Том 7. Стихотворения, очерки 1925-1926 - Владимир Маяковский

— Не забудьте, товарищ Маяковский, что с этого же моста часто безработные бросаются в воду, разочарованные и измученные жизнью» (Зах. Гисенькин, Два Нью-Йорка. «Русский голос», Нью-Йорк, 1925, № 3680, 13 декабря, воскресное приложение).

Заглавие. Бруклинский мост в Нью-Йорке — в те годы один из крупнейших мостов мира (общая протяженность 2,5 км., длина пролета — 486 м.).

Строка 1. Кулидж — см. примечание к стих. «Свидетельствую», стр. 481.

Строки 9-11. Юнайтед стетс оф Америка (англ.) — Соединенные Штаты Америки.

Строка 55. Элевейтер — см. примечание к стих. «Бродвей», стр. 480.

Строки 64–68. Когда ж, казалось, с под речки начатой развозит с фабрики сахар лавочник…— В этих строках необычный порядок слов, нередко затрудняющий их понимание. Смысл строк таков: «Когда ж лавочник развозит сахар с фабрики, казалось, начатой с под речки…» (т. е. стоящей на самом берегу реки).

Строки 95-105. …как из косточек, тоньше иголок, тучнеют в музеях стоящие ящеры, так с этим мостом столетий геолог сумел воссоздать бы дни настоящие. — Эти и дальнейшие (106–152) строки перекликаются с высказыванием Карла Маркса: «Такую же важность, как строение останков костей имеет для изучения организации исчезнувших животных видов, останки средств труда имеют для изучения исчезнувших общественно-экономических формаций» (К. Маркс, Капитал, кн. 1, Госполитиздат, М. — Л. 1952, стр. 187).

Строки 122–127. …став стальной ногой на Манге́тен, к себе за губу притягивать Бру́клин? — Мангетен — остров, на котором расположена центральная часть Нью-Йорка; Бруклин — один из основных районов Нью-Йорка. Бруклин отделяет от Мангетена рукав реки Гудзон — Ист-Ривер, через который и переброшен Бруклинский мост.

Кемп «Нит гедайге» (стр. 88). Черновой автограф в записной книжке 1925 г., № 33 (БММ); журн. «Красная новь», М. 1926, № 2, февраль; «Испания. Океан. Гавана. Мексика. Америка»; Сочинения, т. 5; «Мы и прадеды».

Строка 59 печатается по тексту журн. «Красная новь»: «с мостища с этого» вместо: «с мостищи с этого».

Датировано в журнале «Красная новь»: «20.IX. Нью-Йорк».

В этом же журнале есть следующее примечание Маяковского: «Кемп — лагерь (англ.); «Нит гедайге» — «Не унывай» (еврейск.) — название летнего рабочего поселка, организованного под Нью-Йорком еврейской комгазетой «Фрайгайт».

Строки 6–8. Я лежу, — палатка в Кемпе «Нит гедайге». — Маяковский неоднократно приезжал в лагерь в конце августа — сентябре 1925 года. «Он неутомимо читал свои стихи перед внимательной рабочей аудиторией, его львиный голос часто раздавался над горами, над рекой Гудзоном», — вспоминал один из участников этих встреч (Шахно Эпштейн, Встречи с Владимиром Маяковским, журн. «Червоний шлях», Харьков, 1930, № 5–6, июнь, стр. 148).

Строка 82. Кулидж — см. примечание к стих. «Свидетельствую», стр. 481.

Строка 99. М. К. Х. — Московское коммунальное хозяйство (отдел Моссовета).

Домой! (стр. 92). Черновой автограф в записной книжке 1925 г., № 33 (БММ); журн. «Молодая гвардия», М. 1926, № 1, январь; газ. «Бакинский рабочий», Баку, 1926, № 43, 19 февраля; «Испания. Океан. Гавана. Мексика. Америка»; Сочинения, т. 5.

Начато по пути из Нью-Йорка в Гавр на пароходе «Рошамбо» (28 октября — 5 ноября 1925 года) и закончено уже после возвращения поэта в Москву. Стихотворение не датировано, но время его окончания можно установить из сопоставления двух фактов. Две последних строфы стихотворения связаны с отчетным докладом Центрального Комитета на XIV съезде ВКП(б), который был сделан И. В. Сталиным 18 декабря 1925 года. 19 декабря Маяковский прочитал стихотворение «Домой!» (под заглавием «Маркита») на вечере в Политехническом музее. Исходя из этого, можно заключить, что стихотворение «Домой!» закончено 18–19 декабря 1925 года.

В журнале и газете стихотворение было опубликовано с четырнадцатой заключающей строфой, которая впоследствии была отброшена поэтом. В 1928 году Маяковский писал об этом: «Ноющее делать легко — оно щиплет сердце не выделкой слов, а связанными со стихом параллельными ноющими воспоминаниями. Одному из своих неуклюжих бегемотов-стихов я приделал такой райский хвостик:

Я хочу быть понят моей страной,А не буду понят —что ж.По родной странепройду стороной,Как проходиткосой дождь.

Несмотря на всю романсовую чувствительность (публика хватается за платки), я эти красивые, подмоченные дождем перышки вырвал» (см. «Письмо Равича и к Равичу» в т. 12 наст. изд.).

Помимо заглавия «Маркита», из афиш вечеров поэта известны также два других варианта заглавия стихотворения «Домой!»: «Возвращение» и «Заданья на год».

Строки 56–62. …слов ржавеет сталь, чернеет баса медь. Почему под иностранными дождями вымокать мне, гнить мне и ржаветь? — Длительное заграничное путешествие вызвало у поэта чувство глубокой тоски по родине. Позднее он вспоминал в своей автобиографии «Я сам»: «…После полугода езды пулей бросился в СССР. Даже в Сан-Франциско (звали с лекцией) не поехал» (т. 1 наст. изд., стр. 27). Незадолго до отъезда из Нью-Йорка Маяковский телеграфировал Л. Ю. Брик: «Очень скучаю… Здесь отвратительно» (см. В. Катанян, Маяковский. Литературная хроника. Государственное издательство художественной литературы, М. 1956, стр. 449).

Строки 111–112. …выше довоенной нормы…— то есть выше уровня 1913 года, последнего года перед первой мировой войной.

Краснодар (стр. 96). Журн. «Красная нива», М. 1926, № 24, 13 июня (под заглавием «Собачья глушь»); «Избранное из избранного»; Сочинения, т. 5.

В журнале напечатано с посвящением Л. Ю. Брик.

Связано с поездкой в Краснодар 12–15 февраля 1926 года.

По словам одного из присутствовавших на вечере Маяковского в Краснодаре, «когда он признался, что пишет стихи об этом городе, с разных мест понеслось:

— Прочтите их, прочтите!

— Нет, товарищи, стихотворение только вылупляется» (журн. «30 дней», М. 1937, № 4).

Строка 38. Этцетера (латинск.) — и прочее.

Строго воспрещается (стр. 98). Беловой автограф в записной книжке 1926 г., № 34 (БММ); газ. «Известия Одесского окружкома КП(б)У, окрисполкома и ОПБ», вечерний выпуск, Одесса, 1926, № 931, 24 июня; журн. «Красная нива», М. 1926, № 30, 25 июля; Сочинения, т. 5.

В первой публикации датировано: «Одесса 23.VI.26 г.» Однако стихотворение написано раньше. Уже в конце февраля 1926 года оно было сдано в газ. «Заря Востока» (Тбилиси); напечатано там не было (см. В. Катанян, Маяковский. Литературная хроника, Государственное издательство художественной литературы, М. 1956, стр. 262–263).

В статье «А что вы пишете?» Маяковский заявляет:

«Настоящая поэзия всегда, хоть на час, а должна опередить жизнь. Я стараюсь сейчас писать как можно меньше, выбирая сложные, висящие в воздухе вопросы, — чиновничество, бюрократизм, скука, официальщина.

Этот ряд стихов я начал с маленького «Строго воспрещается», выходящего в «Красной ниве». Это стих о вывеске краснодарского вокзала «Задавать вопросы контролеру строго воспрещается» (см. т. 12 наст. изд.).

Сергею Есенину (стр. 100). Беловой автограф (БММ); газ. «Заря Востока», Тифлис, 1926, № 1152, 16 апреля; отдельное издание; газ. «Ленинградская правда», 1926, № 117, 23 мая; газ «Смена», Л. 1926, № 117, 23 мая; журн. «Новый мир», М. 1926, № 5, май; Сочинения, т. 5.

Маяковский работал над стихотворением около трех месяцев (см. статью «Как делать стихи?» в т. 12 наст. изд.). Рукопись сдана в издательство «Заккнига» 25 марта 1926 года.

Стихотворение «Сергею Есенину» Маяковский считал «наиболее действенным» из своих стихов первой половины 1926 года. «Для него, — писал поэт, — не пришлось искать ни журнала, ни издателя, — его переписывали до печати; его тайком вытащили и напечатали в провинциальной газете, чтения его требует сама аудитория, во время чтения слышны летающие мухи, после чтения люди жмут лапы, в кулуарах бесятся и восхваляют, в день выхода появилась рецензия одновременно из ругни и комплиментов» («Как делать стихи?», см. т. 12 наст. изд.).

В той же статье, представляющей собой очень ценный авторский комментарий к стихотворению, Маяковский рассказывает, «как работался этот стих».

«…Конец Есенина, — писал Маяковский, — огорчил, огорчил обыкновенно, по-человечески… но утром газеты принесли предсмертные строки:

В этой жизни умереть не ново,Но и жить, конечно, не новей…

После этих строк смерть Есенина стала литературным фактом.