Опальный адмирал - Александр Золототрубов

— Моряки будут рады услышать похвалу от легендарного Буденного, первой шашки революции, — отозвался Николай Герасимович.

— На это я и рассчитываю. А что тебя волнует, моряк?

— Хотел бы поговорить с адмиралом Исаковым. Он в штабе?

— Сейчас он в Новороссийске занимается кораблями. Что ему передать?.. Ах вот что, жена волнуется, где он и что с ним. А ты полагаешь, моряк, за меня жена не переживает? Она, наверное, по ночам и слезки льет. А что делать?.. Хорошо, я скажу Исакову, чтобы он дал о себе знать. Что еще, моряк?

— Желаю вам, Семен Михайлович, фронтовых успехов! Мы тут все переживаем за Кавказ, верим, что Новороссийск враг не возьмет!

— Такой приказ дал мне товарищ Сталин. Будем биться до конца. Твой Горшков крепко нам помогает… Да, а как там Верховный?

— Его волнует обстановка под Сталинградом…

— Понимаю, Николай Герасимович. — Голос у маршала стал глуховатым, на линии появились какие-то помехи. — Если там немцу дадут по зубам, то и нам тут легче будет. Краснодар фашистам все же удалось захватить, но Новороссийска им не одолеть. Ну а если увидишь у Верховного, передай ему эти мои слова.

— Есть, понял, Семен Михайлович!..

Похвалил маршал Буденный моряков Темрюкской военно-морской базы не зря. Когда 12 августа после тяжелых боев наши войска оставили Краснодар и отошли на левый берег Кубани, немецкая 17-я армия повела наступление на Новороссийск, где после захвата врагом Севастополя собралось немало кораблей и судов Черноморского флота. Теперь же враг стремился скорее взять Темрюк, чтобы лишить флот еще одной военно-морской базы. «Темрюк надо оборонять до последней возможности!» — заявил адмирал Горшков на Военном совете флотилии. Был сформирован Азовский сводный батальон морской пехоты, который возглавил майор Цезарь Куников: ему удалось остановить наступление врага. Только за день 23 августа морская пехота уничтожила до полутора тысячи гитлеровцев! Это-то и вызвало восторг у командующего фронтом. В телеграмме, присланной Буденным на имя командующего Азовской военной флотилией в дни обороны Темрюка, говорилось: «Объявите всему личному составу, что оборона Темрюка войдет в историю Отечественной войны. За героизмом, проявленным личным составом, следит вся страна, как в свое время она следила за героями Севастополя».

Кузнецов закрыл папку и взглянул на часы. Без пяти двенадцать. Поздновато звонить Исаковой. И все же рука потянулась к аппарату. Исакова еще не спала и призналась, что ждала его звонка.

— Я только что переговорил с маршалом Буденным. Иван Степанович в Новороссийске на кораблях. У него все хорошо, жив, здоров, но, видимо, не смог вам дозвониться. Так что ждите от него весточку, Ольга Васильевна. И, пожалуйста, не волнуйтесь…

(Вскоре случилась трагедия: 4 октября в районе Гойтхского перевала во время налета вражеской авиации адмирал Исаков был тяжело ранен. — А.З.)

Обострилась обстановка в Арктике, о чем адмирала Кузнецова проинформировал командующий Северным флотом адмирал Головко.

— Из допроса пленного немецкого офицера с потопленного сторожевого корабля стало ясно, что немцы усиливают свои подводные и надводные силы, — сказал Головко.

— Арсений Григорьевич, я принял решение сформировать Новоземельскую военно-морскую базу в составе Беломорской флотилии.

— Это то что надо, товарищ нарком, — повеселел комфлот. — Она обеспечит сбор и прикрытие конвоев в районе Новой Земли. А кто будет командиром Новоземельской базы? Не каперанг Дианов?

— Он самый, — ответил Кузнецов. — Прошу вас помочь ему освоиться. Подробности в штаб флота сообщит адмирал Алафузов…

Наркома давно волновала Арктика. Он вызвал начальника разведуправления, и тот подтвердил сообщение о том, что ожидается выход в Арктику тяжелого крейсера «Адмирал Шеер».

— Сейчас крейсер стоит на якоре в Нарвике, — подчеркнул начальник флотской разведки. — Полагаю, что это связано с операцией «Вундерланд» («Страна чудес»), о которой ранее я дал вам сведения.

— Мы должны во что бы то ни стало сорвать ее! — горячо произнес Кузнецов. — В этой операции принимают участие тяжелый крейсер «Адмирал Шеер» и пять подводных лодок. Не исключено, что немцы нанесут удары по портам Диксон и Амдерма. У вас нет таких сведений?

— Пока нет, но есть надежда, что на днях мы получим такие данные от наших людей в Норвегии, — пояснил начальник разведуправления. — На этот счет мне уже звонил Арсений Григорьевич Головко.

— Чего это он выходит на вас через мою голову? — удивился нарком. Он рассердился.

— Еще до войны мы с ним вместе служили на Северном флоте, по старой дружбе он мне звонил…

— Силы Северного флота в Арктике малочисленны, — Кузнецов подошел к карте, — и я понимаю тревогу Головко. Но ему надо держать в готовности не только флотскую авиацию, но и подводные лодки. Лишь тогда нам удастся сорвать операцию немцев.

Вызванный к наркому начальник Главморштаба адмирал Алафузов согласился с ним и сообщил, что сейчас в море находится подводная лодка «К-21» капитана 2-го ранга Лунина, нанесшего в июле торпедный удар по линкору «Тирпиц». 16 августа, в день начала операции «Вундерланд», лодка выставила на подходах к острову Силлен минное заграждение. На боевой позиции в районе острова Лоппа Лунин обнаружил минный заградитель и три сторожевых корабля. Что сделал Лунин? Он атаковал конвой, и когда поднял перископ, то увидел, что на воде болтались два сторожевых корабля.

— И что он с ними сделал? — поинтересовался нарком.

— Он их уничтожил двумя торпедами! — усмехнулся Алафузов.

— Таких, как Лунин, надо бы иметь на флоте побольше, — молвил Николай Герасимович. — Храбрейший из храбрых наш Лунин…

И все же Арктика настораживала Кузнецова, держала его в напряжении, и вскоре случилось то, чего он больше всего опасался: тяжелый крейсер «Адмирал Шеер», воспользовавшись плохой погодой, вышел из Нарвика не замеченным нашей воздушной разведкой. Проще говоря, она его прохлопала. И тут началось… К югу от архипелага Норденшельд «Адмирал Шеер» встретил ледокольный пароход «Александр Сибиряков», шедший на Северную Землю. Командир тяжелого крейсера пошел на хитрость: он приказал поднять на мачте корабля американский флаг и потребовал от капитана ледокола сообщить ему данные о состоянии льда в проливе Вилькицкого и место, где находится конвой судов и кораблей экспедиции особого назначения (лидер «Баку», эсминцы «Разумный» и «Разъяренный» в сопровождении других судов и кораблей шли с Тихого океана в Полярный на пополнение сил Северного флота. — А.З.) Хитрость фашистскому крейсеру не удалась, и тогда он открыл огонь по ледоколу из орудий. «Александр Сибиряков» принял неравный бой, экипаж сражался мужественно, но ледокол погиб.

После этого фашистский крейсер-пират попытался войти в порт Диксон, но по нему открыли огонь сторожевой корабль «Дежнев» и батарея береговых орудий. Крейсер быстрым ходом отошел от Диксона. Адмирал Кузнецов, неотступно следивший за боевыми действиями в Арктике, хотя и был доволен тем, что немецкий крейсер встретил там должный отпор — комендоры «Дежнева» трижды поразили его — однако «набег» «Адмирала Шеера» вызвал в его душе неприятное чувство. Но что мог сделать Николай Герасимович, если силы Северного флота в Арктике были малочисленны: в районе губы Белушья находились лишь сторожевые корабли «Литке» и «Дежнев» и несколько тральщиков типа РТ?

Над раздумьями о том, какие еще корабли можно направить в Арктику, Кузнецова и застал начальник тыла флота генерал Воробьев.

— Новое ЧП у нас, Николай Герасимович, — сказал он грустно. — Я был на узле связи, когда позвонил контр-адмирал Рогачев из штаба Волжской военной флотилии. Час тому назад погиб командир бригады тральщиков контр-адмирал Хорошхин…

— Борис Владимирович? — дрогнувшим голосом спросил нарком. — Как это случилось?

— Погиб вместе с бронекатером от взрыва немецкой электромагнитной мины.

Контр-адмирала Хорошхина Кузнецов ценил за храбрость, за то, что не щадил себя ради большого дела.

— Сейчас, когда под Сталинградом идут тяжелые бои, мы потеряли боевого адмирала, — грустно произнес Кузнецов, ощутив в груди тяжесть. — А как сам Рогачев?

— Я не спросил, он торопился на переправу, — ответил Воробьев.

Ночью Николай Герасимович анализировал донесения с действующих флотов. В это время и вышел на связь Рогачев.

— Дмитрий Дмитриевич, как погиб Хорошхин?.. Так, ясно. Где это произошло? Только коротко. Да-да, я тебя слушаю…

Оказывается, в двухстах километрах ниже Сталинграда, возле Никольского, скопилось немало судов с нефтью, образовалась пробка. Туда и поспешил Хорошхин с двумя бронекатерами. При подходе к Никольскому раздался сильный взрыв. Бронекатер развалился на части и, объятый пламенем, в считанные секунды затонул. Погиб весь экипаж вместе с отважным адмиралом.