Война затишья не любит - Алескендер Рамазанов

11 сентября 2001 года «Боинги» врезались в здания Всемирного торгового центра в Нью-Йорке.

Вечером 7 октября 2001 года на талибов обрушилась «Неукротимая свобода».

Бомбежке подверглись аэропорты и некоторые районы городов Кабул, Кандагар, Джелалабад, Хост, Кундуз, окрестности городов Герат и Мазари-Шариф. Интенсивные бомбово-штурмовые удары продолжались до четырех часов утра 8 октября, в результате чего погибло около двадцати человек в городах Кабул и Кандагар. Злые языки поговаривали, что в основном это были мирные люди. Да разве тут сыщешь правду? Возможно, имелось в виду – спящие?

Одновременно с первыми разрывами бомб в Кабуле войска Северного альянса ринулись в ночную атаку через буераки и многочисленные притоки Кокчи, не встречая организованного сопротивления талибов, не неся ощутимых потерь в живой силе и технике. Правда, корпус журналистов пострадал изрядно: в полуночной сумятице погибли три западных корреспондента. И без всякого следствия было ясно, что их (живых или мертвых) ограбили подчистую, до брючных ремней.

«Неукротимая Свобода» и беспримерно дерзкая ночная атака Северного альянса покрыли смогом неизвестности судьбу 25-тысячной регулярной армии и Исламской милиции талибов, 2 тысяч моджахедов Усамы бен Ладена и его самого, 85 танков «Т-62», 60 «САУ», 80 гаубиц «Д-30», 300 минометов, 8 истребителей, 6 штурмовиков «МиГ-21» и 12 вертолетов «МИ-8». Сгинули, аки обры! Впрочем, цивилизованный мир этим не удивишь! На Востоке армии редко были оплотом государства. Скорее наоборот. Тем более что оплотом международного террора уже был объявлен Ирак.

В конце октября в Лондоне был арестован некто Ясир Ас-Сирри – эмигрант, руководитель малоизвестного Международного Арабского агентства новостей. Арабы, убившие Масуда, работали под его прикрытием. А самого «доктора Ясира» давно подозревали в связи с международным террором и политическими убийствами. Но в Лондоне ни подозрение, ни признание не являются «царицей доказательств». Нет, нет! Никаких далеко идущих выводов.

Три окна

– Ты меня в нюансы не посвящай. Командуй, куда курс держать. Знаешь, особо не стоит светиться, могут припомнить, – серые лучистые глаза испытующе смотрят на Астманова.

– Григорий Вадимыч, как на духу, все сказал, кроме одного, кто мне действительно нужен, остальных не знаю. Но шустрые: полдня, и они там, где я остановился. А потом, кому зелья подсыпят, кому погром учинят, на ляурских прокуратуру навели, а там, знаешь, свои игрушки, как дело представить. А вопрос один – где Астманов и куда он собрался? Мне бы, как в той сказке, ночь простоять, а?

– Вот я и говорю: не люблю я ваши военные дела… Давай на заправку…

Дребезжит по раскаленным улицам Душанбе облезлая «копейка». За рулем морщинистый, скромно одетый европеец. А пройдет «жигуленок» повсюду. Махнет автоматом, как жезлом, дорожный тать, в надежде поживиться-поглумиться, но присмотрится, тут же откозыряет, заулыбается. А как же? С пеленок знакомы: двадцать лет Григорий Азаров был ведущим диктором телевидения. Да и оставался бы, когда бы не бытовой национализм и не мода на «легкий местный акцент». Человек, в сущности, добрый, Азаров не прощал неграмотности, «каши во рту» и справедливо полагал, что телеэкран – самый совершенный детектор лжи: только соври – и все понятно сразу. Подобные взгляды довели его до увольнения и изъятия почетного пропуска на телецентр. И стал Азаров таксистом.

Астманов еще в начале девяностых годов оценил известность отставного «республиканского Левитана». И не только: Азаров прекрасно знал Душанбе и его окрестности, говорил на литературном таджикском языке, знал обычаи южан, северян и памирцев, в самых щекотливых ситуациях проявлял завидное хладнокровие. Да и рука у бывшего тяжелоатлета была еще крепка.

Не раз бы разбили о голову Астманову камеру или диктофон, если бы Азаров в нужный момент не выхватывал его из толпы, отрываясь от «хвостов» в лабиринтах махалля, где половина улочек утыкалась в заборы, а ворота служили тайными переходами.

– Ну, и как ты думаешь отвязаться? – Азаров повертел стодолларовую купюру. – Российских нет? Здесь рубли лучше берут.

– А что так? Лицом к России, в рублевую зону?

– Уморил! Смотри проще – из Эмиратов фальшивой «зелени» навезли – море. Качество – супер! Ни карандаш, ни детектор не берут. Говоришь, в затылок дышат? При таком раскладе они и со мной тебя отыщут.

– На это и рассчитываю. Но чтобы отыскали только меня, и попозже. Сейчас подбрось меня на Маяковского, к Абдурашиду. Пусть знают, что больше мне идти некуда. Попрощаемся душевно на виду у всего махалля. А через два часа подберешь меня у аптеки.

– Огородами к Котовскому? – Азаров кивнул в знак одобрения. Фасад пятиэтажки утопал в зеленом прибое садов.

Урок вчерашнего вторжения пошел Абдурашиду на пользу. Пока не удостоверился, что перед ним бывший шеф собственной персоной, – цепочки он не скинул. От виска через скулу тянулась глубокая царапина. Ничего, теперь будет знать, что ночные телеграммы почтальоны должны просовывать в щелочку под дверью.

– Шеф, я думал, вы не рискнете. – Абдурашид заложил под притолоку внушительный тесак. – Они вас ищут. С этим маймуном, с почты, были еще двое. Один из милиции. Да я его знаю. Помните, когда нас таскали за Сашку-менялу? Спросили, где ваши вещи, где вы спали. Все растрясли. Но ничего не взяли, да я бы и не дал.

– Прости, брат. Не думал, что они так скоро меня найдут. Ну, вернем долги сполна, поверь. А сейчас сделай так… Звони нашим, кого хочешь видеть, всем. Спустись, закажи тандур-кебоб, плов, водки хорошей, фрукты. Не жалей денег – держи, три сотни хватит погулять до ночи? Все. Обсуждению не подлежит. Теперь дальше: ребятам скажешь, что буду попозже. Обязательно буду. А такой компанией вы самого черта встретите. Но вряд ли этот черт явится. Сегодня я его навещу. Лейл аль кадр, да? Ночь определений… Но на всякий случай: я только что был здесь и обещал вернуться. Ну, за подругой поехал. И чтобы музыка была: праздник, понимаешь?

– Усто, я с вами, можно? Дайте порвать сучат!

– Нет. Делай, как говорю. Кстати, вот это чем сделали? – Астманов показал на царапину.

– Мент зашел сзади, руки выкрутил, а второй, он русский, кольцом резанул, там камни черные, острые…

– Не трогай. Пусть подсохнет. Сдирать, мазать не нужно, а то шрам останется, Иди, и дверь оставь открытой.

Пять лет назад, когда его подчиненных провели через подвалы местного «гэбэ», провоцируя на попытку к бегству, выбивая пинками показания против Астманова – все было понятно. Отыгрались за Лимонова. Астманов, вначале совершенно случайно, сорвал хитроумный план по уничтожению бунтаря на окраинах бывшей империи. Мало того, позже, уже понимая, на что идет, организовал триумфальное завершение «Азиатского похода» национал-большевиков: с конференциями, поездками на границу и застольями. А потом начались «чудеса». Подчиненных Астманова хватали в городе по обвинению в похищении людей, подбрасывали пакетики анаши и прочее. Кульминация – убийство на территории редакции Сашки-менялы. Все было обставлено умело. Сашка уже лет пять хранил в типографском вагончике оборотные деньги и к железному ящику обычно подходил один. А тут вдруг привел клиента. Вместо выгодного обмена получил Сашка шесть ножевых ударов в спину у того же денежного ящика. В районном отделении милиции у свидетелей отчего-то требовали компромат на Астманова, хотя личность убийцы была известна. «Воскресло вновь забытое сказанье»?

Алексей разложил на тахте снаряжение. Саперный камуфлированный комбинезон, пятнистая панама, легкие «берцы», нож-мачете, сигнальный пистолет, фильтр «Родничок», фонарик, флакон с диметилфталатом, накомарник и прочее, из чего было видно – человек собрался в речную зону, в камышовый рай. Пусть ломают голову, прокачивают дивизию, эскадрилью: кто на юг собирается, в Нижний Пяндж или в Шуроабад. А вот то, что нужно в действительности, уже приготовлено и катается в багажнике Азарова. Там, в прочном американском ранце, теплый комбинезон, ботинки с толстой рубчатой подошвой и меховым подбоем, двойной вязки пуховая шапка и перчатки. Вся еда – фляжка коньяка и перетертый с горным медом лесной орех. Что бы ни случилось – этого хватит для перехода через Северный Аличур. А там и хлеб, и проводники найдутся. Есть на этот случай пайцза. С таким пропуском хоть до Читрала!

В середине девяностых на конференции в штабе миротворческих сил Астманова представили наследному принцу Ага-хану IV. Духовный лидер исмаилитов мира благосклонно принял альбом с фотографиями о гуманитарных акциях миротворцев на Памире и в знак благодарности и благословения возложил руку на голову Астманову. Естественно, момент был запечатлен десятком камер. Астманов уже проводил эксперимент с редким снимком. Как-то, по пути в Чашма-и-гарм, показал карточку спутникам. Водитель-памирец, до этого бесстрастно гнавший «уазик» по горной дороге, бросил руль и двумя руками потянулся за карточкой, не веря, что рядом сидит человек, получивший благословение имама. Чуть в обрыв не слетели. Зато потом всю поездку жилось безбедно. Кстати, когда Его Высочество наследный принц (Шах Карим ал-Хусайни) выступал перед единоверцами в Душанбе, то футбольное поле было покрыто исмаилитами, сидящими, по традиции, в присутствии «имама времени». А вот так, в будни, попробуй отыщи адепта этой древней и, может быть, самой загадочной веры. Все правоверные – и точка!