Третий ангел - Элис Хоффман

Все посмотрели на столик у окна, за которым сидел Майкл Маклин и размешивал ложечкой кофе. Он и вправду был очень красив. Заметив их любопытство, отставил кофе и поклонился Люси. И она снова отвела взгляд.

— Ты с ним знакома? — изумилась мачеха.

— Не совсем, — на всякий случай увильнула от прямого ответа Люси. — Просто я дала почитать ему «Дневник Анны Франк».

— С этой девчонкой творится что-то ненормальное, — прошипела Шарлотта. — Она только о книжке и говорит. Прямо наваждение какое-то.

Люси подняла на нее глаза.

— Как вы думаете, вас все люди презирают? Или только те, у кого голова соображает?

— Люси, Люси! — предостерег ее отец. — Так не полагается разговаривать со взрослыми.

— Это ты ей скажи. В таком тоне о присутствующих не полагается говорить. Я ей не шкаф какой-нибудь.

— Я шкаф и не имела в виду, — огрызнулась Шарлотта. — Не надо переходить на личности. Просто хотела сказать, что на свете есть более приятные вещи, чем разговоры об этой Анне Франк.

— Приветствую соотечественников.

Майкл Маклин уже стоял около их столика, похожий на настоящего киногероя, такого, например, в кого влюбилась бы Кэтрин Хепберн… а он бы от нее ушел, а она, вся в слезах, пыталась бы вернуть его.

— Рад встретить вас здесь. — Они с Беном горячо пожали друг другу руки. — У вас такая умная дочка. Прямо скажу, у этой девочки мозги работают как надо. — Он протянул Люси книгу, которую держал в руках. — Хочу поблагодарить тебя за эту книгу, она помогла мне многое понять. Думаю, что стал другим человеком благодаря тебе.

Люси взяла книгу и положила себе на колени. В мире так много несправедливостей, она их просто не может выносить. Неужели любовь и вправду существует?

— Желаю вам хорошо повеселиться сегодня в Лондоне.

— Вы, похоже, из Нью-Йорка? — поинтересовался Бен Грин.

— Полагаю, как и вы.

Мужчины снова обменялись рукопожатием.

В такси, по дороге в Тауэр, Шарлотта настояла, чтобы они проехали мимо Букингемского дворца. С февраля этого года в Англии царствовала новая королева, ее звали Елизавета, она вернулась из Кении, получив известие о смерти отца.

— Это здесь! — воскликнула Шарлотта и уставилась в окно.

Люси тем временем перелистывала свою книгу. Мельком взглянув на гвардейцев, несущих охрану дворца, подумала, как им, должно быть, жарко. Когда девочка нащупала краешек плотного конверта, сердце ее отчаянно забилось. В страхе она прижала ладонь к груди. Раньше она никогда не задумывалась над тем, есть ли у нее сердце, а оно, оказывается, тут как тут, да еще и бьется как ненормальное. Майкл Маклин, наверное, хороший человек.

Во время всей долгой прогулки по старинной крепости она крепко придерживала ладонью карман, в котором лежало письмо. Оно казалось ужасно тяжелым. А отец с мачехой все говорили и говорили о королевских женах и их обезглавливаниях. Когда они пошли смотреть на выставленные за стеклами драгоценности, у Люси почему-то навернулись на глаза слезы. Ее мама любила искусство и красивые вещи, и они с ней часто ходили в Метрополитен. Она скучала по матери, скучала по отцу и по себе самой, какой могла бы быть. По всему, чего у нее не было.

Когда они возвращались домой, Люси вдруг вспомнила, что оставила свои очки у Брайн. Ей полагалось надевать их, когда она смотрит вдаль, но она вечно про них забывала.

Такси подкатило к дому, в котором жил Тедди Хили. Пока здесь остановилась Брайн, а Тедди на время перед свадьбой переехал к своему брату.

— Я бегом, — пообещала девочка. — Только туда и обратно.

— Уж потрудись, пожалуйста, — не преминула приказать мачеха. — Мы не собираемся ждать тебя целый день.

Люси скользнула в высокие двери, бегом поднялась на второй этаж. Ей пришлось долго стучать, пока Брайн подошла и отворила ей.

— Где?

Люси протянула письмо. Ей придется объяснить своим, что очков здесь не оказалось, если они у нее спросят про них. На самом деле она прекрасно знала, что очки лежат на столике ее номера в отеле.

— Мне нужно написать ответ.

— Вы что, вообще? Меня же ждут в такси! — испугалась Люси.

— Ладно. Тогда скажи ему, что я приду к церкви на Вестбурн-гроув, пусть он там меня ждет. Завтра, в десять утра. Ты не забудешь? — Люси пообещала не забыть, Брайн наклонилась и поцеловала ее. — Я хочу, чтобы ты была подружкой на нашей с Майклом свадьбе. Согласна?

Девочка кивнула.

— Беги… пока они не бросились тебя разыскивать.

Но ее даже про очки не спросили, когда она шмыгнула в машину. Было похоже, что крупная ссора в самом разгаре.

— Как она выглядела? — спросила Шарлотта, когда они уже подъезжали к отелю. — Нормально?

Люси захотелось громко рассмеяться, но вместо этого девочка внимательно взглянула на мачеху.

— Абсолютно нормально, — ответила она после небольшой паузы.

И в тот же вечер просунула под дверь Майкла короткое сообщение о распоряжении Брайн. Утром же, пока отец и Шарлотта еще спали, вышла пораньше, написав на листке бумаги, что одна английская семья, с которой она накануне познакомилась, обещала ей показать Лондон и сводить в зоопарк. Прекрасно понимала, что это ложь и никаких зоопарков она не увидит, но времени у нее было мало, а знать о том, куда она на самом деле отправилась, никому не полагалось. На улице ее уже дожидался Майкл, они прыгнули в такси и оказались на Вестбурн-гроув ровно часом раньше, чем следовало.

Церковь была старинная, выстроенная из кирпича, с красивым шпилем, витражами и статуями святых у дверей.

— Наверное, это католическая церковь, — предположила девочка.

— Ты, как всегда, в самую точку. Точно знаешь, что тебе двенадцать, а не сорок пять? Брайн назначила нам встречу в десять? — Майкл явно нервничал: выкурил три сигареты подряд, нетерпеливо меряя шагами тротуар перед храмом.

— Да, в десять, — кивнула Люси. — Не волнуйтесь так. Все будет хорошо.

Подобные утешения были совсем не в ее духе, но этот Майкл прямо места себе не находил.

— Конечно будет, — хмыкнул он. — Как всегда. Так же хорошо, как, например, у евреев в нацистской Германии, да?

— Я хотела сказать, что Брайн обязательно приедет.

— Ничего не жди и за все благодари, учила меня матушка.

— А моя мама сказала мне, что она боится смерти.

Люси еще никому не рассказывала об этом. У нее мурашки бежали по коже при воспоминании о последнем дне, когда она сидела у кровати умирающей матери.

— Твоя мать, похоже, была одним из немногих честных людей на свете. — Майкл потушил окурок и тут же зажег новую сигарету. — Наверное, ты пошла в нее. Это тебе подарок от матери, твоя честность.