Эльфийское жертвоприношение (СИ) - Зайкина Нина

Я виноват во всём, что случилось! Я один! Но не мог я отказаться от Мелитинтатель, не мог! Я пошёл по стопам Уртари — на свой страх и риск я обратился к Лании. Я понимал, что у Богов своеобразное чувство юмора и полностью доверять им нельзя, но что я мог ещё сделать для спасения моей жены и нерождённого ребёнка? Богиня обещала, не переча приговору Хорста смягчить последствия и вернуть магию, для чего должно было исполниться условия слияния трёх кровей. Каких и чьих она не уточнила. Но вмешался Хорст и добавил свои условия. Так как магия была его, без его согласия её нельзя было разрушить. Хорст потребовал обязательной жертвы, Лания согласилась.

А потом, потом умерла жена во время родов — магия так и не проснулась. Я был предан Богами и всем миром! Я ненавидел его всей душой, всем своим существом! Но ещё больше я не мог простить предательства Уртари. Как?! Как она могла так поступить не только со мной, но и со всем миром! — Гинтанир посмотрел на эльфа. — Она своей клятвой приговорила не только меня с Мелитинтатель, но и всех существ магического мира. Только люди могут существовать без магии, все остальные от неё зависят, а эльфам и драконам грозит полное вымирание. И всё это моя ошибка.

Он замолчал, опустив глаза. Лайел молчал, только желваки ходили на скулах. Я потомок Гинтанира и Мелитинтатель? С ума сойти! Но не только я, ещё и мой брат. Гинтанир всё же нашёл в себе силы продолжить:

— Но то, что я вижу нашего потомка рядом с эльфом, свидетельствует, что магия уже проснулась? Как это произошло?

Ему ответил Лайел, у которого были сжаты кулаки до бела:

— Проклятье ещё не снято. И его может снять она, — он указал на меня. — И знаешь, что ей надо сделать? Ей надо добровольно отдать жизнь, что бы проснулась магия! — зло бросил белоголовый. — Так что можешь попрощаться со своим последним потомком, твой род теперь прервётся! Теперь-то твоё непомерное эго довольно! Жизнь и любовь не игрушка и ты, как никто другой должен был это понимать!

— Анилиа! Это правда? — я подтвердила. Гинтанир схватился за голову. — О, Богиня, что я натворил?! Лайелиниэль прав, абсолютно прав, если бы я только не поддался слабости и не перепутал симпатию с настоящей любовью. Ты когда-нибудь простишь старика? — обратился ко мне призрак.

— Я и не в обиде. Все мы совершаем ошибки.

— Что? — взвился эльф. — Да он… Он убил тебя ещё до рождения, только по тому, что у него возобладали физические потребности над моралью!

— Оставь, Лайел. Я на самом деле его не виню. Если Лания избрала меня в качестве жертвы, значит, у доброй Богини были на то свои причины. И, в конце концов — всё что ни делается, всё к лучшему. Лучше одна жизнь, чем десятки тысяч — это справедливо.

— Лиа! Не смей! — он схватил меня за плечи. — О какой справедливости ты ведёшь речь? Он хорошо провёл время, а ты… ты должна за это умереть?! Обещай мне, пожалуйста, что прежде чем ты примешь какое-либо решение, ты очень хорошо подумаешь! Ты всё ещё можешь вернуться домой и никто не посмеет упрекнуть тебя.

— Я подумаю.

— Прости, Анилиа, мне действительно жаль. Если бы я только мог предположить, что всё так обернётся! — подал голос Гинтанир.

— Как ты оказался прикованный в замке? — задала я вопрос, прежде чем Лайел успел сказать всё что он думает о таком поступке.

— Это произошло позже, когда сын уже был взрослый. После Проклятья я смог её отыскать и заключить в темницу. Но её это сдержало лишь на время. Я раз в год объезжал свои владения и в одном из горных районов на нас напали. Перебили всю мою стражу, а меня взяли в плен. Я сначала подумал, что сосед решил власть захватить, но все мои иллюзии рассеялись, когда я увидел Уртари. Она заковала меня в цепи и несколько месяцев издевалась надо мной. Я умер от потери крови. К этому моменту я уже был несказанно рад смерти. Но Боги не дали покоя моей душе…

— И правильно сделали! — вставил своё слово эльф, скрестив руки на груди.

— Как я уже сказал, — продолжила душа, как будто и не было замечания, — моя беспокойная душа осталась прикованной к месту смерти. Но теперь, когда вы придали земле мои останки, и даровали прощение, — поклон в мою сторону, эльф не удержался и хмыкнул, — я могу обрести покой. Спасибо, что не оставила мой бренный прах тлеть и дальше в темнице. А в благодарность дам совет вам обоим, но в большей степени эльфу. Подумай перворождённый вот над чем: что может твоя кровь сделать для неё?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я уже подумал, без твоих ненужных подсказок! Но первоначально сделаю всё от меня зависящее, что бы она не взошла на алтарь, заметь — по твоей вине!

— Пришло время прощаться! Будьте счастливы и… да поможет вам Богиня!

С этими словами голубоватое свечение исчезло, как исчезает утренний туман — будто ничего и не было.

— Ни за что не буду больше подбирать незнакомые кости! — выдала я. — Да, а что твоя кровь может сделать для меня?

— Вот когда ты подумаешь, как и обещала, тогда я с тобой об этом и поговорю. Не торопи события. Итак, за три последних дня произошло больше, чем за последние триста лет.

Эльф проводил меня до спальни и ушёл к себе. Танн почему-то так и не вышел, ни когда я уходила, ни когда я пришла. Всё ли у него в порядке? Он спит или всё же проверить?

Я постучала в соседнюю дверь — мне открыли. На пороге стоял Танн. Он что не ложился?

— Можно мне войти?

Танн отошёл в сторону, пропуская меня внутрь. Когда я села на кресло под окном, он начал задавать вопросы:

— Куда ты ходила? Почему меня не позвала, когда пришёл Владыка? И почему ты ушла, не предупредив меня? Пришла расстроенная. Что вообще здесь происходит?!

— Я сейчас тебе всё расскажу — ты имеешь право знать. Я ходила закапывать кости, что мы с тобой забрали из темницы.

— Одна? — уточнил дракон.

— Нет, с Лайелом.

— Почему же не взяли меня с собой? — желчно поинтересовался чернявый синеглаз.

— Мне показалось, что ты спишь, и я не стала тебя будить, — сказала я, хотя не была полностью уверенна, что именно это послужило истинной причиной. Саму причину я и сама не знала.

— А сейчас не побоялась разбудить?

— Мне показалось важным поговорить с тобой. Но если ты хочешь поспать, я думаю, что могу и завтра с тобой поговорить.

С этими словами я встала, но Танн остановил меня.

— Говори, раз уж пришла, всё равно пока не узнаю в чём дело — уснуть не смогу.

— Ты уверен? — получила в ответ кивок. — Дело в том, что кости были не простого человека, а принадлежали они Гинтаниру.

— Не может быть! Тому, что виноват в исчезновении магии?! — я подтвердила. — Жаль, что не взяли меня с собой, я бы его ещё раз убил! — дракон вскочил и начал ходить по комнате. — Он виноват в тех бедах, что свалились на весь мир! А ты, ты умудрилась захоронить его как положено! Надо было их оставить, пусть бы мучился вечно! Он это заслужил!

— Недолго ему бы мучиться. Он рассказал, как произошло всё на самом деле. Да его вина есть, но только половина. А слабости есть у всех — у меня, у Бартока, у Рисаны, даже у тебя! Но никто за это нас не винит в гибели мира.

— Но никто не сделал такой глупости как он! Из-за него драконы не могут принять второго обличия. И только он виноват в том, что не дано продолжить род, и заметь, не только драконам! — он так кричал, что наверно нас слышало пол дворца.

— Танн, успокойся, пожалуйста. Всё в этом мире поправимо.

— Поправимо говоришь? — бросил дракон. — Не поправимо! Этой осенью у меня свадьба, и что я оставлю в наследство после себя? Одно бессмертие? Да кому оно надо! Пусть уж луч…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Тут дракон посмотрел на меня и замолк. Что он увидел я не знаю, но то, что внутри меня будто исполосовали ножом — это ещё мягко сказано. Всё, что имело какой-то смысл в этой жизни рухнуло. Я и не подозревала, что он настолько мне нравиться!

Влюбиться, в почти женатого, при том выборе, что у меня есть — это только я могу. Но почему он мне раньше не сказал? А я ещё, дурная, лезла к нему с поцелуями. Теперь всё встало на свои места — я ему совсем не нравлюсь, всё, что я надумала — не более чем фантазия глупой девчонки. У него есть своя любимая, я ему совсем не нужна.