Еда и патроны - Артем Мичурин

Стас очень пожалел, что не прихватил гранату. Сейчас она была бы как нельзя кстати. Но если бы да кабы разрешить сложившуюся паскудную ситуацию не помогали, а время шло. На часах было уже десять минут четвертого, и это значило, что в Муроме практически наверняка уже забили тревогу. Не успел Стас об этом подумать, как со стороны дороги на Лазарево зародился слабый гул. Стремительно усиливаясь, он скоро перерос в хорошо различимый рокот трех или четырех двигателей. Машины, судя по всему, проехали через тоннель и двинулись к месту встречи поисковой группы.

– Началось, – прошептал он и вздрогнул от визга, неожиданно раздавшегося снизу.

Визжала, срываясь на жалобный скулеж, одна из собак. Вначале Стас решил, что это какая-то внутренняя грызня, но лихорадочный, с пробуксовкой, скрежет когтей о бетонный пол и быстро удаляющиеся испуганные завывания опровергли эту догадку. Стая опрометью вылетела из здания и, прошмыгнув через дырявый забор, растворилась в зарослях борщевика.

Собачий визг резко оборвался глухим ударом, хрустнула кость, а еще через пару секунд послышался неприятный влажный треск разрываемой и сдираемой с еще теплого мяса шкуры. Снизу что-то интенсивно зачавкало, перемежая хлюпающие звуки фырканьем и сопением.

Стас глубоко вздохнул, сосчитал до пяти и медленно-медленно, чтобы не шуметь, направился к лестнице, опустился на колено и осторожно заглянул в проем, но ничего, кроме красного ручейка да клочьев шерсти, не разглядел. Положив на одну чашу весов ценность уходящего времени, а на другую – серьезность риска встречи с существом, которое обратило в бегство крупную собачью стаю, он все же склонился в сторону времени. Тем более что факт панического бегства хвостатых людоедов сам по себе мало о чем говорил.

Стас не раз слышал истории о совершенно необъяснимом поведении собак. Многие охотники утверждали, что собственными глазами видели, как эти умные коварные твари, атакующие в момент смены магазина, использующие укрытия и не испытывающие ни малейшей боязни перед безоружным человеком, буквально ссались, только учуяв волколака, хотя, по здравом рассуждении, для стаи он не особо-то и опасен. Вполне вероятно, что схожим образом они могли реагировать и на других выродков местной и не очень фауны. К примеру, на случайно забредшего грибника – хорошая альтернатива стае в полтора десятка голов. По крайней мере, в это очень хотелось верить.

Но, спустившись на половину пролета, Стас увидел, что здорово ошибся. Внизу, выгрызая куски из брюха изуродованной туши, сидел… сидела… Первое и единственное определение, которое пришло на ум от вида этой твари, – старуха. Костлявое чудовище с непропорционально длинными конечностями, обтянутое дряблой морщинистой кожей в пигментных пятнах, склонилось над добычей, нелепо раскорячив ноги и упершись руками-корягами в пол. Обвисшие груди болтались из стороны в сторону при каждом очередном рывке и чертили сосками по залитому кровью бетону, оставляя на нем быстро затягивающиеся серые борозды. Большая приплюснутая голова с жиденькой растительностью зарылась в собачьи внутренности так, что снаружи торчала лишь черепушка, увенчанная по бокам мясистыми ушами с длинными толстыми мочками.

Стас, затаив дыхание, спустился еще на пару ступеней и прицелился. Мушка с целиком сошлись посередке лба, забрызганного красным. Палец уже начал плавно выбирать спуск, как вдруг чудовище замерло, прекратило чавкать, уродливая голова стала медленно-медленно подниматься из зловонной дыры собачьего брюха. Нити вязкой слизи, смешанной с кровью, потянулись вверх от туши, лопаясь и повисая гирляндами на перепачканной морде кошмарного существа. Наконец движение остановилось, чудовище выронило изо рта рваный шматок печени и открыло глаза…

Карие, чуть замутненные, с сеточкой воспаленных сосудов по краям, усталые глаза старой женщины. Они несколько секунд неподвижно глядели на Стаса с красного овала лица, испещренного морщинами, потом опустились. Чудовище осторожно приподнялось, медленно перебирая руками по полу, и село, неуклюже обхватив подтянутые к груди колени. Голова повернулась в противоположную лестнице сторону и стыдливо повисла, уткнувшись подбородком в ключицу.

Палец замер в половине хода и вернулся назад, ослабив давление на спусковой крючок. Стас, по-прежнему держа в прицеле нелепое творение обезумевшей природы, бочком спустился на первый этаж и двинулся к выходу. Уже на пороге он остановился и прислушался, ему показалось, будто существо издало какой-то звук. «Всхлип? Нет. Почудилось». Тварь сидела все так же неподвижно, склонив набок огромную безобразную голову, только костлявые плечи мелко подрагивали.

Стас, не отрывая взгляда от пустыря, перебрался через забор и спрыгнул на пыльную обочину. Никакого движения среди бурьяна заметно не было. Стая, руководствуясь своими малопонятными человеку соображениями, предпочла уйти подальше от логова «старухи». Или собаки просто больше знали об этом нелепом с виду существе? Так или иначе, но дорога снова была свободна, и Стас, не желая терять больше драгоценного времени, перешел на бег.

Минут через десять он остановился возле примеченного столба и достал шомпол. То, что ополоумевший от страха мужик и полтора десятка собак не подорвались на минах, перемахнув через насыпь в этом месте, конечно, здорово обнадеживало, но все же не настолько, чтобы слепо довериться удаче. Стас огляделся по сторонам – чисто, если не считать дозорной будки, торчащей метрах в двухстах правее. Он поднял автомат и глянул в оптику. Особого движения на посту не наблюдалось. Только один не внушающий серьезных опасений тип с «Бизоном» на плече лениво прохаживался взад-вперед и пинал мятую жестянку. Еще двое сидели в будке, увлеченно шлепая по столу картами.

«Общую тревогу пока не забили, – подумал Стас. – Хоть бы часок еще…»

Он перекинул автомат за спину и едва ли не ползком двинулся через насыпь, осторожно прощупывая шомполом бурый щебень впереди себя. Ближе к середине опасного маршрута выяснилось, что перестраховка была вовсе не лишней. Шомпол, очередной раз протиснувшись между камнями, уткнулся в какую-то ровную поверхность, издав глухой стук. Стас отложил импровизированный щуп в сторону и со всей доступной осторожностью начал разгребать щебень, из-под которого вскоре показался кружок серого пластикового корпуса ПМН. Двести грамм тротила в компактной упаковке с нажимным датчиком, ждущие своего часа, чтобы оторвать ступню беспечному ходоку, а заодно и набить брюхо щебеночным крошевом. Такие адские машинки, щедро раскиданные на подступах к городам и фортам в дикое послевоенное лихолетье, до сих пор собирали кровавую дань, год за годом множа число калек. Один неверный шаг, хлоп, и нога укорочена по щиколотку. Правда, в последнее время эти малютки стали все чаще забирать себе не ноги, а руки. Большинство минных заграждений мало-помалу разведали, а вместе с тем появилась и тьма охотников до дармового тротила. Уж больно соблазнителен ценный ресурс, бесхозно валяющийся под открытым небом.

Подобных «умельцев» Стас тоже навидался. Частенько сидели они возле кабаков с перевернутой шапкой на земле и заправленными под ремень рукавами. Грязные, запаршивевшие, но все еще хранящие остатки гордости, не позволяющие окончательно распрощаться со всем человеческим, плюнуть на прошлое, отрешиться и, упав на колени, жрать помои с заднего двора, как сделали уже многие. Он не раз ловил себя на мысли, что хочет подойти к бедолаге и спросить, каково это. Каково здоровому крепкому мужику лет тридцати-сорока, не раз со смертью под руку хаживавшему, одним махом потерять все? Каково это, когда сегодня, вчера, позавчера ты при деньгах, набит патронами, обласкан шлюхами, на столе чистое бухло и хорошая жратва, а завтра… Завтра ты уже на самом дне выгребной ямы, больной, голодный, немощный. Бывшие дружки, с которыми недавно братался по пьяни, отворачиваются и делают вид, будто знать не знают вонючего калеку-оборванца. Алчные бляди, стелящиеся всякий раз, как ты возвращался «с полей», обливают тебя тошнотворной смесью презрения и сочувствия. Сопливая малышня, как зверье, почуявшее слабую, беспомощную добычу, травит изо дня в день, насмехается, плюет, валяет в грязи, а ты можешь только огрызнуться в ответ или уйти, убежать, спрятаться в дальний, темный, грязный угол и сдохнуть там забытый всеми, похороненный заживо.

Он хотел спросить. Много раз. Но что-то останавливало. Рука бросала в подставленную шапку патрон, а язык прилипал к нёбу. И только одна мысль ворочалась в голове, пытаясь поудобнее устроить свои жирные бока на жесткой, рваной подстилке-совести: «Хорошо, что не я».

Стас взял шомпол и, обогнув адский механизм, двинулся вперед. Больше подобных сюрпризов на пути не встретилось, и минут через пять подошвы берцев снова коснулись твердой и относительно безопасной земли.