Звериный подарок - Юлия Шолох

Обхватив мою голову руками, настойчиво уставился прямо в глаза:

— Поняла?

— Да.

Радим еще долго меня не отпускал. Даже когда пришел Билуг и позвал на какой-то очередной совет, так и не разжал рук. Пришлось самой выскальзывать.

«Люблю тебя», — сказала ему напоследок. Он только тоскливо улыбнулся, выходя в коридор.

Кстати, а что делать с занятием, Улем сегодня меня ждет? А Радим сказал никуда не ходить. Впрочем, раздумывала я недолго, только успела одеться, как пришла мать Омелия. Сказала, что пока занятия вне замка отменяются, тем более что Улем вместе с остальными альфами ночью уехал по важному делу. По какому делу? Не бери в голову, скоро вернутся, и все будет, как всегда. Вот и весь ответ. Когда дверь за ней закрылась, мы с Вереей переглянулись и отправились к Власте, нашей последней надежде что-то узнать.

Не успели в комнату зайти, как она уже поняла, зачем мы тут.

— Даже не вздумай врать, я не отстану, — говорю до того, как она рот открывает. И не надо морщиться, выхода нет, кроме как правду рассказать! — Говори давай. Я что, ребенок маленький, чего все молчат? Это что-то неприличное?

— Да я сама мало знаю. На северной границе отряд белоглазых сжег деревню, несколько жителей погибло, а на днях пришло предупреждение от официальных представителей дивов, будто часть мятежников из их армии сбежала и безобразничает на границе между нами и лесными. Вранье, конечно, что это мятежники, но ведь не докажешь.

— А почему скрывают-то? К чему такая секретность?

Власта на секунду замялась:

— Да думают, это как-то с тобой связано. Там три деревни рядом, а напали на ту, где люна-са жила.

— И как это связано?

— Не знаю я, — отмахнулась Власта. — Мне тоже не особо, знаешь ли, торопятся новости сообщать!

Потом мы подумали и решили не лезть ни к кому с вопросами, и без того время нынче сложное. Тем более что больше ничего странного не случалось.

Радим приходил почти под утро, растрепанный и обессиленный. Падал рядом и почти сразу засыпал.

Через неделю вернулись все альфы, кроме Улема и Дынко, а нашему браку исполнилось два месяца.

Волки

Улем тратил на редкость много времени, пытаясь понять, как и о чем может думать молодая девчонка. И каждый раз вспоминал слова Радима, утверждающего, будто их мир настолько странный, что проще разгадать десяток хитроумных планов вражеского нападения, чем понять, что может волновать в данный момент такое непредсказуемое создание, как женщина.

Наверное, стоило просто поговорить с Дареной, хоть какую-то часть правды она бы ему сказала. Но Улем, честно говоря, всегда старался держаться подальше от женщин и просто не знал, о чем с ними можно разговаривать. Поэтому пока он занимался анализом способов, которыми дивы могли бы до Дарены добраться. Все складывалось чудесно — способов не было, но Улем, как всякий умный человек, знал, что никогда не стоит расслабляться, и был начеку.

Еще раз изучив всю доступную ему информацию, Улем все-таки нашел одну потенциальную опасность, о чем тут же и сообщил Радиму. По мнению Улема, Дарена не имела четкого представления ни об опасности, в которой находилась, ни о методах, к которым могут прибегнуть их противники, а сам Радим, вместо того чтобы ее предостеречь, делал все, чтобы Дарена и дальше оставалась в неведении.

Радим выслушал Улема очень внимательно. А потом заявил:

— Все, что касается дел, связанных с землями и народом, я готов выслушать и не могу не принимать во внимание. Но все, что касается Дарены, буду решать сам. Она еще все узнает, пусть пока живет спокойно, не могу сейчас разрушить ее счастье, оно и так слишком хрупкое.

Совершено неожиданно Улем подумал, что его чем-то эти слова задевают.

— Знаешь, что? — сказал. — Ты сам просил меня искать и уничтожать потенциальные опасности. Вот я такую нашел — в настоящий момент Дарена не в состоянии адекватно оценивать опасность. Ты, конечно, стараешься ее уберечь, но только лишаешь шанса на самооборону. Своей чрезмерной защитой ты лишаешь ее самого простого оружия — знания, помогающего ориентироваться в сложной ситуации, если она вдруг в нее попадет, а рядом никого не окажется.

Радим был непреклонен:

— У нас достаточно сил, чтобы оградить ее от подобных ситуаций, пока она в замке. Если будем выезжать — расскажу.

Улем редко сердился, и выдержка не оставила его и в этот раз. Поднявшись, он просто молча ушел.

Глава 20

Другая сторона медали

Той ночью я проснулась опять далеко за полночь. Радима еще не было. Звать его не стала, сегодня вечером должен был приехать Дынко с новостями, наверное, задержался. Не буду мешать, Радим и так из сил выбивается.

Захотелось погулять по саду и подышать свежим воздухом. С той самой ночи меня не выпускали даже во двор, жутко надоело в четырех стенах торчать, хотя умом и понимала, что так надо. Ну ладно, нельзя погулять, так хоть поесть. Вдруг я страшно проголодалась, это желание побороть не удалось, и ничего не оставалось, как встать и отправиться на кухню.

В коридорах погасли почти все лампы, значит, до рассвета всего часа два. Слишком долго до завтрака. Да и до кухни недалеко, а там наверняка осталось после ужина мясо. Хотелось именно мяса, поострей и позажаристей, хотя обычно я предпочитаю фрукты или сладости.

Войдя на кухню, я увидела, что печь не совсем погасла, выпуская в стороны остатки мутного кровавого огня.

На столе, рядом с печью, лежала голая Верея, вцепившись ногами в мужчину над ней и постанывая от его движений. Впервые я видела, как Радим любит женщину… со стороны. Картина мгновенно и намертво отпечаталась в моих глазах. Шнурок на шее, который болтался, касаясь ее тела кончиками. Как меня когда-то… Капли пота на спине, блестящие на рельефе двигающихся под кожей мышц. Красиво… Жестоко…

Верея… Подруга, которая была первым моим якорем в этом чужом доме. Как страшно… Про него я думать просто не смогла.

Под громкий стон я сделала шаг назад и поняла, что жить мне больше незачем. Дорога назад смазалась ровным серым пятном, вот моя комната, я сюда дошла… как-то. Разобранная постель, нет, не могу смотреть. Чернота окна. Когда-нибудь будет рассвет. А у меня? Когда-нибудь станет светло, наступит утро. А у меня?

Что это? Мои вещи, выстиранные, выглаженные и аккуратно сложенные… Вереей. Платья, вот это, голубое с пуговицами больше всего любил мой муж. Прекрасная ткань. Совершенная, как… Нет, уже не как та связь, что была между нами.

Мне не нужны совсем эти тряпки, они опускаются на пол за спину, много тряпок, меня тут… приодели. Зачем-то.