Упади семь раз - Лия Лин

Оставив в своём кабинете на развороте ежедневника крупную запись: «Взять файл у Лии Лин», Александр Владимирович вызвал к себе всех трёх своих замов для обсуждения очередных проблем и на какое-то время вышел из кабинета, дав возможность посетителям хорошо рассмотреть его стол. Телюк не знал, что все его переговоры по телефону уже прослушиваются, и сразу же после совещания позвонил бывшему зятю, приказав убрать Лию, а файл уничтожить.

У правоохранительных органов теперь имелась запись этого его разговора с убийцей, но не хватало признания самого Матвея. Именно тогда и развернулась финальная часть операции «Иуда».

– Лия, ты и так много пережила за последнее время. И сейчас тебе важен покой. Но надо завершить расследование дела, и я хотел попросить о помощи. – Александр Владимирович посмотрел на меня, затем на молчащих Андре с Надин. – Выйдем-ка, дочка, на кухню.

Мы поднялись из-за стола. Уже на ходу губернатор бросил моим подругам:

– Всё, что я рассказал, не для посторонних ушей. Надеюсь на вашу порядочность, девушки.

На кухне Александр Владимирович долго молчал, словно собираясь с силами.

– Дочка, нужно показать оперативникам точное место захоронения Станислава. Я гарантирую: у вас не будет неприятностей. Все мы люди и поступаем в экстремальных ситуациях так, как велит инстинкт самосохранения, порой не подозревая, что нарушаем закон. В том, что вы закопали труп тайно, не сообщив в милицию, есть состав преступления, но дело оформят так, будто тело обнаружилось случайно. Лия, ты очень помогла следствию, благодаря тебе всё и вскрылось. Пойманы настоящие преступники. И поверь, беспокоить твоих подруг и особенно тебя мне очень не хотелось бы после всего. Надо отдать долг погибшему, похоронить его по-человечески… Я знаю, ты поймёшь. И объясни подругам. И ещё. Я бы не советовал тебе самой ездить на место захоронения, побереги себя. Думаю, Аня с Надей сами справятся…

– Я все понимаю. И поговорю с девчонками. Уверена, они поймут. И помогут.

20

На смерть, что на солнце, во все глаза не взглянешь.

Я не поехала на эксгумацию, попросив Андре и Надин. Они согласились и, несмотря на сильный мороз, отправились с бригадой следователей в заветную рощицу. Обе переживали, что не узнают точно место, где могила. Снега много намело в декабре. И деревья зимой такие похожие. Под которым? Разве теперь вспомнишь?

Анька сказала, что тогда, летом, примотала цветную проволочку на березе, возле которой мы закопали ненашего Стаса. Рассчитывала, что это поможет его найти.

Я осталась дома готовить обед для подруг. Дети, отправленные в Пилипец, собирались остаться там и на новогодние праздники. Вот и хорошо. Обстановка-то тут напряженная – едва закончив разбирательство с Матвеем, мы принялись за похоронные дела.

До сумерек я поглядывала в окно. Подруги вернулись уже в полной темноте. Анька была разбита долгой дорогой и усталостью и не очень охотно начала рассказывать о поездке:

– Знаешь, ехали туда, и я всё заново вспоминала, как в июле долбили землю. И голубя, которого сбили. Как нервы были напряжены, жару, ощущение нереальности происходящего с нами…

– Но всё было более чем реально, – перебила Надька. – Труп-то на месте. Эта дурында все никак не могла свою проволочку найти, наконец указала точное место, где копать. И знаешь, что самое страшное? Труп почти не изменился с тех пор. Когда чёрный мешок открыли, я думала, там черви, скелет, а там почти такой же ненаш Стас, как мы его увидели в мастерской. Следователь объяснил, что это потому, что закопали в торфянике, он и не разложился полностью – какие-то болотные кислоты помешали…

– А чего вы так долго не возвращались?

– Ну так пилили по Выборгскому шоссе. Ехать чёрти куда. Это летом быстро. А зимой каково? Заносы, пробки. Потом по нехоженым сугробам сколько шкандыбали. А копать-то как, прикинь! Четверо мужиков ломами долбили почву. А она каменная. Мороз сегодня восемнадцать градусов. Они умучились, жалко смотреть на них было. Затем – опознание на месте. Не день, а страшная картина… Замёрзли, как собаки. Сейчас труп в морге. Там тоже проведут какие-то процедуры по опознанию.

Анька, оказывается, почти всё время сидела в машине с включённой печкой. И только выглянула пару раз, когда звали следователи.

Я рассказала, что Мультивенко звонил. Сказал, что похоронит ненашего Стаса рядом с братом на Смоленском кладбище. Только сначала окончательно установят личность и оформят документы. До Нового года хочет успеть, чтобы оставить горести в этом году, не переносить их в следующий.

На следующий день утром опять позвонил Александр Владимирович, поблагодарил за помощь. Голос у него был невеселый. Всем нам казалось, что, пока не будет похоронен ненаш Стас, история печалей не окончена. Мы так привыкли называть Стаса «ненашим», а ведь для Мультивенко он оказался родным сыном… Это плохо укладывалось в голове – вот как причудливо сплетаются людские судьбы.

Прошла всего неделя, и день похорон был назначен. Губернаторское слово, видимо, весомее бюрократических проволочек.

И вот мы с Анькой и Надин собираемся на Смоленское кладбище, на Васильевский остров. Отпевание в церкви Смоленской иконы Божьей Матери назначено на полдень. Тридцатое число. Опять тридцатое! Кто б мог подумать… Ведь мы хоронили ненашего Стаса тоже тридцатого. Только июля.

Народу собралось совсем немного: Наталья Васильевна, охрана, да я с девчонками. Держа в руках свечи, под церковное песнопение каждый переживал и вспоминал события, приведшие нас сюда. Не знаю уж, о чём думали подруги, но у меня перед глазами стояла сцена, как мы яростно долбим горячую, сухую землю в той самой рощице… Теперь – земля замёрзшая и холодная.

Какая странная судьба у Станислава Мультивенко – быть похороненным дважды. Летом и зимой. Остаётся надеяться, что земные обстоятельства больше не потревожат его. Я искренне молилась за упокой души брата нашего Стаса.

После отпевания двинулись пешком к месту захоронения. И я впервые увидела могилу отца моего еще не рождённого ребенка. Я ведь не была на похоронах Стаса и только теперь узнала, где он нашёл последнее пристанище. Свежие цветы, венки и крест с фотографией. С удивлением посмотрела на лицо своего возлюбленного, на фотографии оно было более официальным, чем в жизни. И да, очень похож на брата. Хорошо, что в семье принято решение не разлучать их и похоронить рядом.

Анька и Надин тоскливо ёжились на морозе. Наташа как могла поддерживала мужа. Она прекрасно понимала, что ему безумно тяжело от двойной утраты.

Могила была вырыта до нашего приезда, заранее. Гроб опустили в могилу, не открывая. Не открывали его и в церкви. И вот уже по крышке застучали комья мёрзлой земли. Мистическое совпадение имён – Стас и Станислав – на соседних крестах… Мистически совпавшая смерть… Как будто братья, хоть и жили порознь, но были связаны между собой таинственною нитью. Ушёл один – не стало и другого.

Слов много не произносилось. Мороз сковывал губы, и живые цветы быстро превращались в изваяния. Я мысленно говорила со своим Стасом. Теперь он казался ближе, и я верила, что он меня слышит. Рассказывала, что увидела нарисованный им мой профиль в «Книге перемен». Что прочитала слова, написанные им. И как мне важно было прочитать их. Мне и ребёнку.

Отдав последний долг усопшему, мы пошли к машинам. Но я знала, что теперь буду часто приходить сюда, на Смоленское кладбище. Где почти у самой церкви похоронены два брата. Один из которых был мне так дорог. И останется дорогим.

21

Ближе всего к телу продажная шкура.

Последнюю неделю года Телюк давал показания, активно сотрудничая со следствием. Всю вину за убийства он возложил на Матвея. А тот, молчавший больше суток, раскололся, прочитав показания бывшего заместителя губернатора. Подельники стали изобличать друг друга во всех грехах, желая ужалить побольнее. Ну прямо два скорпиона, оказавшиеся в одной банке…

Тома с материалами дела множились, как потомство у Джульки. Помимо нашумевшего дела о строительстве высотки «Нефтапрома», всплыло множество эпизодов с подделкой официальных распоряжений о строительстве жилых домов и офисов; о заключении инвестиционных контрактов и проведении тендеров с грубейшими нарушениями и многомиллионными откатами; о ряде заказных убийств несговорчивых бизнесменов.

Я не вникала в суть происходящего. Александр Владимирович периодически звонил, успокаивал и приободрял. О наших с подругами противозаконных действиях (сокрытие улик, захоронение трупа) вообще никто не упоминал. Протоколы допроса про то, как мы закапывали ненашего Стаса, просто изъяли из дела.

Анька первой отметилась у следователя, подписав все необходимые показания. Мне десять пухлых папок для подписи привезли на дом. Дольше всех сопротивлялась походу в милицию Надька. Узнав, что Матвей – хладнокровный убийца, подруга впала в жесточайшую депрессию, совершенно нетипичную для неё. Впрочем, лекарство было вполне традиционным – Надька до потери пульса накачивалась каждый вечер коньяком, пытаясь заглушить угрызения совести.