Генерал Брусилов. Лучший полководец Первой Мировой войны - Валентин Рунов

Заседания членов Особого совещания проходили по понедельникам. Эффективность этих заседаний была крайне низкой. Брусилов пишет: «Мы, в сущности, толкли воду в ступе и делали вид, что усердно работаем. В действительности же мы переливали из пустого в порожнее. Никаких плодотворных результатов эти заседания не дали… В общем, эта инсценировка со стороны правительства была шита белыми нитками».

Уже на правах председателя этого совещания Брусилов начал хлопотать о судьбе арестованных генералов В. Н. Клембовского и П. А. Лечицкого. Но его старания не увенчались успехом, и оба они умерли в тюрьме. В отношении их вины Брусилов писал: «Что касается Лечицкого, то я допускаю мысль, что по своей честной, но узкой несговорчивости, прямолинейности действий в вопросах политики он и не хотел сдаваться, даже в разговорах. Но Клембовский думал и действовал иначе. Это был человек с очень широким горизонтом. Его поймать в неискренности относительно Советской власти было труднее. И тем не менее они оба одинаково погибли»[54].

Правда, уже позже стало известно, что П. А. Лечицкий в первый раз был арестован в Петрограде 3 декабря 1919 года по обвинению в спекуляции продуктами, но на следующий день он был освобожден. Повторно его арестовали 8 марта 1920 года по обвинению в организации контрреволюционного заговора. Он умер в тюрьме в Москве 2 февраля 1921 года. Причины ареста В. Н. Клембовского так и остались неизвестными. Сведений о его контрреволюционной деятельности не имеется. Но известно, что, оказавшись в тюрьме, он в знак протеста объявил голодовку и умер 9 сентября 1921 года от истощения[55].

Главнокомандующий вооруженными силами Республики С. С. Каменев.

Члены Особого совещания при Главнокомандующем всеми Вооруженными силами Республики обратились с воззванием к бывшим офицерам, «где бы они ни находились», с призывом встать в ряды Красной Армии для отпора полякам. «В этот критический исторический момент нашей народной жизни мы, ваши старые боевые товарищи, обращаемся к вашим чувствам любви и преданности к родине и взываем к вам с настоятельной просьбой забыть все обиды, кто бы и где их вам ни нанес, и добровольно идти с полным самоотвержением и охотой в Красную Армию», – писалось в нем. Первой под этим воззванием стояла подпись А. А. Брусилова. На этот призыв откликнулись тысячи бывших офицеров, и к началу 1921 года в составе РККА их насчитывалось уже более 12 тысяч.[56]

Несмотря на нехватку военных специалистов, аресты бывших офицеров и генералов продолжались. 22 августа 1922 года был арестован А. Е. Гутор, а 19 октября – А. М. Зайончковский. Правда, впоследствии, после ходатайства Брусилова перед Л. Д. Троцким, Гутор и Зайончковский были освобождены. Оба преподавали в Академии Генерального штаба РККА (впоследствии – Военная академия имени М. В. Фрунзе). Первый ушел в отставку в 1931 году, второй умер в марте 1926 года. Также Алексею Алексеевичу удалось добиться освобождения из заключения еще многих офицеров, которые оказались в тюрьме по разным причинам.

Осенью 1920 года, после окончания войны между Советской Россией и Польшей, Особое совещание было расформировано. Несмотря на это, Брусилов еще некоторое время продолжал заниматься вопросами, связанными с пересмотром обвинений бывшим офицерам, заключенным советской властью в тюрьмы по обвинению в сопротивлении революции.

В середине сентября 1920 года Брусилову было предложено подписать воззвание к врангелевским офицерам, на котором уже стояли подписи В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого, М. И. Калинина и С. С. Каменева. Брусилов подписал его.

Позже он объяснял, что его нагло обманули. Когда он приехал к заместителю председателя Революционного Военного совета Ефиму Склянскому, тот сказал ему, что располагает достоверными сведениями о том, что «многие войска (Врангеля. – Авт.) не хотят сражаться с красными и тем более бежать за границу, что их заставляют силой драться и покидать родную землю, что состав офицеров определенно настроен против распоряжений высшего начальства. Он задал мне вопрос, соглашусь ли я принять командование врангелевской армией, если она останется в России без высшего начальства». На это Брусилов ответил, что стар и болен для того, чтобы принимать командование армией, но готов прийти на помощь русским офицерам, солдатам и казакам с тем, чтобы «быть их руководителем и согласовывать их действия с планами Советской республики»[57].

В связи с этим воззванием в эмигрантских кругах появилась версия о предательстве Брусилова в отношении к своим бывшим товарищам по оружию. И на первый взгляд она была вполне обоснованна. Поверив известному генералу, тысячи офицеров и других военнослужащих армии П. Н. Врангеля после ее разгрома отказались эмигрировать за границу и отдались в руки большевиков.

Но в мемуарах Брусилова этот его поступок объясняется совсем по-другому. Он считал, что таким образом сможет собрать вокруг себя лучшие офицерские кадры для того, чтобы «под шумок парировать развращение русских наивных запуганных парней», оказавшихся в армии во власти «еврейских красноречивых наглых субъектов». И «пусть для этого нужно было надеть красную звезду, наружно, но, чтобы ее сбросить и заменить крестом, нужно было быть с нами, на Родине».

Таким образом, уже спустя некоторое время в своих мемуарах, отредактированных Желиховской, Брусилов якобы пишет о том, что своим воззванием хотел вернуть на Родину офицеров для того, чтобы в дальнейшем иметь в их лице силу для борьбы с большевиками. «Я думал – армия Врангеля в моих руках. Плюс все те, кто предан мне внутри страны и в рядах Красной армии. Конечно, я не поеду на юг с пентаграммой, а вернусь с крестом и свалю захватчиков или безумцев в лучшем случае»[58].

Возможно, это и так. Но на деле его воззвание принесло совершенно другие плоды. «Когда началось поголовное бегство…, чтобы не попасть в руки озверелых коммунистов, там распространялось воззвание, подписанное моим именем, которое… расклеивали на всех стенах и заборах. И многие офицеры верили им и попадали в руки не мои, а свирепствовавшего Белокуна (еврей Коган), массами их расстреливавшего»[59].

По имеющимся данным, в Крыму в 1920–1921 гг. было расстреляно около 12 тысяч белых офицеров. Руководили расстрелами венгерский интернационалист Бела Кун, который, вернувшись в Советскую Россию из Венгрии летом 1920 года, был назначен членом Реввоенсовета Южного фронта, которым командовал М. В. Фрунзе, а также Розалия Самойловна Залкина (Землячка), назначенная секретарем Крымского обкома РКП (б).