Шерлок Холмс и Дело о крысе (сборник) - Дэвид Дэвис

– Да, было бы куда приятнее, если бы она попалась в наши сети. Такой финал был бы куда предпочтительнее. Но увы, – ответил Холмс.

– Попадись она мне в руки…

– Так нынче вечером она, почитай, и попалась, Лестрейд, а вы ее отпустили.

– Это вы о чем?

На губах Холмса показалась легкая улыбка.

– Когда мы возвращались на Бейкер-стрит, вы упомянули старика, которого я послал показать вам, где находится потайной вход в типографию.

– Ну, верно.

Холмс наклонился к Лестрейду:

– А я никого не посылал.

Лицо Лестрейда озадаченно сморщилось, а потом челюсть буквально отвалилась от изумления.

– Вы хотите сказать, что этот старикан…

– Был баронессой. Вот именно. Не забывайте, она когда-то подвизалась на сцене. Бежать, переодевшись в мужское платье, – что может быть удобнее? Она знала, что я напал на ее след и что рано или поздно явится и полиция.

– Но что заставило ее помочь нам? – удивился я.

– Полагаю, она просто решила позабавиться, а кроме того, выгадала бесценное время. Пока вы с констеблями штурмовали типографию, она сумела ускользнуть.

– Чтоб я провалился! Мне стоило только руку протянуть и защелкнуть наручники на этом… на ней.

– Она женщина умная и находчивая, однако, по счастью, нашими усилиями и стараниями матушки-природы все ее махинации завершились ничем.

– Да, тут есть за что быть благодарными, – заметил Майкрофт, поднимая свое грузное тело из кресла и потягиваясь. – Ну, лично я более чем готов отойти ко сну. День выдался долгим и суетным, однако, по счастью – и по большей части благодаря тебе, Шерлок, – все кончилось как нельзя более удачно. – Он схватил руку брата и горячо ее пожал.

Потом свое слово сказал и Лестрейд:

– В начале сегодняшнего вечера я какими только словами вас не поминал, мистер Холмс. А вы, надо же, опять вышли победителем.

Холмс улыбнулся Лестрейду, тепло и дружественно.

Через несколько минут мы с Холмсом остались вдвоем в своей квартире на Бейкер-стрит. Он выколотил трубку в камин, положил на каминную полку. Отодвинув занавеску, выглянул на улицу, поднял глаза к небу.

– Заря занимается, Уотсон. На востоке проглянул свет. Вы как, обойдетесь без сна еще несколько часов? Прежде чем закрывать это дело, осталось дописать последнюю главу.

Минут через пятнадцать мы вышли из дома на объятую тишиной Бейкер-стрит. По небу уже разливался румянец зари.

– Кэбы в такую рань редкость. Боюсь, придется прогуляться до Оксфорд-стрит, там нам, может, и повезет, – сказал Холмс, беря меня под руку.

Его предсказание сбылось. Мы почти дошагали до Мраморной арки, и только там нам попался свободный экипаж.

– Поездка предстоит дальняя и выгодная, – заявил Холмс сонному кэбмену, доставая из кармана пригоршню соверенов.

Завидев золотые монеты, возница встрепенулся. Одной рукой учтиво дотронулся до своего потертого цилиндра.

– Куда едем, сэр?

– В Кент, в окрестности Бекнема.

– Ого!

– Согласны?

Кэбмен покосился на монеты, которые Холмс по-прежнему держал на виду.

– Поехали, сэр.

– Это нельзя назвать неопровержимым дедуктивным выводом, – объяснил Холмс, когда мы тронулись в путь. – Однако теория моя основана на всех тех уликах, которые имеются в моем распоряжении, а также на том немногом, что я знаю о характере баронессы. Я много раз говорил вам, что никогда не гадаю, и в данном случае это тоже не догадка. Однако очень на нее похоже. – Он сухо усмехнулся.

– Так вы знаете, где находится баронесса?

Холмс пожал плечами.

– Поживем – увидим.

– А куда мы едем?

– За время моего краткого, но поучительного знакомства с баронессой я успел понять, что она холодная женщина, не способная к любви. В ее ледяном сердце нет места для сострадания, дружбы, симпатии, привязанности. Люди для нее пешки, которые она перемещает по доске, повинуясь единственно своей прихоти. Этот шантаж при помощи гигантской крысы доставлял ей удовольствие прежде всего тем, что давал возможность подчинить себе не просто группу людей, но все британское правительство и все население огромного города. Деньги, которые можно было из этого извлечь, не так уж много для нее значили. И все же, все же… даже в самом каменном сердце есть слабое место. Было одно существо, которое она любила, даже обожала, верно, Уотсон?

– Пантера!

– Пантера, ее любимая ручная пантера, которую она похоронила с любовью и со всеми почестями, с какими погребла бы собственное дитя. Пантера была диким опасным существом – как и сама баронесса. И ее баронесса любила.

– Так мы возвращаемся в Кресент-лодж.

– В Суррее.

Оказалось, что двери Кресент-лодж не заперты. Сжимая в руках револьверы, мы вошли в дом – шаги гулко отдавались в пустом коридоре.

– Кто-то здесь недавно побывал, – прошептал Холмс, указывая на следы влажной грязи на полу коридора. – И уж полиция бы точно не оставила дверь открытой после вчерашнего налета.

Мы продвигались по дому. Было ясно, что Холмс направляется в оранжерею. В здании стояла жутковатая тишина. Казалось, сам дом затаил дыхание. Единственным звуком, нарушавшим тишину, был шум наших шагов и шорох одежды. Когда мы дошли до дверей оранжереи, я заметил, что Холмс замялся – раньше с ним такого никогда не случалось. И я догадывался, в чем дело. Он прекрасно понимал, что, если баронесса там, ему снова придется сопротивляться ее непреодолимой силе, и даже сейчас у него не было уверенности, что он выйдет победителем. Потом, с мрачной решимостью на лице, он отворил дверь, и мы вошли.

В дальнем конце оранжереи, у окна, выходившего на лужайку, где была похоронена пантера, спиной к нам сидела женщина. При нашем появлении она не двинулась с места. Не пошевелилась и когда мы приблизились, продолжая смотреть на могилу огромной кошки.

Холмс мягко положил руку ей на плечо, и она медленно обернулась. Мы оба опешили: то была не баронесса. Собственно, я никогда раньше не видел эту женщину. Она была молода, лет двадцати пяти, со свежим цветом лица. В глазах Холмса мелькнули удивление и разочарование, но он сразу же овладел собой.

– Мистер Холмс? – произнесла юная дама нежнейшим голосом.

– Да, это я, – ответил мой друг.

– У меня для вас письмо.

Она достала из складок платья длинный белый конверт, на котором стояло имя Шерлока Холмса.

Холмс взял конверт, вскрыл, прочитал записку. У него вырвался странный полувздох-полустон. Дочитав, он еще долго держал письмо в пальцах, разглядывая четкий почерк, – будто ожидал узнать по нему что-то еще. Потом передал письмо мне. Я прочел:

Дорогой мистер Шерлок Холмс,

прежде всего позвольте извиниться за то разочарование, которое, полагаю, Вы испытали, когда выяснили, что я Вас тут не жду. Но перспектива подобной встречи представилась мне слишком рискованной и небезопасной. За время нашего знакомства я поняла, что Вы – слишком опасный и умный противник и мне с Вами не справиться. Вот почему в тот момент, когда Вы будете читать эти строки, – утром, после Вашего визита в типографскую фирму «Орел», если соображения мои верны, – я уже буду вне досягаемости, на континенте, на пути в… Кто знает куда? Я была уверена, что методом дедукции, как Вы это называете, Вы придете к выводу, что я вернусь для последнего прощания с Бабашкой. Однако Вы не оставили мне времени для подобной роскоши. Практические соображения всегда были для меня важнее сантиментов. И вот я устроила так, чтобы эта девушка передала Вам мой последний цветочный поклон и это послание. (Девушка – ни в чем не повинная безработная актриса, она ничего не знает ни обо мне, ни об истинной подоплеке своего задания. Для нее это всего лишь очередная роль.)

Не беспокойтесь, я больше никогда не вернусь в Вашу страну. Успехов я здесь не добилась. Вы видели меня в последний раз. Вы удивительный человек, Шерлок Холмс. Какая жалость, что мы – игроки противных сторон. Вдвоем мы переиграли бы кого угодно.

Искренне Ваша

– Какая поразительная женщина! – пробормотал я, подходя к своему другу, который стоял у окна, устремив взгляд на могилу пантеры.

На могиле лежал огромный букет красных роз, на нежных лепестках все еще блестела утренняя роса.

– Согласен. Могу лишь повторить ее слова: «Какая жалость, что мы – игроки противных сторон».

– Какое невероятное дело, Холмс.

Эпилог

Несмотря на все усилия Скотленд-Ярда, который привлек к расследованию своих коллег на континенте, обнаружить следы баронессы так и не удалось. Можно подумать, она просто растаяла в воздухе.

Через неделю после нашего последнего визита в Кресент-лодж нас с Холмсом пригласили отужинать на Даунинг-стрит, где премьер-министр лично выразил нам благодарность за ту роль, которую мы сыграли в расследовании. К этому моменту Холмс уже был занят другим делом и весь вечер вел себя чрезвычайно рассеянно.