Королевский поцелуй - Екатерина Романова

задолбался от громыхания золотых цепей. Не пойму, то ли тащусь за узником царской сокровищницы, то ли за каторжником.

Громыхнул смех. Так, я не пойму, это что за минутка откровений? Они бессмертные или бесстрашные?

У его величества затрясся подбородок. Он топнул ногой и зыркнул на всех налившимися кровью глазами:

– Вы ополоумели? Вех казни-ить! – в конце Байдер сорвался на фальцет.

Дамы захихикали и затопали ножками, от чего их полные груди запрыгали, как резиновые мячики. Я попыталась закрыть льву глаза, чтобы не пялился, но тот лишь недовольно фыркнул и потерся о меня мягкой пернатой щекой.

– Всех казнить! – пропищали девицы.

– Слушайте, а это, часом, не гранд-джаффар? – пискнул кто-то с задних рядов.

Я-то голос Гастона узнала, в отличие от других.

И все обратили внимание на меня, зажатую в лапе Эльриха.

Первым на колено свалился задолбавшийся от громыхания цепей, вторым – назвавший короля балбесом, а дальше я уже не обращала внимания. Дарси сыпались на землю как град. Голожопые девицы отвешивали пьяные реверансы, мужчины опускались на колено, прикладывая ладони к сердцу.

Это что, государственный переворот? Всамделишный?

Что за зелье вручила мне Весалин?

– Я уже давно говорил, что сын гранд-джаффара Гадарта более достоин короны, чем бастард!

И тут у меня внутри все опустилось. Байдер – бастард?! Нет-нет, подождите… но как же…

Впрочем, какая разница? Верховная ведьма сказала, что я должна поцеловать короля. То есть, король меня. Ничего о личности его величества не говорилось! Я выровняла дыхание и велела себе не паниковать раньше времени. В бастардах же тоже течет королевская кровь. Наведаюсь к Весалин, поговорю с учителем. Лично я не чувствую никаких изменений, но мне ли судить, если я на семьдесят процентов не я?

– Я трудовую мозоль заработала, но, клянусь месячным гонораром, его величество бесплоден!

Король взвизгнул:

– Да как вы смеете? Да у меня детей… у меня полчище детей! Я способен дать наследника, просто не хочу! Пока не готов. У меня отменное здоровье. Зачем мне мелкий сопляк?

– Ага-ага, способен он! – фыркнул еще с десяток девиц.

– А вот гранд-джаффар – способен дать Вейстории наследника! – промурлыкала рыжеволосая блудница. – С радостью это проверю!

В горле резко запершило, и я зычно кашлянула. Птицелев рыкнул, пресекая разговоры и, не желая участвовать в государственном перевороте, оттолкнулся от земли мощными лапами, и взмыл в воздух. Понятия не имею, куда мы летели, но в теплой пушистой лапе, прижатой к мягкому горячему боку, было безопасно и невероятно уютно. Меня баюкали размеренные тяжелые удары звериного сердца и мерцание ярких звезд.

Как я могла уснуть во время полета? Понятия не имею! Свежий воздух, хмельное счастье, любимый монстр рядом… что еще надо?

Я сказала лю…

Меня вело наитие! Оно тянуло вперед с такой силой, что невозможно сопротивляться. Каким чудом я не прикончил Байдера – ума не приложу. Едва совладал со зверем, а он требовал крови! Ярость требовала крови! Справедливость ее требовала, но разум возобладал. Оливия бы мне не простила.

Крепче сжал олененка. Она возилась в моей лапе, но вскоре притихла и уснула.

Дурочка. Маленькая, наивная, ревнивая глупышка! Видеть ее в объятиях Байдера – стало ударом. Я не хотел давить. Не хотел пугать. Не хотел держать ее в ежовых рукавицах и контролировать. Прекрасные птички, заточенные в золотую клетку, быстро чахнут и погибают. Но это уже за гранью.

Доигралась!

И с моими нервами, и со своей ложью.

Посидит в клетке, как миленькая. Подумает над своим поведением. Вплотную займемся воспитанием и вопросами полового просвещения. Да и наказать не помешает, что скрыла от меня, хотя бы дневник моей матери!

Помню, мама с ним практически не расставалась. В свободное время отрабатывала новые способы снятия проклятий, варила зелья, делала ослабляющие артефакты, помогала бедным бесплатно, а с богатых три платы брала. Куда пропал дневник после ее смерти, я не знал. Думал, завещала его Лизолин, а, оказалось, припрятала его во дворце отца. Не удивлен, что Оливия умудрилась его найти. Эта непоседа из норы темного червя выбралась, что ей книжку отыскать?

Насчет норы червя – отдельный разговор! Я уже не надеялся увидеть Оливию живой, а она выбралась! Сама! И никто не может объяснить, как. Червь не выдержал ее чудесного соседства и вынес собственноручно или чем он там ее выносил? Бред.

Кто-то и как-то Оливии помог, и я не могу закрывать глаза на многочисленные странности и совпадения, как не могу отрицать сформировавшейся связки джаффар-хранитель. Дальнейший отбор в нашей команде – фарс. Обрыв связи – большой риск. А поддержание и усиление – самоубийство. Случись что, я же ринусь закрывать спиной не ребят, я ринусь прикрывать ее, свою хранительницу…

А она пришла на отбор вовсе не ради боевой славы. Я так понимаю, на отбор она явилась ради этого дневника, раз так усиленно переводила сведения о проклятии своего рода. Откуда вообще узнала о нем?

И что она учудила в Розовом саду? Это же надо было перепутать зелья! Весалин наивно полагала, что меня заденет правда о себе из уст других людей. О, я бы очень хотел услышать эту правду из уст одного-единственного человека, но все сложилось, как сложилось.

Надеюсь, придворные протрезвеют и обо всем забудут. Надевать корону в мои планы не входит, и без того забот невпроворот. Взять, хотя бы, наш пункт назначения. Судя по очертанию гор, мы подобрались к западным границам королевства. Здесь неподалеку Йортшир, резиденция де Виньеттов. Совпадение? Сомневаюсь. Меня вел зверь, я послушно следовал его зову.

Инстинкты повели наверх, к пикам гор. Прижал Оливию сильнее, здесь, на высоте, холодно. Немного покружил, выискивая место для посадки и, не сразу, заметил гнездо. Слишком большое, чтобы спутать с чьим-либо еще. Это гнездо моего деда, короля Дебориса.

Значит, он все же обернулся, как минимум, единожды, и это не сказки. Свидетельства о его обороте настолько размытые и неслаженные, что сложно судить об их достоверности, но это…

Я ловко приземлился на три лапы и осмотрелся. Гнездо хорошо сохранилось, надежно защищало от ветра. В углу