в руках, чашками и большой тарелкой, наполненной бутербродами с сыром и ветчиной. Он раздал еду, сказал, что до Москвы осталось лететь часа полтора, что радиограмму во Внуково они уже отправили, и там самолет будут встречать их родственники…

Наконец-то она увидела русское поле!

Занесенное снегом и абсолютно ровное, оно простиралось до зубчатой полоски леса, синеющей вдали. С левой его стороны находились какие-то строения, и оттуда к бомбардировщику, остановившемуся на самом краю взлетной полосы, бежали люди. Среди них была и Елена Трофимовна. Мать и дочь крепко обнялись, троекратно поцеловались и долго стояли, прижавшись друг к другу. Слезы радости катились по щекам пожилой женщины.

— Слава Богу, слава Богу, роднуся моя, — бормотала она. — Уезжала на месяц, вернулась через четыре…

В комнате семейного общежития Наркомата обороны сразу стало тесно. Чемоданы пришлось придвинуть к единственной свободной стене и постепенно вынимать из них вещи. Енотовую шубу, большую и громоздкую, все-таки удалось разместить в шкафу. Гладкоствольный армейский дробовик «Winchester М1897 Trench Gun», подаренный снайперу рабочими канадского оружейного завода в городе Торонто, они повесили на гвоздь, вбитый в стенку шкафа. Зато на столе, на фарфоровых тарелках, тоже подаренных, отлично смотрелась еда из походного пайка английского офицера, которым снабдили русских на военной авиабазе под Глазго: сыр, ветчина, рыбные консервы, шоколад, печенье. К этому натюрморту Люда прибавила бутылку шотландского виски «Белая лошадь». Она уже забыла, кто и когда вручил ей стеклянную емкость с желтой этикеткой.

Разговор затянулся до глубокой ночи.

Елена Трофимовна слушала рассказы дочери и многому удивлялась. Людмила старалась говорить о самом главном: американцы и англичане встречали их сердечно, на митингах всегда аплодировали и охотно сдавали деньги в фонд помощи Красной Армии, Всемирная студенческая ассамблея прошла организованно и приняла антифашистский «Славянский меморандум», семья президента США Франклина Делано Рузвельта очень богатая и владеет имением в три квадратных километра, а знаменитый артист Чарли Чаплин похож на своего киногероя. Он — простой и добрый человек.

Впрочем, иногда они переходили на английский. Людмила объясняла разницу между британским и американским английским. Преподавательнице иностранных языков, никогда не бывавшей ни в Англии, ни в Соединенных Штатах, это было полезно. Елена Трофимовна не спеша перелистывала тамошние газеты с фотографиями дочери и статьями о ней, отмечала в них какие-то слова и фразы, уточняла перевод.

Все это пригодилось для пространного отчета, который начала составлять Павличенко сразу после поездки. Его требовалось подготовить за неделю. Чтобы не отвлекаться и ничего не забыть, Людмила даже не выходила из дома на улицу. Десятка три листов бумаги покрыла она своим крупным, размашистым почерком, перечеркивая, исправляя, заменяя одно описание другим, казавшимся ей более политически выдержанным.