Двойное дыхание (сборник) - Татьяна Соломатина

– В общих чертах. Я был пьян. Ты навеселе. Бабник я был изрядный. Была ёлка, и ты была очень красива.

– Почему «был»? Ты и есть изрядный бабник. И почему «была». Я и сейчас очень красива.

– Нет. Наверное, на самом деле и не был. Просто я искал. А ты – да – и сейчас очень красива.

– Нашёл?

– Нашёл.

– А я?

– Что ты?

– А мне как жить дальше?

– Тань, не начинай всё по новой. Ни я тебе, ни ты мне жизнь не портили. Мы встретились, провели некоторое время вместе. В этом некотором времени были неплохие моменты, и давай не будем их перечёркивать.

– А мы будем встречаться, когда я перееду?

– Зачем?

– Ну-у-у…

– Я понимаю. Это извечно бабское. Прости, женское. Нет, не будем. Ты очень скоро найдёшь себе кого-нибудь.

– Мне не нужен кто-нибудь. Мне нужен ты.

– Тебе не нужен я. Разве нужна человеку уже ампутированная конечность? Просто ты не умеешь жить одна. Вот и пришла пора научиться.

– Как же отвратительно зануден ты бываешь! А ещё работаешь с детьми! – Она даже слегка притопнула ногой.

– Дети, с которыми я работаю, обладают целым рядом замечательных достоинств. Самым важным, пожалуй, является то, что они не умеют говорить, – рассмеялся Вадим. – В принципе, если бы люди умели сохранять в себе ребёнка, а временами и младенца, – это было бы прекрасно. Мы бы улыбались, когда нам хорошо, радовались, когда сухо и тепло, хмурили бровки, если у нас болит живот. И нам было бы абсолютно всё равно: последней ли коллекции у нас комбинезон или в наследство от соседа Петьки. Главное – чтобы уютно.

– Кстати, о «комбинезонах». Почему ты купил мне квартиру, а просто не оставил эту. Мы ведь некоторое время уже просто живём под одной крышей. Без секса. Жили бы и дальше, пока любовь всей твоей жизни не разберётся в своей.

– Таня, если ты будешь говорить о ней в подобном тоне… или вообще говорить о ней, то ты больше вообще не будешь со мной говорить и прямо сегодня отправишься в ту самую квартиру, которую я тебе купил. Несмотря на незаконченный ремонт, который я, позволь тебе напомнить, оплачиваю. Несмотря на то, что ты мне на бумаге никто. Просто не в моих правилах выкидывать кого бы то ни было на улицу – ни собаку, ни человека. Кстати, это было бы замечательно – встретить Новый год под новой крышей. И я напоминаю тебе, что сюда ты можешь вернуться не раньше второго января следующего года. Желательно – за вещами.

– Ладно, не сердись. Я не буду говорить о ней. А всё-таки зачем тебе именно эта квартира? Отходной вариант? Своя берлога?

– Ты всё-таки хочешь нарваться. Но я тебе отвечу – эту квартиру мы оставим своим детям.

– Это не твои дети.

– Это… Короче, достаточно!

– Ладно-ладно, закрыли тему. А что ты подаришь мне на Новый год? – Таня кокетливо улыбнулась.

– Ничего. Прости, мне пора. И не забудь поставить квартиру на охрану, когда будешь уходить.

Когда Вадим ушёл, она набрала подругу, у которой сегодня и намечалась вечеринка, и долго плакала, отвлекая ту от маникюрши, на тему: «Что Вадим нашёл в этой старой безобразной карге с двумя детьми?» Света была ровесница Вадима. То есть на десять лет старше красивой и молодой Татьяны совсем без детей и прочих проблем.

6. Дежурный врач отделения гинекологии

Игорь Анатольевич проснулся, как обычно, у себя в кабинете. В кабинете заведующего гинекологическим отделением. Нет-нет, у него была квартира. Модная квартира в модном районе с модным ремонтом. Когда-то у него даже была модная жена. Она ушла от модного заведующего модным отделением гинекологии к немодному шофёру-дальнобойщику. Дело в том, что Игоря почти никогда не было дома. И не потому, что Игорь так уж любил свою работу, хотя и это тоже. Более всего – жены, сына и работы, вместе взятых, – Игорь любил деньги. Любил первозданной чистой любовью. Испытывал блаженство, пересчитывая тугие пачки, сложенные в «дипломат». Был практически близок к нирване, получая гонорар за очередной аборт, прооперированную внематочную, вскрытый абсцесс и прочие женские проблемы. Он не стеснялся называть суммы в лоб. И суммы эти, надо признать, были немалые. Впрочем, он не брезговал и потёртыми купюрами мелкого достоинства, а также подношениями всех видов и сортов – от мешка картошки до раритетной бутылки виски. Поэтому, если разобраться, в гинекологии работал он один. Ну, и Елена Николаевна. Которая конечно же была в курсе положения вещей и сидела на неплохой ежемесячной «откатной» сумме. Её это устраивало. Особенно если учесть то обстоятельство, что Игорь Анатольевич был, при всём при том, специалистом экстра-класса. Ординаторы же гинекологического отделения вели больных в до– и послеоперационный период – естественно, под чутким руководством заведующего. Держали крючки, писали истории болезней и жаловались друг другу в курилке на жизнь.

Иногда у Игоря случались приступы немотивированной буйной щедрости, и он одаривал своих подчинённых подарками. После таких кризов он месяц мучился отвратным послевкусием жадности.

У него были любимчики, регулярно менявшиеся примерно раз в полгода. Он учил их оперировать, материально поощрял доносы на коллег, приближал к себе вплоть до совместных завтраков, обедов и ужинов. А потом так же внезапно холодно и резко отстранял от себя. Чтобы спустя месяц завести нового фаворита. Или фаворитку. Пол не имел значения. Плотские стороны жизни Игоря Анатольевича не интересовали. Импотентом он не был, но так любил деньги, что никакие другие страсти уже просто не помещались в его жизнь. Да и сил, надо признать, не оставалось – вламывал он нехило.

Иногда он снимал какую-нибудь девицу – преимущественно профессионалку – и закатывался с ней в кабак и затем – по этапу – в свою модную квартиру. Ни разу не забыв между оргазмами перезвонить в отделение и спросить у дежурного врача, не привезли ли что-то «стоящее». Если привозили хоть кого-то – через полчаса он был на месте.

Он открыл глаза, потянулся и проорал в приоткрытую дверь:

– Лена!!! – Графики дежурств персонала отделения гинекологии, в том числе среднего и младшего, Игорь Анатольевич помнил наизусть. Ещё бы. Ведь именно он их и составлял.

По коридору шустро затопали тапки на мягком ходу.

– Быстрее!!!

Тапки побежали.

– Да, Игорь Анатольевич? Доброе утро, Игорь Анатольевич! – Запыхавшаяся санитарка, услужливо изогнувшись, заглянула в дверь.

– Свари мне кофе и сделай пару бутербродов. И это… Сегодня, что, тридцать первое уже? Ну да. Я дежурю. Возьми там, на столе, бабки – сгоняй в супермаркет, купи чего положено. Можешь себе пару сотен взять за работу. Мясо только такое, как я люблю, купишь. И курицу. Кто там сегодня из акушерок в физиологическом родзале дежурит? Вроде Семёновна? – Игорь лукавил, он помнил наизусть графики дежурств всего родильного дома, встраивая людей в исполнение своих желаний. – Скажешь ей, что Игорёк сациви попросил приготовить, старой лярве приятно и мне радость. Всё поняла? Дуй давай.

– Хорошо, Игорь Анатольевич! – Санитарка быстро понеслась исполнять.

– Эй!!! Кофе и бутерброды мне в кабинет принеси!

– Да-да, Игорь Анатольевич! – бодро донеслось из коридора.

Игорь встал, надел на зелёную пижаму белый халат, взял два пакета – один с банными принадлежностями, второй – со свежими пижамой и халатом и прихватил со стола руководство по эндоскопической хирургии. Ненадолго задумавшись, посмотрел в окно на белый снег, на топающих по дорожкам людей, на паркующиеся машины сотрудников и отправился в одну из пустующих палат-люксов. Со вкусом почитать на горшке и принять душ. Новый год. Время ургентной помощи. Гламурные дурочки с хроническими сальпингитами и аднекситами отпросились по домам.

7. «В лесу родилась…»

Девочка.

Новый журнал родов открыла Кузнецова Мария Владимировна, восемнадцати лет, ВИЧ-позитивная пользовательница инъекционных наркотиков, незамужняя, направленная в родильный дом врачом следственного изолятора, которая 01.01. в 00.01 родила плод живой доношенный женский, вес 3500 г, рост 57 см, с оценкой по шкале Апгар – 10 баллов.

Простите, автор увлёкся. Наверняка он хочет уже побыстрее поздравить всех с наступающим или наступившим – какая, в сущности, разница? – Новым годом, захлопнуть ноутбук и с чистой совестью выпить за никак не наступающее или давно наступившее новое счастье. Потому что счастье старым не бывает, не так ли? Счастье – оно всегда свежепокрашенное, причёсанное, с новым маникюром, не писает на тапки и у него соответствующее имя. У счастья не бывает в крови вируса иммунодефицита человека, никогда не случается депрессий, и оно не пустит себе пулю в голову, как Папа Хэм.

У счастья здоровый цвет лица, нет катарального ринита и седых куцых волос. Счастье не пьёт, не курит, и от счастья не уходят жёны и мужья. Счастье не сбивает дальнобойная фура, и его не извлекают из покорёженного металла. Счастье – оно как девушка с обложки глянцевого журнала – всегда улыбается, не имеет гормональных проблем и не обвиняется в убийстве. Простите. Наверное, автор не сейчас поставит финальную точку. Он выпьет за старое сопливое седое покалеченное счастье и вернётся ненадолго в 31 декабря не важно какого года в некогда любимый автором родильный дом к навсегда любимым автором людям.