Косово 99 - Александр Лобанцев

В общем-то и на счёт лично моего счастья Косово хороший пример. Тогда у меня не было ни денег, ни имущества, ни власти, но зато я участвовал в важнейших мировых событиях, я старался помочь обездоленным людям, со мной рядом были мои товарищи среди которых и мой настоящий друг, у меня были опасные и интересные приключения, я был молод. В те дни я был счастлив, и даже ежедневно виденная мною несправедливость не омрачала это счастье. Вот так.

Танк грохоча обрезиненными траками гусениц, урча могучим движком и яростно мотая антенной удалялся. Я вышел из-за своего укрытия и возобновил свой путь к госпиталю. После посещения неуютного табора и недавней встрече с английским танком я был немного «на взводе». Не то чтобы я нервничал или сожалел о чём-то, просто было немного «не по себе». Я мысленно задавал себе вопрос: «О чём я думал когда куда-то попёрся среди ночи?» Ответ был для меня очевиден и смысл его укладывался в старую русскую поговорку: «Хуй стоит - голова не думает». Пошёл ради девочек и приключений - мотив похода вполне достойный для мужчины. Вскорости я прибыл на наш пост и ответив на несколько в общем-то нелепых вопросов своих товарищей, ну и естественно Командира, о том, почему я не привёл девок и почему отсутствовал так долго (долго по их мнению) я заступил на дежурство. Больше в эту ночь со мной ничего не произошло. А цыганки так и не пришли к нам. Ни на следующий день, ни когда-либо позже. Все парни были огорчены, видимо не один я слишком рьяно настроился на встречу, но возможности повлиять на ситуацию у нас не было. Через пару дней мы о цыганках уже и не вспоминали. Если меня не подводит память, старик кажется говорил потом, что табор откочевал дальше в Сербию, в Косово оставаться им было опасно.

Последующие дни мы продолжали нести службу по охране госпиталя. Время от времени к нам заезжали наши товарищи отправляющиеся или возвращавшиеся с каких-либо заданий. Мы общались, делились новостями и обменивались мнениями о происходящем. С учётом всего услышанного можно было сделать вывод о том, что ситуация в крае Косово была в общем-то стабильная. Ни одного мало-мальски серьёзного столкновения наших сил с албанами так и не произошло. Натовские подразделения повсеместно разворачивались и обживались. Албанцы продолжали свирепствовать. Не смотря на прибытие нескольких самолётов из России никакого существенного подкрепления мы по-прежнему не получили. Практически все попытки наших младших («полевых») командиров оказать помощь сербам пресекались командованием. Последнее не нравилось большинству из нас. Сербы видели, что на местах русские стараются их защитить, но при этом сербы стали осознавать, что на серьёзную помощь со стороны России им рассчитывать не придётся. В разговорах с местными я выяснил, что кроме нас, русских, их хоть как-то пытались защищать испанцы. Где именно это было я не знаю - ни одного испанца я вообще не видел. Поскольку никакой видимой существенной помощи от нас не было, да и вели мы себя вызывающе, сербы должно быть решили, что нам наплевать на их судьбу и что мы не хотим их защищать. Но это было не так.

Наблюдая день за днём страдания беззащитных сербов мы понимали что должны что ни будь сделать чтобы хоть как-то им помочь. Все мы на тот момент уже осознали, что со стороны нашего командования явно не будет сделано ни каких шагов в этом направлении, но примириться с ситуацией нам было тяжело. Особо тяжело было примирится с ситуацией из-за того, что сербы постоянно сообщали нам о новых своих бедствиях, да и видеть албанских мародёров безнаказанно везущих награбленное в сербских домах имущество нам приходилось каждый день. К слову сказать, вывозя награбленное албаны действовали по принципу «кто во что горазд». Для перевозки награбленного кто-то из них использовал трактор с прицепом, кто-то машину, ну а кто-то и самую обычную тележку.

Мы часто говорили между собой, что этих мразей надо наказывать и возмущались тем, что командование не даёт нам расправиться хотя бы с самыми наглыми из них. Командир хотя и был сдержан, но тем не менее поддерживал наши справедливые карательные помыслы. Он так же как и мы не мог изменить ситуацию, но и примириться с таким положением дел у него не получалось. Как-то вечером собравшись коллективно поужинать и выпить пива мы снова заговорили на эту тему и в этот раз наш разговор неожиданно принял вполне конкретный оборот. После непродолжительного обсуждения мы пришли к выводу, что раз уж командование не разрешает нам защищать сербов то мы сделаем это самостоятельно. Без разрешения. Тайно и неофициально. На свой страх и риск.

Мы решили узнать у сербов где по близости находится какая ни будь не слишком большая банда шиптаров, после чего переодевшись в гражданскую одежду пробраться к этим выродкам и всех их поубивать. В гражданскую одежду было необходимо переодеться для того, чтобы какой ни будь случайный свидетель не смог опознать нас как солдат российского контингента. Получилось бы, что шиптаров убили какие-то неизвестные люди, похоже даже было бы на разборку между группами мародёров. Банды бы не стало и сербам по меньшей мере на какое-то время стало бы безопаснее жить. Случайные свидетели смогли бы рассказать другим албанам только про группу неизвестных лиц в масках и гражданской одежде. Шиптарам некому было бы мстить и не на кого было бы жаловаться, таким образом нам бы всё сошло с рук.

Если бы шиптары оказались ловчее и смогли бы опередить нас, то значит нам не повезло. Риск благородное дело. Необходимо было ещё и раздобыть оружие, поскольку со своими стволами «идти на дело» было недопустимо. Раздобыть оружие нам не представлялось слишком сложным поскольку мы знали что оно есть у некоторых, возможно даже у многих сербов. Мы обсуждали этот план действий вместе с Командиром - никто никому не приказывал, а было натуральное обсуждение. «На дело» должны были пойти только добровольцы и с этим проблем не возникло. Командир возглавил нашу нештатную штурмовую группу.

Что же касается меня, то я был одним из самых рьяных сторонников вышеописанного мероприятия и естественно я был в числе вызвавшихся добровольцев. Поскольку охранять госпиталь по-прежнему было необходимо, то нашлось занятие и для тех из нас кто не слишком горел желанием рисковать собой ради защиты сербов. То, что мы собирались сделать с точки зрения уголовного закона полностью подходило под понятие преступления, причём преступления тяжкого. Соответственно мы могли понести за него наказание и мы прекрасно отдавали себе отчёт в этом, но мы не боялись рискнуть ради правого дела. Что же касается морально-психологического аспекта, то тут уместно сделать пояснение следующего характера.

Мною было уже упомянуто, что среди военнослужащих боснийской миротворческой бригады было немало ребятишек ориентировавших свою жизнь на так называемые «понятия» и любое нарушение закона для них было однозначным геройством. Хотя таких «воинов» в нашем отделении не было ни одного, зато и фанатичных сторонников правопорядка среди нас также не наблюдалось. Посему могу уверенно утверждать, что даже серьёзное нарушение закона никем из нас не воспринималось как что-то сверхъестественное и недопустимое. Что касается меня лично, то тут всё ещё более просто - для меня всегда были нерушимы мои внутренние нравственные нормы, а вовсе не формальные правила поведения. Более того, я всегда считал, что если я совершу благой поступок и пострадаю за это, то таким образом я буду героем. Для меня не было разницы законно или незаконно то или иное моё действие, главное чтобы оно было справедливо.

С годами мои убеждения сформировались в чёткие нравственно-религиозные нормы основанные на жизни в гармонии с природой. Таким образом, сейчас в своей жизни я придерживаюсь Законов установленных Богом, а вовсе не законов выдуманных какими-то неизвестными мне людьми. Причём почитаемые мной божественные законы природы всегда неизбежно реализуются, тогда как законы выдуманные современной цивилизацией если и работают, то только тогда, когда в них верят люди и когда есть силовой механизм принуждения к ним. Даже если представить, что не будет взяток, подкупа, сговора, лжесвидетельства, то всё равно в суде окажется победителем тот, кто лучше юридически подкован, а вовсе не тот, кто объективно прав. Законы природы наоборот - вершатся точно, неизбежно и независимо от чьего либо мнения. Стало быть этих законов и нужно придерживаться. Только так можно быть полноценным человеком, обладать целостными познаниями о жизни и в конечном итоге получить всё что в действительности заслуживаешь.

Я всегда был готов рисковать ради того, что считал правильным, но с тех пор как я пришёл к своим религиозным нормам для меня самым главным в жизни стало не опоганить свою душу, пусть даже если мне и придётся пострадать ради этого. Говоря простым языком я лучше умру чем изменю своим убеждениям. Это не просто красивые слова. Я не герой и не фанатик, просто-напросто я ясно осознал, что в конце физической жизни всем людям придётся ответить за свои поступки. Меня, как и большинство людей, конечно же можно под пытками заставить сказать что угодно, но вот заставить меня совершить какой ни будь абсолютно несовместимый с моими убеждениями поступок навряд ли получится. Например попав в плен я не встану в ряды врагов и не буду, ни расстреливать своих товарищей, ни воевать против своей Родины. Пускай меня мучают, уродуют, убивают, пускай делают всё что захотят - предателем я не буду. Лучше один раз мучительно умереть в земной жизни, чем вечно страдать в жизни духовной. Да и не смогу я нормально жить если буду мразью себя чувствовать. Безнравственным «людям» на свете живётся проще.