Льюис Кэрролл - Нина Демурова

Многие задаются вопросом: почему Кэрролл отправился именно в Россию? К этому времени он немало поездил по Англии, побывал в Шотландии и Уэльсе, но за пределы острова ни разу не выезжал. А ведь среди людей того круга, к которому он принадлежал, было принято после окончания университета совершить заграничный вояж, да и в более поздние годы отправляться в «путешествия на континент» (так их называли англичане, неизменно ощущая себя «островитянами»). Обычно ездили во Францию, Грецию и Италию, реже — в Швейцарию и Германию. Юные аристократы отправлялись в Большое путешествие по Европе, добираясь порой и до Испании; однако Россия их не интересовала.

У нас склонны объяснять предпринятую Кэрроллом поездку в Россию его эксцентричностью. Впрочем, континентальные европейцы издавна посещали Россию: помимо деловых людей, ездили сюда и художники, и архитекторы, и прославленные музыканты, артисты, писатели. Многие из них подолгу жили здесь. Некоторые оставили воспоминания о «загадочной стране». С известной осторожностью можно предположить, что какие-то из этих воспоминаний (скажем, маркиза де Кюстина или Александра Дюма) были известны Кэрроллу, много читавшему и следившему за книжными и журнальными новинками. Вряд ли он читал их по-французски, но такие книги моментально переводили на другие языки, в том числе и на английский.

Предложение Лиддона ехать за границу пришлось как нельзя кстати. Кэрролл и сам уже подумывал о том, что пора совершить такое путешествие. В юности он был лишен возможности отправиться в Европу — семья жила весьма скромно даже тогда, когда отец получил приход в Крофте. О дальних вояжах не приходилось и думать. Лишь после того как Чарлз прочно обосновался в университете, а его книжка о приключениях Алисы в Стране чудес стала, к его изумлению, снова и снова переиздаваться, с лихвой покрыв расходы на издание, он понял, что может позволить себе такую поездку.

Из дневниковой записи Кэрролла становится ясно, что, прежде чем «остановиться на Москве», друзья перебрали несколько вариантов. Предложение отправиться именно в Россию исходило от Лиддона. Оно и понятно: Лиддон к тому времени был уже опытным путешественником, немало поездил по разным странам Европы, но в России не был. Он хотел собственными глазами увидеть загадочную страну, познакомиться с ее храмами и православными священниками. На то у него были особые причины, к которым его друг не мог остаться равнодушным.

1850–1860-е годы в Англии были отмечены растущим интересом к Русской православной церкви. Английские историки и богословы обратились к ее истории, а также к сравнительному изучению православной и англиканской литургий. В это время вышло несколько книг священнослужителей, которые побывали в России и поддерживали серьезно обсуждавшуюся в те годы идею воссоединения Церкви, разделившейся еще в XI веке на Западную и Восточную. Лиддон, сторонник воссоединения, собирался встретиться в России с влиятельными государственными и церковными деятелями, с которыми был знаком лично или имел рекомендательные письма. Среди прочих планировалась встреча с епископом Дмитровским Леонидом, викарием московского митрополита Филарета[80], и с самим святителем Филаретом, пятидесятилетие архипастырского служения которого готовилась отметить вся Россия.

Доджсон ехал как турист: он хотел познакомиться со страной и не принимал участия в церковных дебатах, хотя, разумеется, знал о них. Решение отправиться в Россию казалось ему весьма смелым — недаром он поставил восклицательный знак после слов «остановились на Москве».

Впрочем, в обществе Лиддона он готов был рискнуть. Доджсон знал его не один год. Они познакомились вскоре после поступления Чарлза в Крайст Чёрч — к тому времени Лиддон уже окончил курс и получил статус пожизненного члена этого старинного и влиятельного колледжа. В 1853 году он был рукоположен в священники, а вскоре на его проповеди собиралось так много людей, что уместиться они могли лишь в самом большом в Оксфорде зале — трапезной Крайст Чёрч. К этому времени уже и Чарлз стал членом колледжа. Друзья часто встречались, обсуждали религиозные проблемы и университетские дела, ездили в Лондон на выставки и в театры (позже Лиддон отказался от посещений театра), совершали вместе долгие прогулки. Оба любили природу и искусство, оба обладали незаурядным чувством юмора. Преподаватели Крайст Чёрч не раз вспоминали, какой смех царил в их клубе, когда там бывали Кэрролл и Лиддон.

Во время путешествия в Россию приятели вели дневники — викторианская привычка, очень полезная для биографа! Кэрролл писал дневник, по его собственным словам, себе «на память» и как будто не собирался публиковать его. Впрочем, нельзя утверждать, что он вовсе исключал такую возможность; во всяком случае, для этого путешествия он специально купил две небольшие тетрадки.

При жизни Кэрролла «Русский дневник» (сокращенное название «Дневника путешествия в Россию в 1867 году») издан не был. В 1928 году Морис Л. Пэрриш, американский коллекционер из Нью-Джерси, купивший рукопись, выпустил его тиражом 66 экземпляров. В 1935 году появилось первое доступное публике издание «Дневника», осуществленное Дж. Ф. МакДермоттом; оно же было воспроизведено в 1977 году. Издание МакДермотта было выполнено очень неряшливо: в нем немало пропусков, русские имена и названия не выверены и часто искажены. Лишь в 1999-м английский исследователь Эдвард Вейклинг, подготовивший предпринятое Обществом Льюиса Кэрролла полное издание кэрролловских дневников, опубликовал в пятом томе тщательно выверенный текст.

«Русский дневник» представляет для нас особый интерес не только потому, что большая часть его посвящена именно России, в которую Кэрролл вглядывается с особым вниманием, но еще и потому, что позволяет внимательнее вглядеться в его автора. Заметки в этом дневнике более подробны и нередко более открыты, чем обычные ежедневные записи. В «Русском дневнике» Кэрролла много описаний. Есть там и гротески, и «нонсенсы», и — что особенно для нас важно — его личные оценки, порой весьма тонкие, которых, как правило, не хватает в других его дневниках. Это дает нам редкую возможность глубже заглянуть в мысли и чувства Кэрролла. Вот почему «Русский дневник» заслуживает весьма внимательного прочтения. Отметим также, что о путешествии в Россию биографы Кэрролла обычно пишут очень кратко, меж тем его подробное описание будет особенно интересно для русского читателя.

Немалую роль играют и дневники Лиддона, порой неожиданно проливающие свет на личность его друга. Кроме того, он едва ли не каждый день слал письма своей сестре Луизе, часто жившей у него после того, как потеряла мужа через несколько месяцев после свадьбы. Эти письма и дневник Лиддона подчас дополняют записи Кэрролла, сообщая некоторые подробности, не занесенные в его тетрадь.