Отвергнутый дар - Салли Боумен

Кристиан заметил, что Эдуард хмурится, словно безуспешно пытается что-то вспомнить. Возникла пауза. Элизабет Калвертон зажгла еще одну сигарету. Она, кажется, раскаивалась в своей горячности и теперь заговорила в более спокойном тоне:

– С тех пор я ее не видела. Иногда она присылала письма. Вступила в брак, разумеется, идиотский, с каким-то американским солдатом. Дочь родилась в Европе, потом семья переехала в Америку. Похоже, прожили они вместе недолго. Подробностей не помню – письма я сжигала… Сохранила только конверт с адресом. Где-то на Юге они жили. Если хотите, могу дать. Только вряд ли вам это поможет. Девчонка не могла туда вернуться.

– Вы полагаете? – спросил Эдуард.

Хозяйка с видимым усилием поднялась. Посмотрела на Эдуарда через плечо и ответила:

– Уверена. Элен ненавидит те места. Она сама сказала, и я ей верю. В этом.

– А в других вещах – нет?

– После того, что случилось, не верю. – Мисс Калвертон открыла ящик бюро и порылась в груде бумаг. – Ага, вот этот конверт. А вот телеграмма от Элен. Можете взять и то и другое. Мне это не нужно. – Она подняла глаза на Эдуарда, держа в руках два клочка бумаги. – Девочка была явно не в себе. Я вам сказала? Сначала она вела себя тихо. Потом начались приступы рыданий. Или наберет в рот воды – слова из нее не вытянешь. Какие-то жуткие истории рассказывала про себя и мамочку. В общем, слишком много эмоций, на мой вкус. Правда, она еше не успела оправиться после внезапной смерти матери. И мой дом ее явно разочаровал… – Голубые глаза посуровели. – Правда и то, что у девчонки слишком буйная фантазия. Как у ее мамочки. Честно говоря, я рада, что она уехала.

Элизабет Калвертон направилась к двери, как бы давая понять, что беседа закончена. Мужчины поднялись, но у двери хозяйка неожиданно обернулась и бросила на Эдуарда острый взгляд.

– Я слышала о вас, разумеется, – словно нехотя признаваясь, сказала она. – Вы держите лошадей, верно? У вас тренером работает Джек Дуайр.

– Да, – с некоторым удивлением ответил Эдуард. Элизабет Калвертон усмехнулась.

– Тогда вы поймете меня, если я скажу, что порода определяет все. Будь то у собак, у лошадей или у людей. Не знаю родословной отца Элен, но то, что девчонка многое унаследовала от своей мамочки, – это точно. И не забывайте об этом. Мужчины очень глупы во всем, что касается женщин, и вряд ли вы прислушаетесь к моему совету. Однако вы приехали сюда издалека, поэтому я все же считаю, что вы имеете право – и на информацию, и на совет.

Хозяйка повернулась и скрылась за дверью. Кристиан покраснел от такой вопиющей невежливости, которая, впрочем, ничуть не задела Эдуарда. Он последовал за хозяйкой, пожал ей руку и поблагодарил за помощь. Кристиану показалось, что старуху разозлило столь индифферентное отношение к ее выходке.

Сев в «Роллс-Ройс», Кристиан откинулся назад и вздохнул:

– Господи, ну и ведьма. «Родословная ее отца», подумать только. Когда я вижу таких мегер, мне делается стыдно, что я англичанин.

– Такой подвид характерен не только для Англии, – пожал плечами Эдуард. – Он достаточно распространен и в иных странах.

– Во всяком случае, я стараюсь с такими не общаться, – покосился на друга Кристиан. – Ты слишком невозмутим. Я даже разочарован. Мне так хотелось, чтобы ты дал ей сдачи.

– Зачем? К тому же она действительно нам помогла. Эдуард смотрел в темноту за окном.

– Да? – с любопытством спросил Кристиан. – Что-то я не заметил.

– Ну, может быть, помогла не впрямую, но сообщенные ею сведения нам рано или поздно пригодятся. – Эдуард рывком повернулся к другу: – Я должен знать о ней все. Иначе мне ее не найти. Я должен знать, какая она и чего она хочет.

Кристиан смотрел на него и думал, что узнает прежнего Эдуарда, которого помнил мальчиком, – то же выражение глаз, тот же напор. Кристиан был тронут и почувствовал нечто вроде страха за друга.

– И ты думаешь, что она хочет быть с тобой? – мягко спросил он, беря Эдуарда за руку. – А если ты ее найдешь и увидишь, что это не так?

– Все равно, – поколебавшись, резко ответил Эдуард и снова отвернулся к окну.

В плимутском аэропорту их ждал один из секретарей. «Роллс-Ройс» подкатил к самой взлетной полосе – там стоял личный самолет Эдуарда: моторы работали, в освещенном проеме двери маячил стюард. Кристиан не стал выходить из машины, ему нужно было ехать в Лондон. Эдуард задержался у автомобиля, беседуя о чем-то с секретарем.

Пошел дождь, задул ветер. Эдуард, не обращая внимания на непогоду, сосредоточенно слушал своего сотрудника. В свете посадочных огней Кристиан видел его бледное, напряженное лицо. Ветер завыл сильнее. Эдуард задал секретарю какой-то вопрос, тот кивнул. Тогда Эдуард мельком взглянул на небо, пожал секретарю руку и снова сел в «Роллс-Ройс».

Кристиан поднял стекло. По лицу друга он уже понял, что произошло.

– Нашли Синклера, да?

– Да. Сегодня днем.

– Ты летишь в Париж?

– Нет, в Рим.

– Ну-ну.

Их глаза встретились, и Эдуард снова вылез из машины.

– Удачи, – крикнул ему вслед Кристиан. Автомобиль уже тронулся, и он не был уверен, что Эдуард услышал. Лицо его было все таким же бледным и сосредоточенным, дождь падал на непокрытую голову.

Машина сделала разворот, и, когда Кристиан вновь обернулся, дверь самолета уже закрылась.

Картина называлась «Ночная игра». Съемки при этом происходили только днем – обычное проявление склонности Тэда к извращению, думал Льюис. Название ему не нравилось – смахивало на какую-то порнографическую дешевку, но Тэд уперся. Когда Льюис стал настаивать, Тэд, хихикнув, сказал, что по-французски это звучит куда лучше.

Раздражало Синклера в течение всех минувших шести недель и то, что он, оплативший половину расходов и обеспечивший бесплатное размещение для всей съемочной группы почти ничего не знал о картине. Вот и последний день съемок, а Льюис так ни в чем и не разобрался. Он стоял на верхней площадке лестницы в палаццо княгини в одной пижаме и пил содовую. Было шесть утра, Синклера мучило сильное похмелье. В просторном мраморном фойе директор картины, француз, распоряжался погрузкой оборудования в грузовики. Вокруг него сновали сотрудники – один француз, один американец, остальные итальянцы, – не столько помогая, сколько мешая. Их многоязычная болтовня и разбудила Льюиса.

Он угрюмо взирал на всю эту суматоху. Тэд и Хелен уже уехали в Трастевере снимать последний эпизод. Льюис никому здесь не был нужен – и так все полтора месяца. Он допил остаток содовой. Откуда-то с кухни донесся отдаленный вой собак. Что ж, на худой конец можно пойти выгулять этих чертовых шавок, хоть какая-то польза.