Экзорцисты - Джон Сирлз

– И где она сейчас?

– Я не знаю.

Мама снова сказала, что я не должна принимать в этом участия. Но я ее не послушалась. Она подняла ночную рубашку и тапочки Роуз, и мы начали осматривать дом. Я ожидала, что мы найдем Абигейл в кладовке, за письменным столом или в каком-то другом месте, где она могла бы спрятаться, как маленький зверек. Однако мы обнаружили ее в комнате Роуз. Абигейл забралась под одеяло и закрыла глаза, словно спала уже несколько часов.

– Нет, этого я не могу допустить, – сказала мама, обращаясь скорее к себе, чем ко мне.

– Что мне делать? – спросила я.

Мама ответила далеко не сразу. Мы некоторое время постояли на пороге, наблюдая за Абигейл, и я вдруг вспомнила историю, которую Линч рассказал о своем визите к Сестрам, согбенным старым женщинам, которые взяли у него деньги, но никак ему не помогли и лишь направили к моим родителям. После стольких обманутых надежд не стоило удивляться, что девочка не захотела спускаться в незнакомый подвал.

Должно быть, мама думала о том же, потому что она вошла в комнату и принялась крестить лоб девочки. Так продолжалось довольно долго, и я взглянула на глобус моей сестры и крутанула его, как любила делать Роуз, а потом пальцем остановила. Еще и еще. Гонконг. Онтарио. Бомбей. Интересно, доехала ли Роуз до школы Святой Иулии? Может быть, ее уже разместили в комнате и она познакомилась с другими девушками и поняла, что там ей действительно будет лучше.

– Мне это не нравится, – тихонько сказала мне мама, закончив крестить Абигейл. – Но сегодня нам придется оставить ее на ночь здесь. Как ты к этому относишься, Сильви?

Я оторвала взгляд от глобуса и посмотрела на Абигейл, спящую в постели Роуз.

– Наверное, сейчас ее нужно тут оставить.

– Когда твой отец вернется домой, он поможет нам все организовать.

Мама встала, оставив белую ночную рубашку Роуз, которую та ни разу не надела, в ногах постели, а тапочки поставила на пол. Потом вышла ко мне в коридор и собралась закрыть дверь, когда до нас донесся голос из комнаты:

– Благодарю вас. – Он оказался таким же усталым и изношенным, как одежда, которую я положила в машину.

Мама и я посмотрела друг на друга, чтобы убедиться, что мы действительно это слышали.

– Добро пожаловать в наш дом, Абигейл Линч, – тихо сказала мама в слегка приоткрытую дверь.

Свечи

Я лежала в темноте под шершавым шерстяным одеялом, а подо мной поворачивались колеса фургона, и я уже с трудом отслеживала время. Быть может, прошел час? Или только двадцать минут? Женщина включила радио, и холодный воздух внутри машины наполнил голос диктора. Сладкая протяжная речь с южным акцентом – так иногда говорил мой отец, когда сидел за рулем. Проповедник рассказывал хорошо известные мне вещи: конец уже близок, людям нужно поспешить, чтобы прийти к миру с Богом. Обычно в таких проповедях присутствовала угроза, но сегодня он казался усталым, цитировал Библию так, словно это давно устаревшие новости, что вполне соответствовало истине.

Должно быть, женщине за рулем это тоже наскучило, и она выключила радио. Интересно, скоро ли мы доберемся до цели нашего путешествия? Машина увеличила скорость, и я почувствовала, что мы едем вверх, слышала, как мимо проносятся грузовики и автомобили. Мы оказались на автостраде, и я сообразила, что села в машину с номерами из штата Делавэр.

Наконец я больше не могла выносить темноту и выглянула из-под одеяла. Фары проносившихся мимо автомобилей оставляли яркие полосы на потолке фургона. Я слегка приподняла голову и увидела темные волосы женщины, стянутые в тугой пучок. Мне хотелось рассмотреть ее получше, но я боялась, что она меня заметит. Вместо этого я попыталась читать дорожные указатели, но они сливались в одно размытое пятно. Рядом со мной лежало несколько пластиковых контейнеров, вроде тех, что женщина приносила в наш дом, только пустых.

Казалось, прошли столетия, когда фургон наконец стал снижать скорость. Я услышала, как включился сигнал поворота, мы съехали с автострады, остановились на несколько секунд, и фургон начал снова набирать скорость. Женщина принялась напевать тот же затасканный мотив, одновременно сворачивая то направо, то налево. Я попыталась запомнить порядок – вдруг мне придется самой возвращаться домой, но поворотов оказалось слишком много, и я потеряла им счет. Наконец машина полностью развернулась и остановилась – одновременно женщина перестала петь.

Я испугалась, что в наступившей тишине она услышит мое дыхание, скользнула обратно под одеяло, прижалась лицом к полу и почувствовала под щекой песок. Когда я услышала, что женщина взяла сумочку с переднего сиденья, то с некоторым опозданием сообразила, что она может захотеть прихватить с собой контейнеры, которые лежали рядом со мной. Она распахнула дверцу и вышла из фургона, а я прикусила губу, готовясь к тому, что меня сейчас обнаружат. Но услышала лишь звук удаляющихся шагов.

Через мгновение я подняла голову и собралась снова перелезть через сиденья, но в последний момент услышала, как подъезжает другой автомобиль, который остановился сразу за фургоном. Я обернулась и увидела полицейскую машину. Я снова нырнула вниз, услышав, как офицер вышел из машины и захлопнул дверцу. Раздались тяжелые шаги.

– Куда ты ездила? – спросил мужской голос.

– У меня были разные дела. – Голос женщины, как и ее пение, наполняло фальшивое оживление.

– Еще дела?

– Ну, ты же знаешь, почта, магазин.

– И где сумки?

– Сумки?

– Сумки из магазина.

– Ну, я заехала посмотреть, нет ли у них мясного пирога, который ты любишь. С индейкой. У меня есть купон. Но они закончились. Владельцы магазинов так поступают, чтобы заманить тебя внутрь, полагая, что ты все равно что-нибудь купишь за полную цену. Но только не я. Я развернулась и сразу ушла.

Стало тихо, и я уже собралась приподнять голову и снова оглядеться, но решила подождать еще немного.

– Что случилось? – наконец спросила женщина.

– А почему ты спрашиваешь? Что могло случиться?

– Ты на меня как-то странно смотришь. Ты злишься, Ник. Или у меня что-то застряло в зубах?

Она рассмеялась, но из-за ш-ш-ш-ш в моем ухе я не услышала, рассмеялся ли он.

– Просто я голоден. Паршивый день. Совсем паршивый.

– Снова сержант?

Он пробормотал что-то неразборчивое.

– Давай поедим, – продолжал он. – А потом я вернусь в участок и попытаюсь вразумить болвана.

Дверь открылась и захлопнулась, голоса смолкли. Однако я еще некоторое время пролежала под одеялом на случай, если они вернутся. Когда я подняла голову, мир начал возникать передо мной по частям: полицейская машина с шарообразными фонарями на крыше, потом лужайка, точнее, дорожка из битого ракушечника. Дальше стоял дом, высокий и узкий, белые стены с черными ставнями, неровная крыша – я видела такие, когда мы с мамой ездили за конфетами на Хеллоуин. Только теперь я оказалась неподалеку от океана: я уловила аромат соли в воздухе и услышала рокот волн.

Я медленно перелезла через сиденье и, стараясь двигаться бесшумно, выбралась из фургона и смогла прочитать надпись на боку полицейской машины: «Округ Рехобот». Вид полицейской машины должен был меня приободрить, но тревога лишь усилилась.

Я снова посмотрела в сторону дома. На первом и втором этажах горел свет. Несмотря на страх, я прошла по тропинке из битого ракушечника к ряду мусорных контейнеров на краю участка возле забора. В лунном свете я разглядела залитое цементом патио, столик для пикника и гриль. Во дворе стояла статуя Девы Марии, ее протянутые ладони обвивали виноградные лозы, скрывавшие лицо. В углу находился новый деревянный сарай с двумя крепкими замками на дверях.

– Я приготовила это сегодня днем.

Голос женщины, донесшийся из дома, меня испугал. Я подняла голову и обнаружила, что стою под маленьким окошком, услышала, как бежит в раковине вода, стучат тарелки и вилки с ножами. Когда я прошла во двор, звуки смолкли. Двигаясь вдоль забора, я оказалась около сарая. Со своего места я ничего не слышала, но видела через венецианское окно, что они сидят за столом. Лысый мужчина был одет в футболку, подчеркивающую крепкие мышцы его рук и плеч. Они закрыли глаза и склонили головы, потом мужчина быстро перекрестился и начал есть. Женщина ела неохотно, лишь смотрела на сидевшего напротив мужчину, потом встала, чтобы убрать тарелки.

Когда они отошли от окна, я вернулась к стене дома, чтобы слышать их разговор. Сначала до меня доносилось лишь пение женщины и звук льющейся воды, шаги где-то в глубине дома, в туалете спустили воду. Все это время женщина напевала, потом мужчина вернулся на кухню, и я услышала его низкий голос:

– Только не эту песню.

– Извини. Весь день я ее напеваю, стоит только задуматься. Я пыталась, но…