Мельин и другие места - Юлия Галанина

Войска, подойдя к стенам на расстояние трех полетов стрелы, остановились. Башни ползли вперед, не обращая внимания на огненный ливень, хлеставший со стен — обитые сырыми шкурами, пламени они не боялись, и защитники, вскоре поняв это, перестали впустую тратить стрелы.

Все шло, как и должно было идти, и вскоре их воины, подбадривая себя криками, уже перебирались по переходным мостам на гребни стен, сразу же перебрасывая на ту сторону веревки и торопясь уйти из под обстрела лучников и арбалетчиков, засевших на верхних ярусах крепостных башен. Мало кому это удавалось, противник ни на миг не прекращал обстрела, но вот уже хазги, под прикрытием щитоносцев, ответили своим залпом, за ними толпились закованные в сталь истерлинги с небольшими ручными таранами, и чаша весов заколебалась.

Берель шумно вдохнул воздух, не обращая внимания на покосившихся на него горбуна и Отона. Если защитники крепости не глупцы, то сейчас они просто обязаны что-то предпринять — стоявшие доселе шеренги потекли к осадным башням, вскоре их бойцы неудержимым потоком хлынут на стены и тогда…

Воины Серой Гавани не были глупцами, так же как и трусами. Вместо того, чтобы попытаться сбросить врага со стен, они решили уничтожить сами осадные башни, устранив тем самым исходящую от них угрозу раз и навсегда. Как оказалось, в каждой крепостной башне имелись потайные ворота, и Берель, сжав зубы, увидел, как два светлых клина, неожиданно для нападающих оказавшись под самыми стенами, врезались в ряды хеггов, толпившихся вокруг басканского сооружения. Хегги, несмотря на поддержку подоспевших истерлингов, не выдержали натиска, раздавшись в стороны и сминая высыпавших из башни ангмарцев и хазгов. Враги же, пробив последнюю линию обороняющихся, лишь на миг задержались возле распахнутых ворот — и сразу атаковали вторую башню, больше не обращая внимания на первую.

— Что они… — Берель не успел закончить вопрос, как получил ответ — защитники крепости не успели отойти и на сто ярдов, как башня загорелась, неестественно быстро превратившись в громадный костер. Тушить было бесполезно — тут явно не обошлось без магии.

— Как бы они остальные не спалили, — нахмурился Отон, взглянув на застывшего чуть поодаль Олмера. Тот словно и не слышал его, закутавшись в плащ и опустив голову. Воин повернулся к Берелю. — Видел тех широкоплечих? Похожи на Черных Гномов. Я их видал раньше, далеко на востоке, но откуда они здесь взялись?

— Не знаю. Ты посмотри, что они творят! — Берель указал на воинов в белых доспехах, врезавшихся в защищающих вторую башню ховраров — и с легкостью пробивших их строй. За Черными Гномами спешили остальные, прикрываясь щитами от хлещущих из бойниц стрел и отбивая отчаянные, но бесполезные наскоки истерлингской конницы. Последняя их сшибка с копейщиками из Дэйла была настолько безрассудной, что Берель окончательно уверился в том, что идея с башнями потерпела полное фиаско. Не прошло и минуты, как вспыхнул второй гигантский факел, а светлый клин уже разворачивался к третьей. Наперерез ему летели новые конные сотни, что-то крича, бежали хазги — только бы успеть подобраться на расстояние выстрела, и не спасут безумцев, дерзнувших выйти за неприступные стены, никакие доспехи; но они не успевали, а воины в белом, не обращая внимания на редкие стрелы, с размаху врубились в ряды невольно попятившихся перед их неистовым напором пеших истерлингов. Еще чуть-чуть, и вспыхнет последняя башня, и тогда…

— Мой Вождь, нужно…

Берель не успел договорить — Олмер зашагал вперед, как будто собираясь собственноручно покарать дерзких, осмелившихся напасть на его воинов. Еще мгновение назад рядом стояла скорченная бесформенная фигура, жуткая и жалкая одновременно, но сейчас, словно сбросив маскировочный плащ, перед ним был… Нет, не Олмер, и даже не Вождь — Властелин! Над головой грянул гром, хлестнул по земле бичом-молнией, и Берель почувствовал, как все сомнения и страхи, душившие его, рассыпаются прахом при виде этого грозно шагающего воина, облаченного в плащ Тьмы. Да! Он властен судить и карать, а долг его верных друзей — защищать Его, не жалея жизни, ибо что она пред Его Великим Предназначением…

— Не стой столбом! — сильный хлопок по плечу вывел Береля из омута внезапно нахлынувших незнакомых чувств. Ударивший его Отон уже бежал вслед за Олмером и Санделло, не отстающим от Вождя ни на шаг. И что это на него нашло? Почему-то вдруг вспомнилась давняя история с золотом, когда он едва не сошел с ума от предчувствия чего-то ужасного. Пятнадцать лет память молчала о том дне, и тут, в самый неподходящий момент… Нет, ощущения совсем не те, и все же, все же… Оглушительный раскат грома, и, словно молния, новая мысль: Он идет навстречу смерти! Берель понятия не имел, откуда возникла эта уверенность, но готов был поклясться, что так и будет. Если только…

…«ты не помешаешь этому».

Воин мотнул головой. На миг показалось, что это был чей-то неимоверно далекий голос, но… Нет! Ерунда! Это предчувствие, а он им всегда доверял, потому и прожил так долго. Он защитит своего Вождя, или умрет.

Где-то совсем близко гремела битва, но Олмер ничего не слышал. Тьма внутри пришла в движение, она слишком долго томилась в клетке его железной воли. После слияния всех Колец в Болотном Замке их разрушительная сила возросла неимоверно, заявив о праве на него без прежней скрытости, но он не дал мраку овладеть душой, вместо этого отдав на растерзание тело. Бесконечная борьба забирала все силы без остатка, и не было никого, кто смог бы ему помочь.

Несчастное лицо Санделло, тревога в глазах Береля и Отона, страх других его товарищей — и неотвязная мысль, что он предал их. Когда все только начиналось, Олмер верил, что его дело служит прежде всего им, что его замыслы и планы — это воплощение мечты всех людей, а Кольца — не более чем средство достижения главной цели — свободы. Не бессмертия эльфов, нет, но права жить и умирать самим, не считаясь с осуждением своего выбора Силами Заката. И как же он ошибался, наивно полагая, что сможет дать им это, воспользовавшись силой Тьмы. Как ошибался, веря, что не придется платить. А платить придется — и в меньшей степени лишь собой.

…- остальные не спалили! — голос Отона донесся словно с другого конца мира. На миг Олмер почувствовал его взгляд, но тут же вновь провалился в то странное место, где кипел его бой, куда как страшнее той битвы, что разворачивалась в реальности. Скорее всего, это была его душа, затянутые сумраком равнины мечтаний и надежд, которым уже не дано осуществиться. И Тьма, там, где раньше горел неистовый огонь; Тьма, жадно тянущаяся к последнему рубежу того, что еще оставалось в нем человеческого.