Последний из Двадцати (СИ) - Рок Алекс

— Хочешь получить от меня то, что не смог дать он? Это и есть твоя сделка?

Мик сызнова позволил себе наглую ухмылку, у Руна стало противно на душе. Разбойник издевался над ним, дивясь чародейской глупости. Здравый смысл постучал по лбу Последнего из Двадцати, будто в самом деле надеясь, что ему отзовётся ум. Этот образина, упрекал он парня за бестолковость, только что собирался разорвать тебя на части и изнасиловать наперёд Читль. А после отрезать уши и сожрать, что останется. Пообещал, будто притащит жалкие останки чародея прямиком к Шпилю и продолжит потеху — уже с теми, до кого сможет добраться. Вряд ли ты, братец, нужен ему хоть сколько-то живым…

— Ар-ро, ты забавный парень. С яйцами, как у мужика, но головой что телка. Что ты можешь сейчас? Швырнуть заклинанием пару камней? Заставить корни вылезти и пощекотать мне пятки? Ар-ро, почему ты ещё жив?

Разбойник устало выдохнул, блаженно закрыл глаза. Расхохотался. Рун стоял, униженный смехом, не зная, что делать дальше. Кусать губы от своей беспомощности? Разбойник прав куда ни плюнь — может быть, полгода назад он встретился бы с одним из Двадцати. Но сейчас-то перед ним стоит глупый, маленький мальчишка, всех сил которого…

— Ар-ро. В детстве мне мать рассказывала про Двадцать, пацан. Что вы огромны, как скалы. Глаза горят огнём, в руках саму расправу держите. И знаешь что я скажу тебе? Я наслаждался тем, как булькала ваша кровь под моими ногами. Нравились визги вашей старухи. Была там и та, что помоложе. но её убили раньше, чем я подоспел. Без умения творить магию вы всего лишь кучка беспомощных, напыщенных селян. Ар-ро.

После последней фразы ему разве что не хватало поднять палец к небу, как будто завершая собственную мудрость. Разбойник продолжил.

— Я смотрю на тебя, на то, как ты ничтожен, как жалок и слаб — и задаюсь всего одним вопросом. Почему ты ещё жив? Почему я не прибил тебя сразу же, как только была такая возможность?

Ска, слышавшая разговор от начала и до самого конца, сделала угрожающий шаг в его сторону. Если её хозяин слишком запутан, чтобы одарить поганца пощёчиной, то за ней дело не станет. Рун остановил её жестом, решив не проверять крепость протоколов терпимости. Но, видят Архи, Мик сумел вывести из себя даже автоматона.

— И всё-таки я жив. Не одной твоей милостью ради, понимаю, — Рун кивнул. Покатал готовые сорваться с губ догадки на языке. — Ата-ман. Я хочу знать об Ата-мане каждую мелочь.

— Я могу рассказать тебе всё, что ты хочешь знать про ту гниду. Что знаю сам.

— Взамен? — Рун почуял вдруг прокатившуюся по всему его телу волну омерзения от самого себя. Совесть гласом матриарха крикливо вопрошала — в действительности ли он готов пойти хоть на какое-то соглашение с её убийцей? Чувство мести подливала масло в огонь — он уже слишком далеко зашёл, чтобы поворачивать назад. Сарказм не унимался — его единственный вопрос был полон яда: на какую ещё низость он готов пойти, чтобы свершить задуманное?

Рун плавал в мутном вареве собственных размышлений. Разбойник не спешил, не торопился назвать ему цену за свои знания.

— Ты можешь жечь меня огнём. Подобные тебе твари, мажонок, горазды на такие уловки. Получить желаемое не мытьём, так катаньем. Ар-ро, наверно, трудно быть магом и не осознавать, насколько же ты погань.

Рун вдруг поднялся на ноги и зло прищурился.

— А ну, повтори!

— И что же ты сделаешь, мажонок? Ар-ро, я закинул в твою глотку если и не то, что хотел, то уж точно острый крюк. Ты жаждешь расквитаться с каждым, кто тебя обидел. Но сейчас споткнулся об меня. Я тот камень, что расшибёт тебе лоб.

На этот раз парень не смог её удержать. И даже не пытался. Мик играл желваками на скулах — удар если и не причинил ему боли, то уж точно не пришёлся по вкусу. Механическая кукла нависла над ним клинком. Руну вспомнилось, как высвободившийся разбойник отшвырнул её прочь, будто котёнка. Словно предупреждая, что ещё одна такая выходка станет последней, Мик напряг мышцы. Связывавшие его верёвки затрещали — разбойник мог высвободиться в любой момент.

У парня вдруг застонало плечо — Читль впилась в него ногтями. Рабыня пряталась за спиной того, кого считала хозяином и искала защиты. Когда её взгляд встретился с глазами разбойника, она посерела.

— Ар-ро, сопляк. Уйми свою туху, иначе я выдеру её на твоих гляделках. Всё, что я хочу от тебя — это бабы. Бабы, которые с тобой…

***

Сначала ему показалось, что он ослышался. Чародей ошалело переводил взгляд то на Ска, то на виранку. Механическая кукла была безмолвна и непоколебима — кивни Рун головорезу, что согласен, и она не сказала бы ни слова. Парень потёр изумруд перстня на пальце, проверил, легко ли его при случае снять. Активирующий ключ словно сросся с рукой чародея.

Читль взяла с неё дурной пример. Потупив глаза, она ждала указа — такое вообще возможно, чтобы виранец-раб мог сменить хозяина? Среди сородичей застенного народа это было нормой, но чтобы виранец мог стать подконтрольным не виранцу?

Давно ли ты заделался виранцем, ухмыльнулся ему старый Мяхар. Парень облизнул губы и решил оставить вопрос без ответа. Потому что теперь у него появились вопросы поважнее — какого проигранца Мик просит его об этом?

Догадки сыпались одна за другой. Возводили стены нерушимых доводов на хлипком фундаменте — и разваливались сами собой. Парню хотелось покачать головой, прогнать злое наваждение.

Мик не спускал с него глаз. Ждал — и ответа и реакции. Будто у него по-прежнему всё время мира торчит в кармане…

Хуже всего, что последний из Двадцати не знал, что ответить. Совесть не кричала, а твёрдо стояла на отказе — какие у тебя могут быть сделки с головорезом? Сам же говорил — крыса льву…

Но с другой стороны выходило не лучше. Мика ничто не сдерживало. Дважды он намекал на то, что сможет освободиться в любой момент. Дважды он намекал, что из всех сил чародея остались лишь жалкие фокусы. Скажи Рун сейчас «нет» — и эта груда мышц завершит начатое. Парень вдруг поймал себя на том, что с осуждением смотрит на Читль — если бы не она, он бы утопил поганца раз и навсегда.

Одной проблемой в мире стало бы меньше…

На саму Читль было больно смотреть — она будто читала мысли юного чародея и полностью осознавала свою вину. Вот ведь, подметил Рун: ещё с десяток минут назад они предавались любви, словно одичавшие подростки и не знали забот. Теперь же всё круто изменилось…

Мастер Рубера не лукавил душой, когда говорил, что жизнь подкидывает в камин спокойствия сушнину проблем. Того, кто зажжёт огонь искать не придётся — словно грибы после дождя они появляются сами.

— Зачем она тебе? — похолодевший чародей кивнул на рабыню. Едва былой страх схлынул, здравый смысл трусливо побежал искать компромиссы. Рун боялся, что ещё чуть-чуть и он обязательно их найдёт: ведь уже принялся лить елей мыслей о том, что виранка будет ему лишь обузой на шее.

Читль почти механически одевалась. Её платье ещё не успело до конца просохнуть, ткань липла к телу выделяя привлекательные очертания груди. Словно просясь наружу, торчком стояли твёрдые соски — то ли от вечернего холода, то ли от ещё не схлынувшего возбуждения.

Ей было одновременно всё равно и не безразлично. Руну стало не по себе от одной только мысли о том, что способен сотворить с ней этот нелюдь. С другой стороны, возражал здравый смысл, он перевязал ей раны, не поскупился на болеутоляющую мазь — любая знахарка или травница из местных за такое чудо запросила бы по меньшей мере корову. А Двадцать бы даже не стали возиться с подобной мелочью. Впрочем, разбойник точно не был похож на того, кто платит за то, что забирает…

Мик следил за виранкой взглядом. Великана забавляла её нерешительность, как и всё остальное. Руну казалось, что он прочтёт в зло блестящих глазах разбойника хоть что-то отдалённо похожее на похоть, но напротив. Мяхар крякнул — если что головореза привлекло — так это не сиськи.