Грани отражения - Джулс Бичем

Прерывая её размышления, дверь отворилась. На пороге стояла миссис Норис. Лии было страшно посмотреть ей в глаза, она боялась, что там она увидит немой укор в том, что она виновата во всем, и перед ней просто снова закроют дверь, попросив не появляться больше. Но, набравшись храбрости, она подняла глаза. Пожилая женщина выглядела озабоченно, устало, словно провела не одну ночь без сна. Но её лицо было озарено той же приветливой улыбкой, и осуждение или обвинение отсутствовали в направленном на Лию взгляде.

 – Проходите, дорогая, – миссис Норис отступила, приглашая её войти. Лия не верила своим ушам. Старый дом оставался прежним – тихим и спокойным, ничто не изменилось с того дня, как она покинула его, – Вы наверно устали с дороги и голодны.

Казалось, она и не уходила отсюда, только на минуту вышла из дома, чтобы затем вернуться, и миссис Норис торопится предложить ей перекусить.

 – Я хотела бы, – Лия набрала полные легкие воздуха, как перед прыжком в воду, – я хотела бы спросить.

Миссис Норис остановилась. Глядя ей в спину, Лия закончила свой вопрос, – я хотела спросить – где сейчас он?

Словно её ни о чем и не спрашивали, миссис Норис обернулась и, все так же улыбаясь, предложила:

 – Дорогая, Вам стоит сперва выпить горячего чаю и отдохнуть.

Несмотря на отменный вкус горячих булочек, только что вынутых из духовки, Лии было сложно проглотить хотя бы крошку, а горячий чай застревал в горле. Не в силах изображать, что она может съесть еще кусочек, Лия отставила чашку и снова спросила:

 – Миссис Норис, скажите, где он сейчас?

Казалось, что пожилая женщина старалась оттянуть момент, когда Лия снова её спросит об этом. Поэтому, она бросила на неё быстрый взгляд, и поставила на стол блюдо, которое вытирала полотенцем, словно боясь, что её руки дрогнут.

 – Всё это время он ждал, что Вы вернетесь, – она складывала полотенце, не глядя на неё и стараясь говорить спокойно и с достоинством, – Я не виню Вас, моя дорогая. Есть вещи, которые сложно забыть и простить.

Лия съежилась, желая провалиться сквозь землю. Каким из долгих вечеров миссис Норис слушала рассказ Дорнота, лежавшего в больничной палате, о том, что на самом деле было между ним и гостившей у него девушкой? Какие мысли и чувства испытывала она, относившаяся к нему, как к сыну, к той, о которой он не говорил, но которую продолжал ждать, словно она уехала только на пару дней? Об этом знала только она сама, и её уставшее лицо, говорившее о том, что перенесла она, волнуясь за Дорнота.

 – Но если Вы приехали, чтобы окончательно сломать его, я никогда не смогу Вас простить, – голос миссис Норис дрогнул. Видеть блеск слез в глазах пожилой женщины, это было свыше её сил. Лия сжала пальцы в кулаки, стараясь сохранять присутствие духа. Поймав метнувшийся к дверям и прятавшейся за ними лестнице взгляд миссис Норис, Лия выскочила из комнаты, наплевав на все правила приличия. Он был здесь, и он знал, что она приехала. Возможно, он видел её, идущую к дому, и задавал вопрос – зачем она вернулась? Лия поднялась наверх, собираясь обойти весь дом, если понадобится.

Дорнот стоял в её старой комнате, спиной к двери и опираясь на раму окна. Лия остановилась, не зная, что сказать. Предательский язык словно распух и не мог пошевелиться.

 – Зачем ты приехала?

Она не слышала его голос сотню лет и не могла представить – как могла так долго протянуть без его звучания. Он повторил снова:

 – Зачем ты приехала?

 – Я должна была увидеть тебя, – Лия дотронулась до горла, проверяя – издают ли хоть какие-то  звуки её связки. Он повернулся к ней, и она едва удержалась от желания зажать себе рот. Прежде грубо высеченное, но правильное лицо рассекали разнообразные шрамы, тянущиеся ото лба до челюсти. Некоторые стягивали кожу так, что придавали одной половине лица выражение застывшей насмешливой полуулыбки, которой так часто улыбался Дорнот раньше. Один глаз смотрел на неё, пристально и настойчиво, второй же был полуприкрыт шрамом, проходившим по брови и прикрывавшим глаз уродливой складкой века. Руки, сложенные на груди так же не остались нетронутыми, на одной не хватало пальцев. На второй кости неудачно срослись, образуя на запястье бугры, и не позволяя, очевидно, полноценно работать кистью. Это означало, что Ян не сможет больше заниматься своей любимой работой.

Лия подавила всхлип. Дорнот смотрел на неё прежним, непроницаемым взглядом, словно ожидая, что она развернется и опрометью бросится из комнаты. Но, она справилась с потрясением и негромко заговорила, стараясь не дать себе заплакать:

 – Я каждый день думала о том, что если бы была тебе безразлична, ты бы не сделал всех этих вещей. Думая о тебе, понимала – каково было тебе видеть меня, делающей несусветные глупости, ожидать в стороне и не иметь надежды изменить всё. Я понимала ещё и то, что не получается жить без тебя в моей жизни.

Лия развела руками и, не обращая внимания на слезы, все же предательски текущие по щекам, покачала головой:

 – Знаешь, чего я хотела всё это время, находясь рядом? Услышать  то, что ты постоянно скрывал, я ждала этих слов. Чертов упрямец, я так надеялась, что ты скажешь, что я тебе нужна.

Она закрыла лицо ладонями и, не стесняясь, разрыдалась в голос. И сейчас ничто не смогло бы заставить её снова притвориться спокойной и держащей эмоции под контролем. Дорнот подошел к ней, протягивая руки, словно хотел обнять, но остановился.

 – Даже сейчас ты просто боишься быть самим собой, – Лия отвела руки от лица и, вытирая слезы, покачала головой.

 – Я боялся, что если буду самим собой, будет только хуже, – он напряженно смотрел на неё, – ты всегда заслуживала только лучшего, я знал это даже тогда, когда старался решить твою жизнь сам. Посмотри на меня, – Ян осторожно дотронулся до неё, заставляя поднять голову, – Я так долго играл и старался спрятать себя, что теперь получил заслуженную маску, которая будет прятать мое настоящее лицо всегда.

Лия схватила его руку, державшую её лицо, словно если бы она не сделал этого, он бы взял и исчез.

 – Скажи мне то, что никогда не говорил, то, что хотел сказать тогда, когда я сбежала. Пожалуйста, если ты считаешь, что я стою этих слов. Если нет, я уйду и больше никогда не объявлюсь снова.

Дорнот убрал руку и дотронулся до своей шеи, словно что-то мешало ему дышать. Казалось, что впервые за всё время он не может справиться с эмоциями, бушевавшими внутри него и отражавшимися на его лице. Затем он взял Лию за руки.

 – Ты спрашивала – нужна ли ты мне. Я люблю тебя так сильно, словно ты проникаешь в мои артерии с кровью, заполняя каждую клеточку тела без остатка. Мне страшно от того, что ты – это часть меня, делающая меня лучше, и страшно, что я могу потерять эту часть. Когда ты рядом – мне трудно дышать, но когда ты уходила, я понимал, что задыхаюсь потому, что меня лишили воздуха. Я испытывал боль, которую причинил тебе, и понимал, что заслужил втрое больше. Я большее не могу даже просить тебя остаться, но если ты уйдешь, я постараюсь жить надеждой, что ты найдешь счастье.