Звездная тень - Сергей Лукьяненко

Он просто на ласку напрашивался. Для него не имело значения, вру я или говорю правду, лишь бы можно было считать меня Наставником… Я потрепал его по голове, свободной рукой, в которой не было Зерна, и сказал:

– Ребята, давайте я с вами посоветуюсь. Больше вроде не с кем. Да и… в конце концов – вам жить. Это ваш мир. Я сам не вправе…

– Рассказывайте,– согласился Фаль.– Наверное, это будет очень интересно.

Он тоже соскользнул с кровати и лег на пол. И не рядом со мной, и не в стороне. Грик и Лаки остались сидеть, даже подвинулись друг к другу. Ну вот, нормальное разделение группы при нестандартной ситуации.

– Только вы меня не перебивайте,– попросил я.– Мне и так будет трудно. Выслушайте, а потом спросите, если что-то непонятно.

Кивнули все. Даже двое скептиков.

– Я человек. Но человек с другой планеты. Мы менее развиты в техническом отношении, но тоже летаем в космос…

Я рассказывал как можно короче, как можно суше. Нельзя же превращать рассказ в лекцию на всю ночь. А сказать надо было так много… Про Землю, где до сих пор, в каком-то смысле, их любимая Крепостная Эра – пусть мы и научились летать между звезд. Про Конклав, сковавший сотни цивилизаций неумолимыми законами. Не со зла, конечно… скорее из жестокой необходимости. Про то, что появление Геометров в нашем космосе породило у Слабых рас надежду – и я, в обличье погибшего регрессора Ника Римера, отправился на разведку…

Они поверили не сразу. Я видел, как медленно меняются их лица, как по ним пробегают то удивление, то восторг от моей фантазии, то потрясенное понимание, что сказанное – правда. Может быть, мне помогла их детская доверчивость. Может быть – они почувствовали, что я не умею врать. Лаки слез с кровати и сел рядом. Последним сдался Грик. Зато сдался бесповоротно – сел рядом и обнял меня за плечи. Прошептал, легко переходя на «ты»:

– Мы тебе поможем, регрессор Петр! Вы будете нашими друзьями! И Конклав мы тоже научим быть друзьями!

Он уже чувствовал себя не маленьким мальчиком, живущим под неусыпным присмотром, а отважным регрессором…

Я не стал спорить. Я начал рассказывать про то, каким увидел их мир. Вначале – глазами Ника Римера, лишенного памяти. Потом – как человек Петр Хрумов.

Ребята задергались.

Наверное, я был жесток. Но если болезнь запущена, то приходится обращаться к хирургу.

– Тюрьмы и концентрационные лагеря – они у нас тоже были. Даже сейчас… есть. Только санаториями мы их не называем.

– А что же делать, если человек болен? Если он злой? Если он мешает другим, если может убить! Мы же не маленькие, мы знаем, что всякое бывает! – крикнул Тиль, заглядывая мне в глаза.

– Не называть это болезнью,– просто ответил я.

Я рассказал про Гибких Друзей, с одинаковой охоткой пожирающих рыбу и людей. Десятком фраз я разнес в пыль все то розовое здание Дружбы, что старательно возводили Наставники. И понял, что с этим пора завязывать. У Тиля снова были мокрыми глаза, у невозмутимого Фаля дергалось веко.

Не хирург я. Мне самому больно.

Я перешел на Тень. Не стал говорить про предательство своих друзей – это только наше дело, в конце-то концов. Рассказал про бесконечные цепи миров – миров, занятых войной, миров, занятых любовью, миров, занятых земледелием… ковырянием в носу… переливанием из пустого в порожнее… постижением непостижимой истины…

– Все, что угодно? – спросил Грик.

– Да.

– А если того, чего я хочу, нигде нет?

Это, похоже, был не совсем абстрактный вопрос. И я ответил на него как можно убежденнее:

– Найдется что-то очень близкое. Ну… или найдется пустой мир. Для тебя одного.

– Для меня одного – не хочу…– мрачно ответил Грик.– Но тогда получается, что Тень – это вовсе не плохо?

– И не хорошо, и не плохо. Это…– я вдруг нашел нужный образ.– Это словно фильтр. Как в вашем водоводе. Только там он для мусора, а в мирах Тени Врата служит фильтром для людей. Сразу видно, кто чего стоит. Кому что нужно. Отсеивает, разбрасывает – кого на войну, в кровавую баню… причем каждого – на правую сторону. Кого стихи сочинять под звездным небом, пока не надоест. Беспощадный фильтр, ребята. Такой пройти не каждому по силам. Может быть, человек и справился бы с собой, не превратился ни в тирана, ни в подлеца. Только Тень – она любому рада помочь. У нее-то как раз никакой этики нет и не было никогда…

Я протянул руку перед собой. И разжал ладонь, хотя маленький зверек внутри меня вопил, что выпускать Зерно из рук нельзя…

Огненный шарик упал на пол. Спрятался между «соломенными» ворсинками ковра.

– Это – Врата. Мне их дали… или не мне, а Нику Римеру. Наверное, Римеру, потому что он заставил привезти Зерно сюда. Вот только я не знаю, что с ним делать.

– А как заставить его расти?

Это Грик. У него самый деловой подход.

– Не знаю. Но думаю, что пойму, если понадобится. Только вначале надо решить.

Лишь теперь они поняли, чего я от них хочу.

– Где-то там, в Ядре, под небом горящим от звезд…

– Я помню,– сказал вдруг Тиль.– Да мы все помним. Родина пятью этапами перемещалась, на первом еще небо не изменилось…

– А вот и неправда, изменилось,– оборвал его Грик.– Ты тогда еще под стол пешком ходил, а мне уже десять лет было, я помню!

Десять их лет – пять наших. Геометры двигали свою систему почти семьнастоящих лет, это им не скаут… Я дождался, пока мальчишки сбросилинапряжение в этом смешном споре, и продолжил.

– Под небом, горящим от звезд, в Ядре Галактики, есть такая планета… не знаю я, как она называется. Только это ведь совсем не важно, какое имя дать своей Земле. А если все же кто-нибудь спросит…– я усмехнулся,– то можете сказать, что она имеет номер В-642. И если он не улыбнется в ответ, то можно с ним больше не разговаривать.

Они слушали. Внимательно, как откровение. Впрочем, я и хотел его им дать.

– На этой планете много лесов, рек и гор. Еще я сильно подозреваю, что там есть моря. И даже догадываюсь, что там найдется несколько пустынь и ледников. Такая вот планета… ничего особенного, конечно… Кстати, все материки на ней – совершенно неправильной формы, дома не похожи друг на друга, и никто не догадается подстричь траву перед домом…

Они слушали. Действительно слушали. Куда внимательнее, чем когда я говорил о звездных войнах, Хрустальном Альянса и людях, превратившихся в чистый разум.

Ник Ример, а ты слышишь меня?

Ломанный-переломанный, преданный и забытый, лучший регрессор Геометров, вернувшийся все-таки на свою Родину.

Ты слышишь?

– Там стоит дом. Тоже ничего особенного. Большой, правда. Трехэтажный каменный дом, а живут в нем всего три человека. Семья. Папа, мама и сын. И у каждого свои проблемы. Мужчина, Кэлос, боится перестать быть человеком. Он знает, что впереди бесконечный путь… и очень, очень боится ступить на него. Вот уж странная беда – бояться самого себя. Наверное, он слишком привык отвечать за других и принимать трудные решения. Такое тоже бывает.

Может быть, Ример меня и не слышит. А вот эти мальчишки – да. Еще как.

– Еще там живет Рада. Красивая молодая женщина. Она очень любит Кэлоса. И боится, что тот уйдет вперед… и придется идти следом. Она-то никуда уходить не хочет. Ей нравится быть человеком – но в Тени как-то даже стыдно в этом признаваться.

– Глупые,– решил Лаки. Он тоже решился вступить в разговор.– Глупые, правда?

– Усталые,– поправил я.– Это со всяким бывает. А еще у них есть сын по имени Дари. Чуть помладше вас. Вот с ним и впрямь проблема. Только тут объяснить очень трудно, это надо самому увидеть и понять. Такая вот планета…

Я смотрел на них и улыбался.

– Думаю, если однажды к их дому подойдут четыре пацана… храбрых, но немного растерянных… они вовсе не расстроятся. Может быть, даже очень обрадуются.

Конечно, я скотина.

Самая натуральная.

Я вымогаю ответ, который желаю услышать. Обещаю несчастным мальчишкам не то, что с ними может случиться, шагни они во Врата, а то, о чем они мечтают. Маму, папу и дом.

Но ведь Тень – это когда случается все, что хочешь? Верно?

– А ты туда вернешься, Петр? – тихо спросил Тиль.

– Со временем. Мне надо пожать руку Кэлосу. И сказать, как я ему благодарен. Да и вообще не прочь там погостить…

Якорь. Я забрасываю якорь. Тяну нити между мирами. Тку новую реальность – не только для «трудной группы» в интернате Геометров, а еще и для Кэлоса, для себя самого, для всех, кто пройдет Вратами.

В христианской религии есть такое понятие – духовное время. Если препарировать термин и перевести на научный язык – то это время, не имеющее направления. И принцип причинности в нем действует совершенно непривычным образом.

Так вот и я сейчас словно живу в этом духовном времени. Пытаюсь то ли этих мальчишек вытащить из ласкового мира Геометров – то ли Кэлоса вернуть из огня.

Кто знает ответ, когда он скрыт в Тени?

– Если ты сейчас захочешь…– Тиль потянул руку к Зерну. Но не коснулся – отдернул.– По всей Родине Врата появятся?