Дневники казачьих офицеров - Михаил Фостиков

Район, занятый Добровольческой, Донской и Кавказской армиями к октябрю 1919 г. Стрелками указано движение кубанских частей, рейд генерала Мамантова и 1-й Терской дивизии.[192] (Чертил Ф. Елисеев)

Движение казачьей п красной конницы в решающих боях под Воронежем в конце сентября начале октября 1919 г. (Егоров А. Разгром Деникина в 1919 г., с. 177). (Чертил Ф. Елисеев) Генерал-лейтенант Л. Г. Шкуро во главе 3-го Кубанского конного корпуса в освобожденном Харькове. Второй справа командующий Добровольческой армией генерал-лейтенант В. З. Май-Маевский. 1919 г. Отъезд генерал-лейтенанта А. Г. Шкуро из лазарета; рядом его жена Т. В. Шкуро. Киев, 1919 г. (РГАКФД) Кроки двух боев 2-го Хоперского полка ККВ 29 октября и 2 ноября 1919 г. у с. Алисы, между Воронежем и Курском. Через лес идет разграничительная линия боев этих двух дней Полковники В. Д. Гамалий и Ф. И. Елисеев. Виши, Франция, 1924 г.

12-я стрелковая дивизия 8-й армии, взаимодействуя с 6-й кавалерийской дивизией, наступает на юго-восточную окраину Воронежа»[193] — так повествует свой план Буденный.

«8 и 9 октября соединения корпуса вели упорные бои. Особенно ожесточенная схватка разыгралась в районе Отрожка — Репное. Противник на этом участке с отчаянным упорством оборонял переправы, обстреливаемый почти всей артиллерией нашего корпуса».

«С утра 10 октября части корпуса вновь перешли в наступление. Артиллерия корпуса и 12-й стрелковой дивизии и все имеющиеся у нас бронепоезда открыли ураганный огонь по противнику. Белые напрягали все силы, чтобы отбить атаки 6-й кавалерийской дивизии и 12-й стрелковой и не дать им возможности форсировать (перейти) реку Воронеж. Завязался ожесточенный бой, продолжавшийся в течение целого дня. Когда стемнело, противник начал жечь дома, чтобы осветить (для себя) переправы на реке, но ничего уж не могло остановить части 6-й кавалерийской и 13-й стрелковой дивизий, упорно продвигающихся вперед».[194]

Дальше Буденный пишет, что он был обеспокоен тем, что 4-я кавалерийская дивизия Городовикова задержалась в своем наступлении с северо-запада. Для выяснения обстановки он сам проехал туда. И вот какой диалог произошел между ним и Городовиковым:

«— Где у Вас противник? — спрашиваю я (то есть Буденный. — Ф. E.).

— В селе Подгорном, товарищ комкор, — ответил мне Городовиков.

— У противника большое количество пулеметов, — добавил начштаба 4-й кав. дивизии Косогов.

— А у Вас нет разве пулеметов? Почему Вы здесь? — снова набросился я на Городовикова.

— Надо людям дать отдохнуть… а утром атакуем, — оправдывается Ока и попятился назад, сделав такой жест, словно защищаясь от удара.

— Вот что, Городовиков… если к 6 часам утра дивизия не будет в Воронеже — считайте, что Вы не начальник дивизии. Сниму с дивизии и посажу на эскадрон!., а то и на взвод. Немедленно же постройте дивизию по тревоге и…

Не успел я договорить, как Городовиков воскликнул:

— Бегу!., пока башка цела! — и выскочил он со двора.

Через час 4-я кавалерийская дивизия, во главе со своим славным начальником дивизии, сбила прикрытие противника и ворвалась в Воронеж».[195]

Оригинальный разговор, как и оригинальная дисциплина, были тогда в Красной армии — командир корпуса своей властью смещает начальника дивизии на должность командира взвода.

По книге Буденного, Ока Городовиков был калмык из Сальских степей, младший урядник старой армии, но был одним из первых соратников Буденного с весны 1919 года на Маныче.

О себе Буденный пишет, что он был сверхсрочный унтер-офицер Приморского драгунского полка, во время войны назначен в 18-й Северский драгунский полк Кавказской кавалерийской дивизии, имел «полный бант» Георгиевских крестов,[196] но оставался только взводным унтер-офицером. Следовательно, психология у Буденного и Городовикова была одинаковой.

Заключение Буденного: «Ровно в 6 часов утра 11 октября дивизии Конного корпуса — 4-я кавалерийская с севера, а 6-я кавалерийская с юго-востока, ворвались в Воронеж. Одновременно вошла в Воронеж и 12-я стрелковая дивизия».[197]

Описывая действия Конного корпуса Буденного под Воронежем, командующий Южным советским фронтом Егоров как офицер Генерального штаба — он более академичен и беспристрастно заканчивает: «Заняв Воронеж и отбросив корпуса Шкуро и Мамантова на запад от Дона, корпус Буденного, несмотря на грандиозный моральный эффект этого обстоятельства, все же не достиг главного — оба корпуса белых понесли тяжелые потери, получили весьма ощутительный удар, но не были разбиты, чем, главным образом, объясняется медленное продвижение вперед Конного корпуса Буденного в последующие дни».[198]

В книге Буденного есть интересные признания. Он пишет: «Уже после Гражданской войны, на 8-м съезде Советов, Ленин, якобы, сказал ему: «Не окажись Вашего корпуса под Воронежем — Деникин мог бы бросить на чашу весов конницу Шкуро и Мамантова и республика была бы в особо тяжелой опасности. Ведь мы потеряли Орел. Белые подходили к Туле».

И заканчивает Буденный: «Так оценил Владимир Ильич Значение победы Конного корпуса над Шкуро и Мамантовым в общем ходе борьбы с деникинцами».

И добавляет: «Разгром конницы Шкуро и Мамантова означал превосходство нашей тактики и оперативного искусства. Ведь конница Шкуро и Мамантова являлась лучшей в Деникинской армии, а ее предводители-генералы считались среди белых самыми способными».[199]

«И вот, эти сильные корпуса, возглавляемые генералами, вокруг которых был создан ореол непобедимости, оказались разбиты красным конным корпусом, уступавшим им по численности в три раза и понесшим при этом ничтожные потери»[200] — так заканчивает Буденный свое повествование.

Необходимое уточнение. Одно свидетельство

На книгу Буденного «Пройденный путь» донцам и кубанцам надо было бы ответить своей книгой, так как в ней идет восхваление только его подвигов, начинал с весны 1918 года, когда он начал действовать в Сальских степях, образуя незначительный конный отряд, и — до взятия Воронежа. По его книге, везде он бил и гнал «донскую и кубанскую конницу»… Но в его признаниях невольно проглядывает боязнь и уважение и к этой казачьей коннице, и к ее вождям, к генералам Мамантову и Шкуро. И если верить его словам, выходит, сам Ленин боялся движения этих корпусов вперед. Как и ненужное бахвальство, что его корпус в три раза был слабее по численности этих двух корпусов.

«Конная группа Буденного, усиленная пехотной дивизией 8-й армии, насчитывала 12–15 тысяч»,[201] — безусловно, авторитетно пишет генерал Деникин.

«4-й Донской корпус генерала Мамантова, насчитывавший к 5 октября три с половиной тысячи сабель, — но и эти силы были ослаблены отвлечением части их на поддержку Лискинской, так что в группе генерала Шкуро под Касторной оставалось одно время только 1800 сабель 4-го Донского корпуса»,[202] — пишет генерал Деникин.

1-я Кавказская казачья дивизия насчитывала 600–700 шашек, не считая полковых пулеметных и других команд, а 1-я Терская казачья — около 1800 шашек (по телеграмме Шкуро).

Вся эта конница двух казачьих корпусов была разбросана по фронту на 70 верст, от Графской и до села Давыдовка.

Кроме того, надо отметить и психологическую сторону: переброска в глубокий тыл Терской дивизии в самый разгар жестоких боев, которой предшествовали ежедневные тревожные телеграммы из ставки, начиная с 25 сентября и до 8 октября включительно, безусловно, были известны казакам других полков, что не только уменьшало количество бойцов, но и ослабляло моральное состояние их.

У Буденного же — предварительное совещание всех высших начальников до командира полка включительно, со всеми комиссарами, на котором, как он пишет, был большой подъем, чтобы «разбить белых». Потом была партийная конференция корпуса, на которой решено подготовиться к решительному бою за Воронеж.[203]

У Буденного все в кулаке, до политического внушения бойцам цели захвата Воронежа. А живую силу этого корпуса исчисляет его же командующий Южным фронтом Егоров к 27 сентября: «7450 шашек, 590 штыков, 26 орудий».[204]

В эту силу Егоров не включил приданных Буденному 12-й и 16-й стрелковых дивизий, Отдельной кавалерийской бригады и 12-й железнодорожной бригады.

Но самое главное в этой трагедии заключалось в том, что генерала Мамантова не было на фронте; генерал Шкуро вернулся в Воронеж только 5 октября, когда уже разыгрался первый, и неудачный для казаков, фазис боев; и при нем не было его правой руки по операциям, начальника штаба корпуса Генерального штаба генерала Шифнер-Маркевича.

С самого начала корпуса действовали без единого руководства и разбросанно. И как пример — два полка кубанцев занимали Графскую, что в 35 верстах на северо-восток от Воронежа, а два полка терцев — село Давыдовка, в 50 верстах к югу от Воронежа. А именно: в Графской были 2-й Кубанский партизанский полк полковника Михаила Соломахина и 1-й Хоперский полк полковника Юрия Ассиера, а в селе Давыдовка — Горско-Моздокская бригада. Оба начальника дивизий — Кавказской генерал Губин и Терской генерал Владимир Агоев — поздно вечером 6 октября были в селе Отрожка, что в семи верстах северо-восточнее Воронежа, где я им и представился.