Затишье перед бурей - Андрей Дедусенко

Мысли Перуна оказались вновь прерваны. Он услышал топот, кто-то поднимался по лестнице, приближаясь к нему. Перун огляделся и увидел большой платяной шкаф, на континенте Благоденствия такая мебель была редкостью, но Перун ранее видел шкафы и знал, что они такое. Недолго думая, он открыл дверцу и залез внутрь шкафа. Там было пусто, никакой одежды, но места оказалось достаточно много.

«Проклятье! Я вынужден прятаться! Я! Бог вынужден скрываться!» — заскрежетал зубами Перун, гнев обуял его. — «Но нужно смириться. Смерть в иллюзии может означать смерть и в реальности. Нельзя рисковать. Так… Иллюзию можно разрушить, если уничтожить ее «сердце». Но «сердцем» может быть что угодно. Будь у меня молнии, я бы сжег тут все!»

Перун услышал, как кто-то скребется под дверью, а затем последовал скрип. Один из мертвецов зашел в комнату с платяным шкафом. Он направился в сторону шкафа. Когда Перун уже приготовился к отчаянному сопротивлению, кто-то коснулся его плеча. И Перун понял, что вновь стоит во дворе особняка. Никаких странностей вокруг не было. Персиковые деревья были обычными, дорога тоже. Рядом стоял Гендель.

— Что это с тобой? — спросил он озадаченным тоном.

— Ты… ты с кем-то сразился? — нахмурился Перун, пытаясь прийти в себя.

— Да, тут был сильный менталист, но я легко убил его, — улыбнулся Гендель.

— Правда? — Перун призвал молнии, и все его тело заискрилось, он вновь ощущал свою силу. — Тогда ответь мне на один вопрос.

— Да?

— Как этот менталист смог затащить меня в иллюзию?

— Не знаю, — пожал плечами Гендель.

— Это невозможно, только если сама Апата напала бы на меня, — помрачнел Перун. — Надо кое-что проверить…

Он щелкнул пальцами и в небе сверкнули молнии, а в следующий миг одна из них ударила в Генделя, испепеляя его.

— Иллюзия внутри иллюзии… — сжал губы Перун, — я впечатлен. Убийца вовсе не практик… Это порождение Бездны. Гендель, надеюсь на тебя.

Некоторое время назад

Гендель стоял во дворе особняка, думая, как же выманить врага, но вдруг Перун, любующийся персиками, повалился на землю.

— Что? — Гендель сразу же стал серьезным.

Он подскочил к лежащему лицом вниз Перуну и прикоснулся к нему.

— Живой… — пробормотал Гендель, осматриваясь в поисках врага, — что же произошло?

И тут он увидел, как с неба сходит прекрасная дева в белоснежных одеждах. Ее лицо и тело были идеальным воплощением женской красоты. Черноокая, с алыми, словно рубины, губами и с длинными шелковистыми волосами каштанового цвета. Генделю подумалось, что такая красота ужасает. Совершенство, скрывающее зло, ибо от этой прекрасной девы веяло могильным холодом, а глаза ее, лишенные тепла, ничего не выражали.

— Ты не подпал под мои чары, — ледяным тоном молвила дева, — значит, ты невероятно силен.

— Так и есть, — кивнул Гендель, поднимаясь с колен.

— Но никто не сможет выдержать мой прямой взгляд, — дева будто вонзила свой взгляд в него, желая проникнуть в самую его душу, — скоро и ты падешь.

Однако Гендель на это лишь усмехнулся. Он указал пальцем на прекрасную деву и с насмешкой проговорил:

— А сейчас ты скажешь: «Невозможно! Чары не действуют?»

— Невозможно! Чары не действуют? — глаза девы расширились от удивления. — А?

— Теперь ты понимаешь, кто я такой? — с самодовольной улыбкой спросил Гендель.

— Исполин… — нахмурилась дева, — мой естественный враг.

— Верно. Ты атакуешь душу… вот только у меня нет души, — развел руками Гендель. — А теперь покажи свое истинное обличье, Калипсо.

— Ты знаешь меня? — еще сильнее удивилась черноокая дева.

— Вивальди как-то рассказывал о твоем племени, — усмехнулся Гендель. — Отвратительное порождение Бездны, питающееся отчаянием и страхом.

— Вивальди вместе с Бахом убили мою мать, и уничтожили многих моих детей, — сказала Калипсо, и ее глаза начали источать убийственное намерение. — Недавно мне удалось вырваться из Бездны и проникнуть в этот мир. Скоро Бездна сможет поглотить его, я лишь предвестник.

— Хо…

— Какая удача, убить исполина так приятно, — улыбнулась Калипсо, — ваше мясо истинный деликатес.

— Хо-хо! Отведать моей плоти захотела!? — грозно воскликнул Гендель, — Я уничтожу тебя, тварь!

Он хлопнул в ладоши, создавая мощную воздушную волну. Она понеслась на врага, но Калипсо вовремя приземлилась, уходя от атаки.

Гендель топнул правой ногой, и земля во дворе начала, трескаясь, расходиться в стороны. Калипсо пошатнулась. Гендель сразу же кинулся к ней. Схватив ее за горло, он дал врагу пощечину, та вырвалась из захвата, но исполин нанес еще удар. Калипсо отлетела в сторону, пробив стену дома. Гендель подскочил к ней и, схватив за волосы, начал бить ее об пол. Пускай она и пыталась вырваться, Гендель крепко держал ее, продолжая избивать.

— Покажи свое истинное лицо! — яростно кричал он.

И тут тело прекрасной девы начало изменяться. Гендель отскочил назад, не спуская глаз с чудовища. Именно чудовищем теперь была Калипсо. Эта мерзкая тварь, порождение Бездны, многих могучих, славных героев убила, а затем поглотила. Ее истинная внешность была паукообразной.

Огромная паучиха двинулась на Генделя. Она передвигалась на восьми длинных, гибких ногах, каждая из которых была толщиной с человеческое тело. Калипсо теперь была покрыта жестким хитиновым панцирем, а на голове ее располагались восемь глаз, которые с ненавистью взирали на Генделя.

Исполин расхохотался и бросился в атаку. Паучиха сделала стремительный прыжок, пытаясь схватить его своими мощными передними лапами. Одной рукой Гендель отбил лапы Калипсо, а другой ударил по ее корпусу, и начал наносить удары столь быстро, что со стороны казалось, будто у него не две руки, а десять.

Но внезапно Калипсо вонзила в него свое жало, острое, как коготь белого тигра. Парализующий яд быстро проник в тело исполина. Гендель пошатнулся. Однако Калипсо торжествовала недолго. В следующий момент Гендель, не обращая внимания на рану, издав боевой клич, и бросился в атаку. Он знал, что его регенерация справится.

Результат был предрешен. Когда паук ловит муху, то у мухи нет шансов противостоять хищнику. Но когда паук пытается сцапать жертву побольше, могут возникнуть трудности. Что уж говорить, если он решит атаковать человека…

Как бы Калипсо ни боролась, как