Комната из листьев - Кейт Гренвилл

время от времени поджигали. Владельцы отдаленных хозяйств жили в постоянном страхе, опасаясь, что из леса вот-вот прилетит стрела. Они поговаривали о том, чтобы покинуть свои фермы. Время от времени ситуация усугублялась настолько, что начинали ползти слухи – их давили сразу же, как они появлялись, но народ все равно перешептывался, – будто бы англичанам в конце концов придется уйти из колонии.

Иногда аборигенов подстреливали, это верно. Но о решительной победе не могло быть и речи, ведь борьба всегда велась на условиях местных племен: внезапное нападение, быстрое отступление. Казалось, их ничем не заставить принять открытый бой, в ходе которого ружья сделали бы свое дело. Они были слишком хитры, чтобы подставляться под пули.

Я чувствовала, что поимка аборигенов, которые были неуловимы, как дым, для мистера Макартура становится делом чести. Каждое поражение он воспринимал, как личное оскорбление. Пемулвуй выставлял капитана Макартура дураком.

«Старая волынка»

С судна «Айконик» к нам пришла весть, что следом должен прийти корабль «Адмирал Баррингтон», на борту которого находится новый губернатор. Мистер Макартур тотчас же велел седлать лошадь и умчался в Сидней еще до того, как со стола после завтрака была убрана грязная посуда. Он решил первым встретить нового губернатора. Приказал отвезти его на лодке к борту судна и подплыл к нему раньше, чем спустили якорь, хвастался мой муж. Имел долгую беседу с глазу на глаз с губернатором, в ходе которой дал характеристики основным лицам, что пользовались влиянием в колонии, обрисовал проблемы, с которыми придется столкнуться, и изложил свое видение их решения.

Новый губернатор, как и первый, был офицером военно-морского флота, и мистер Макартур, недолго думая, окрестил его Старой Волынкой. Какое-то время он был доверчив, – к великой радости мистера Макартура. Однако он слыл одним из основателей колонии: однажды, в составе Первого флота, он уже причаливал в Сиднейской бухте, и человек был неглупый. Он быстро понял, как обстоят дела в колонии, – что ею правит, как королевством, Корпус, и приводным двигателем здесь служит алкоголь. В первый же месяц стало ясно, что губернатор намерен забрать власть у военных в свои руки и положить конец прибыльной торговле ромом.

С точки зрения моего мужа, поведение Старой Волынки иначе как злобствованием не назовешь. Он задался целью уничтожить лично его, капитана Джона Макартура. Это чистейший произвол. Губернатор – негодяй и болван. Инспектор по делам общественных работ пригрозил, что оставит свой пост, стал атаковать Уайтхолл письмами, в которых чернил губернатора, настраивая против него британские власти.

Старая Волынка в долгу не остался. Заявил, что мистер Макартур блефует, что по доброй воле он ни за что не уйдет с поста инспектора, и незамедлительно назначил на эту должность другого человека. Известно, что сам он тоже писал письма в Уайтхолл о бесчинствах военных и никому не давал забыть, что он, в своем лице и на вверенном ему посту, представляет на этом континенте Его Величество короля Георга III.

Полковник Патерсон, теперь в должности вице-губернатора и командующего Корпусом, мистеру Макартуру по-прежнему был полезен, и мой супруг ужом извивался перед ним. Однако прежнего влияния, каким он пользовался, исполняя обязанности губернатора, Патерсон больше не имел. Сомневаться не приходилось: славные деньки военных были сочтены.

Не раз я заставала мистера Макартура в мрачных раздумьях. Он познал вкус побед и боялся потерять достигнутое. Со всех сторон ему перекрывали кислород: новые земли больше не выделяли, его прибыльный спекулятивный бизнес находился под угрозой, и противостояние с аборигенами, которое он отказывался называть войной, продолжалось.

Мне хорошо было знакомо это мрачное задумчивое выражение на его лице. Оно означало, что мой муж снова что-то припрятал в рукаве.

Пытаюсь понять

Как-то ночью посыльный из казарм доставил мистеру Макартуру донесение.

– Да-да, – произнес мистер Макартур. – Нападение на северные фермы. Да, ясно.

Он не был ни встревожен, ни удивлен, словно ждал этого донесения со дня на день и знал, что делать по его поступлении.

– Снова Пемулвуй? – спросила я.

Мистер Макартур раздвинул губы в любезной улыбке, значения которой я не смогла распознать.

– Я обо всем позаботился, моя дорогая.

Тон у него был бодрый, что меня удивило: обычно военные обязанности ничего, кроме раздражения, у него не вызывали. Я опомниться не успела, как он уже вышел из комнаты, требуя, чтобы привели коня. В ту ночь домой он не вернулся.

Я спала неспокойно. Из головы не шло довольное выражение лица мистера Макартура, когда он прочитал донесение. Что вы задумали, мистер Макартур? Что такого вам известно, о чем вы умалчиваете?

Утром, когда я проснулась, все было спокойно. Я вышла на веранду, и миссис Браун принесла мне чай. Из-за угла дома появился Ханнафорд. Только он собрался что-то сказать, где-то вдалеке раздался хлопок ружейного выстрела, потом еще один. Со стороны городка понеслись беспорядочные крики, свист, барабанная дробь, серия выстрелов.

– Что это? – спросила я, охваченная дурным предчувствием. Происходило что-то странное, и это как-то было связано с тем донесением, которое доставили мистеру Макартуру и которого он ожидал.

К нам по склону холма бежал пастух.

– Аборигены, – выпалил он, тяжело отдуваясь. – Аборигены напали! Из-за реки! Две сотни, не меньше!

Глаза его сияли от удовольствия, что он стал участником чего-то грандиозного, но сам находится вне опасности, и ему есть что рассказать.

– Мистер Макартур велел передать, что никакой опасности нет, – продолжал пастух. – Но вы должны оставаться здесь, мадам. Ни в коем случае не покидайте дом.

– Аборигены, – охнула миссис Браун. – Да поможет им Бог. Они не устоят против ружей.

Пока мы разговаривали, раздались еще несколько десятков выстрелов, три-четыре минуты слышались крики, а потом наступила тишина.

Непонятно, что это была за стычка, но она закончилась.

Муж вернулся домой вечером. К тому времени мы уже услышали рассказ о случившемся – даже в нескольких вариантах. Все объединяла одна главная подробность: через час после рассвета большой отряд аборигенов – по разным версиям от десяти до ста человек – во главе с Пемулвуем напали на поселение Парраматта. Завязался бой. Аборигены были убиты. То ли шесть человек, то ли пятьдесят. По рассказам некоторых, в том числе и Пемулвуй.

Я с нетерпением ждала возвращения мистера Макартура, потому как, на мой слух, многое в этих рассказах противоречило логике. В частности, вызывал недоумение самый важный вопрос: почему Пемулвуй, умный военачальник, решил открыто, средь бела дня, напасть на самое защищенное поселение в колонии, где стоит вооруженная до зубов армия? Ничего подобного он раньше не делал. Он ведь не мог не понимать, что его операция обречена на провал?

Вечером я увидела, как мой муж легким галопом скачет по холму. У дома он резво спрыгнул с лошади, как человек, удовлетворенный выполненной за день работой.

– Это правда – то, что