Упади семь раз - Лия Лин

Сколько раз я меняла фамилию, столько же раз менялась и моя судьба, делая то плавные повороты, то невероятные кувырки. И теперь мне захотелось наконец-то вырулить на путь, который предназначен только Лии Лин. Настало время вернуться к себе, в родовые границы. И перестать быть Хаимович-Непийвода-Махмадали…

Конечно, частички каждой мужниной фамилии, как след прожитого, остались во мне. Но всё-таки я Лия Лин.

Улыбаясь, я вспомнила, как любил мой отец рассказывать, что именно он выбрал имя для дочки – Лия. Потому что по созвучию оно напоминало ему певучее материнское Ли… Отец тоже был уверен, что не бывает ни имён, ни фамилий просто так. И ещё он пересказал мне библейскую историю про мою тёзку, старшую дочь Лавана-арамейца. Для маленькой девочки Лии это была очередная отцовская сказка – в советские времена мало кто мог цитировать Библию. Незнакомые слова и их сочетания: «патриарх», «ложе», «на смертном одре» будили моё воображение. В груди что-то замирало, мечтами я уносилась далеко-далеко.

Лишь гораздо позже, уже учась в ЛГУ, я тайком перечитала ветхозаветные строчки про «утверждённую, слабую»[8]. Вместе с библейской Лией негодовала по поводу Иакова-многожёнца. Задумывалась над словами «особенное чадородие», посматривая на симпатичных мальчишек-студентов вокруг.

По иронии судьбы первым моим мужем стал Иаков Хаимович, с которого и началась история переписывания фамилии Лии Лин.

Процедура изменения фамилии была не бесплатна и муторна. Ситуация осложнялась тем, что мои бракосочетания проходили в разных ЗАГСах. Пришлось съездить в каждый и выцарапывать из архивов справки о том, какой датой заключался брак, какой расторгался и какие при этом присваивались фамилии мужу и жене.

Первым делом я помчалась в загс Калининского района, где первый раз невестой в белом платье бракосочеталась с Иаковом. Там меня одарили бумагой о превращении Лии Лин в Лию Хаимович.

На следующей неделе навестила ЗАГС Ломоносовского района, где мы расписывались с Мечиком. Белого платья при Мечике уже не было, на мне развевался расшитый сарафан и ленты в волосах. Здесь я заимела документ о переименовывании Хаимович в Непийвода.

Последней ходкой (по восходящей) отправилась в Колпинский ЗАГС, где из меня когда-то сделали почти что мусульманку. Мусульманкой по духу старался сделать меня третий муж, Мухаммед. Там я взяла подтверждение реальности метаморфозы Непийвода-Махмадали. Со всеми вытекающими…

Наконец с добытыми документами я оказалась в конце длинной очереди в ЗАГСе по месту жительства. Десятки тёток вроде меня мечтали вернуться к первоначальному имени и фамилии. Они рассказывали истории жизни. Делились воспоминаниями:

– Аттестат о высшем образовании у меня на одну фамилию, диплом кандидата наук – на вторую, а документ о присвоении звания профессора – уже на третью, – жаловалась седовласая дама. – Хочу хоть перед смертью вернуть девичью.

– Зачем?

– Чтобы, когда похоронят, на могиле написали по-нормальному.

В кабинете я изложила инспектору хронику своих хождений замуж, отдала справки.

– Через неделю приходите за свидетельством о перемене имени на Лию Лин. Выдадут и новые свидетельства рождения на детей, где мать будет одинаково записана – Лия Лин. Так положено. А дальше – в паспортный стол, менять паспорт.

Я не ожидала обмена детских свидетельств, но потом даже обрадовалась.

Выйдя на морозную улицу, с облегчением вздохнула, словно перевалила через горный хребет и предо мной открылась чистая долина. Не спеша, брела домой, представляя, как теперь буду везде подписываться своей старой фамилией. В школе я так долго училась делать неповторимый росчерк, а получалось криво и смешно. Но дело, конечно, не в подписи. Просто я, как та старушка из очереди, вдруг поняла, что на моей могиле должны быть написаны имя и фамилия, данные при рождении родителями. И это правильно. Не знаю, выйду ли я ещё когда-нибудь замуж. Но уверена, что если выйду, то только по любви. Но вот фамилию менять не стану ни за что. Лия – отличная жена и с китайско-французистой фамилией!

От мечтаний меня оторвали слащавые звуки мобильного рингтона «Гитар-гитар-гитар»:

– Лия, ты где? Одна? Так, зайди в ближайшее кафе. Какое там рядом?

Я ошарашенно слушала указания Мультивенко. Почему у губернатора такой встревоженный голос? Александр Владимирович, насколько помню, всегда разговаривал подчёркнуто спокойно. Даже несколько вальяжно: не говорил – глаголил.

Оглянувшись, заметила: рядом кафе «Кувшинка», в котором мы с подругами ещё не так давно пытались понять, что с нами происходит. А через дорогу отделение милиции, куда нас вызывали на допрос. Надо же – почти пришла домой.

Сообщив о своём местонахождении губернатору, раздражённо поплелась в кафе. Мультивенко, не отвечая на град моих вопросов, диктовал по телефону непререкаемым тоном: зайти в кафе, сесть возле окна, смотреть на дорогу, ждать его звонка. И ни в коем случае никуда не уходить.

Зимой предприятие общепита «Кувшинка» выглядело жалко, съёжившись до небольшого зала в торце трёхэтажного дома. Грязные пластиковые столы, казалось, перекочевали с улицы. Как и стулья. Заняв стратегический пост у окна, рассеянно пролистала меню. Хотелось сладкого и солёного одновременно. Сонная официантка, не моргнув глазом, записала в блокнотике заказ: мороженое с фруктами и взбитыми сливками и селёдка с луком.

Что происходит? Зачем мне сидеть в этой забегаловке? Я с недоумением рассматривала в окно пролетающие мимо машины.

Луковые кольца с селёдкой изумительно шли под мороженое со сливками и фруктами. Вку-у-усно! Одна беда – ненавижу пластиковую одноразовую посуду. Тем более сомнительной чистоты: пластиковая чайная ложка была жирной на ощупь. Меня замутило.

Через полчаса под окном кафе остановилась чёрная иномарка с тонированными стёклами. Тут же раздалось: «Гитаргитар-гитар»:

– Лия, сейчас иди домой. Спокойно, не оглядываясь. – Голос губернатора почти не дрожал. – Когда поднимешься к себе, дверь не закрывай. К тебе зайдут двое мужчин. Не бойся, это свои люди. Они останутся у тебя. Так нужно, дочка.

Мультивенко отключился. Я, расплатившись, потащилась домой. Чёрная машина, обогнав, припарковалась у подвального магазина. Возле подъезда меня вырвало. Плохо переваренные парные кусочки селёдки и лука плавили белый снег. Утерев рукой рот, попыталась отыскать ключи от домофона в сумочке. Краем глаза заметила двух мужчин, выскочивших из чёрной иномарки и торопливым шагом направлявшихся ко мне.

«Да где же эти ключи? Каждый раз оказываются на новом месте. А эти „двое из ларца“ уже рядом…» Я наконец открыла дверь. Молча пропустив меня вперёд, мужчины поднимались следом по ступенькам. И так же молча вошли со мной в квартиру. Я повернулась к неожиданным гостям:

– Ну и что всё это значит?

Не обращая на меня внимания, один из мужиков, крадучись, прошёл на кухню. Второй, достав пистолет, просочился по коридору в комнату мальчишек, затем в мою. Я, как была в кроличьей шубке, стала тихонько сползать по стенке. Господи, что же происходит?

8

Ждать невозможно лишь тогда, когда ничего не делаешь.

– Мальчики, берите пирожки. С капустой, кабачками и грибами. – Я заглянула в комнату, где притаились «гости». – Сейчас принесу кофе.

– Не положено, – не глядя на меня буркнул мрачный Глеб. – И заходить вам сюда нельзя, Лия Ванна.

– Да ладно тебе, Глина, – весело скалясь, второй «гость» с удовольствием взял тарелку с пирогами. – И, надкусив один, застонал в притворном восторге: – Лейка, выходи за меня замуж, а? Такие пирожки только моя бабушка пекла!

– Заткнись, Серый, – коротко бросил Глеб, тоже взяв пирожок. – Ты на задании. Лия Ванна, вам лучше уйти. Сейчас же. Кофе не надо.

– Глина, не перегибай, на мониторах – спокойно, – посерьёзнел балагур.

Вот уже третий день бравые ребята жили в моей квартире. Вернее, в комнате мальчишек, в других местах их не видела. Неужели в спецназе даже в туалет не ходят?

Тогда, после кафе, события посыпались одно за другим. Губернатор по телефону строго-настрого приказал мне делать всё, что скажут эти парни. Причем снова назвал меня дочкой, и я поняла, что дело пахнет керосином. Сергей с Глебом провели со мной краткий, но ёмкий инструктаж. После чего жизнь нашей семейки кардинально изменилась.

Мне было категорически запрещено выходить из дома. Дети срочно отправились в Пилипец, якобы по приглашению бабки и деда. Ещё до каникул! Провожала детей Анька, которую я попросила временно не приходить ко мне, мол, неважно себя чувствую из-за беременности. Хотя ей и так было не до меня – в предновогоднюю неделю её разрывали по корпоративам. А Надька пропадала в мастерской и у Матвея, практически не заходя ко мне. Согласно инструкциям, я ни словечком не обмолвилась подругам ни о спецназе, ни о прочем. Скорее всего, потому что об этом мне было сказано несколько раз в ультимативной форме. Запрещено было даже упоминание про разговоры с Мультивенко.