По вине Аполлона - Мириам Рафтери

Все остальные тоже дали подобные обязательства, включая Натаниэля, который поручился и за меня. После этого Шмиц раздал уведомления о введении комендантского часа и инструкции о мерах по поддержанию порядка добровольцам, вызвавшимся распространить их в городе.

Присутствующие перешли к обсуждению вопроса о том, как предотвратить возникновение эпидемий, но я по-прежнему должна была сидеть, держа рот на замке.

Вытирая пот со лба, Шмиц возобновил свою речь.

– С сожалением вынужден проинформировать вас, что городская больница обрушилась уже при первом толчке. Погибли врачи, медсестры, пациенты.

Послышались потрясенные возгласы, ругательства. Повысив голос, мэр продолжал:

– Если кто-нибудь знает безопасное место, куда можно было бы переправить оставшихся в живых больных, прошу сказать мне об этом.

Я чуть не выпрыгнула из своего кресла, однако Натаниэль удержал меня, толкнув локтем в бок.

– Стюарт-хауз не пострадал во время землетрясения, – сообщил он Шмицу, опережая меня. – Доктор Грили, мой сосед, утром оказал в нем помощь одной женщине, получившей травму во время землетрясения. У нас имеется перевязочный материал и кое-какие медикаменты. Все, кто нуждается в медицинской помощи, могут идти в мой дом.

– Но нам понадобятся антибиотики, – выпалила я. – Чтобы предотвратить инфекции…

Шмиц повернулся ко мне, и у него отвисла челюсть.

– Боже мой! Да вы оказывается женщина.

Не обращая внимания на то, что Натаниэль впился пальцами мне в руку, я продолжала:

– Ну и что? Я немного разбираюсь в медицине. Вам нужны пенициллин, стерильные растворы, наркотические средства для обезболивания…

– Не понимаю, что вы там бормочете, девушка. Но мы собрались здесь для решения важных вопросов, и я настаиваю, чтобы вы замолчали, или мне придется выкинуть отсюда вас и вашего «кузена».

– Она соображает не хуже любого из присутствующих здесь мужчин, – вступился за меня Натаниэль. – Конечно, если у вас достанет широты взглядов выслушать ее.

Не успел Шмиц ответить, как по лестнице в подвал сбежал посыльный.

– Вам лучше уйти отсюда, пока это возможно! – прокричал он. – Дома на другой стороне улицы загорелись, и огонь может в любую минуту перекинуться сюда.

Натаниэль вскочил на ноги и потащил меня за собой наверх. Шмиц поспешно распустил собрание, и члены комитета безопасности устремились следом за нами вверх по лестнице, и вот уже все мы выбежали навстречу творившемуся наверху кошмару.

Из окон коммерческого банка Пратвелла вырвалось пламя и с ревом и свистом взвилось вверх, превратив все здание в пылающий факел. Пожарные, пытавшиеся сбить пламя одеялами и грязью, отступили, сдав банк огню.

У меня стеснило в груди, когда я узнала мужчину, бросавшего мешки с деньгами в фургон, припаркованный перед банком.

– Феннивик, – выдохнула я, прикрывая рот рукой, чтобы не наглотаться дыма. – Должно быть, он сбежал, когда обрушилась тюрьма. А вон отец Пруденс. Но о чем это он спорит с Феннивиком? И зачем они оба побежали в горящее здание?

– Затем, без сомнения, чтобы забрать содержимое сейфа. Или, если говорить о Феннивике, чтобы ограбить его, – губы Натаниэля защекотали мне ухо; он притянул меня к себе, прикрывая от обжигающего жара.

– Но это безумие. Здание того и гляди обвалится.

Пронзительный крик прозвенел в воздухе. Мортимер Пратвелл покачиваясь вышел из банка, держа в руках пакеты с деньгами. Одежда на нем горела. На воздухе пламя вспыхнуло с новой силой, и Пратвелл упал в фургон, бросив деньги на те, что уже лежали там.

Натаниэль и я одновременно бросились вперед. Я не могла стоять и смотреть, как человек, пусть даже совершавший в прошлом неблаговидные поступки, сгорает заживо. Видимо, Натаниэль тоже не мог. На бегу он сорвал с себя пиджак и набросил его на отца Пруденс, но огонь уже добрался до плоти, крови и костей Мортимера Пратвелла.

Я схватила обгоревшее одеяло, брошенное кем-то из пожарных, и рванулась вперед. В этот момент несколько искр попали на деньги, сложенные в фургоне, и те загорелись. Огонь опалил мне руки, когда я набросила одеяло на Пратвелла, но, увы, было слишком поздно. Мортимер Пратвелл зашелся в агонизирующем крике, перешедшем в хриплый стон, и через мгновение все было кончено. Огонь убил его.

Феннивик выбежал из горящего банка со стопкой облигаций в руках и побежал к фургону. Он заметил Натаниэля, оттаскивавшего от фургона обгоревшее тело Пратвелла, но сразу перевел взгляд на деньги в фургоне, пожираемые огнем. На долю секунды наши взгляды скрестились. В его глазах я увидела ту же ненависть, что и тогда, когда он пытался столкнуть меня с крыши дома Натаниэля.

Натаниэль бросился ко мне, преграждая путь Феннивику. Судя по злобному выражению их лиц, оба были готовы убить друг друга.

– Ну давай, подонок, – выкрикнул Натаниэль, закатывая рукава. – Только попробуй тронуть ее, и я с удовольствием сверну тебе шею голыми руками.

В руке Феннивика сверкнул нож. Страх обжег меня, будто к телу прикоснулись раскаленными каминными щипцами. Глаза Феннивика сузились, и воображение тут же нарисовало мне ужасную картину: Натаниэль лежит окровавленный, объятый пламенем.

– Нет! – закричала я, хватая его за рукав. – У него нож. Он убьет тебя.

Глаза Феннивика блеснули. Он стоял, не двигаясь, разрываемый между жаждой мести и жадностью. Затем резко повернулся и, подбежав к фургону, стал выхватывать из него пачки денег и запихивать в карманы и за пояс.

– Ваши руки! – Слова сорвались у меня с губ помимо воли, когда я увидела, что Феннивик, не заметив, схватил пачку тлеющих банкнот, почерневших и загнувшихся по краям. Струйка дыма показалась у него из-под пиджака, и я поняла, что пиджак загорелся.

Натаниэль побежал вперед.

– Деньги! Ради Бога, брось деньги! – кричал он, сложив руки рупором у рта, чтобы его было лучше слышно.

Глаза Феннивика остекленели. Он попятился к задней части фургона, все еще сжимая в руках горящие банкноты. Он неистово ударял ими о ботинки, но добился только того, что поджег носок. Пламя побежало у него по ноге, потом по спине. От воротничка и манжет повалил дым. У него вырвался полузадушенный крик, и он упал лицом в пылающую кучу украденных им денег, ставших его погребальным костром.

Глава 18

Натаниэль прижал меня к себе, не позволяя смотреть на ужасное зрелище. Я уткнулась лицом в его теплую грудь, вдыхая исходивший от его одежды запах дыма и соленой воды. Его объятия казались мне сейчас спасением. Сердце у меня болезненно сжалось, легкие готовы были разорваться от усилий вдохнуть побольше воздуха, наполненного дымом и гарью.