Первая война за иракскую нефть. Месопотамский театр Первой мировой - Кирилл Копылов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Британское наступление окончательно провалилось, и не осталось никакой возможности освободить Таунсенда и его людей чисто военными методами.
Глава XIV
С емнадцатого апреля Таунсенд сократил пайки в последний раз, теперь всем и каждому полагалось по 110 граммов хлеба и 220 граммов конины в сутки. Военный врач Эрнст Уолкер характеризовал этот паек одним словом — голод. По расчетам штаба 6-й дивизии такой паек позволял продержаться до 29 апреля, когда продукты выйдут окончательно. Физическое и моральное состояние гарнизона ухудшалось с каждым днем. Британские солдаты едва стояли в окопах, многие индийцы уже не могли перемещаться даже на небольшие расстояния. Лейтенант Спекман описал ситуацию в городе так: «Дизентерия, лихорадка, анемия и так далее уносят по двадцать человек в день, люди ослаблены голодом, малярией, цингой и бери-бери. Десны гноятся, щеки впали, на груди видно каждое ребро, ноги и ступни деформированы водянкой, у людей нет даже сил, чтобы отгонять роящихся вокруг них мух»[149].
В качестве последней, самой отчаянной меры решили попробовать провезти продукты в Кут по реке. Этот вариант обсуждался в качестве крайнего практически одновременно с началом попыток доставить продовольствие воздухом. Предполагалось, что загруженное судно под покровом ночи проникнет в город и несколько сотен тонн продуктов помогут Таунсенду и его людям продержаться еще какое-то время. Миссия считалось самоубийственной даже на бумаге, но за неимением лучшего решили попробовать провернуть этот трюк. Характерно, что в середине апреля со своим планом прорыва по реке выступил и Таунсенд. Он предлагал погрузить на оставшуюся с ним «Сума-ну» 700–800 человек «наиболее ценных кадров» и ночью двинуться на ней к деблокирующим силам. Планировал ли Таунсенд эвакуироваться таким образом лично, неясно, но в любом случае Лейк запретил эту акцию.
В качестве судна для прорыва в Кут выбрали пароход «Джульнар», на который в Амаре установили импровизированное бронирование в виде стальных листов и мешков с песком вокруг паровой машины и мостика. На судно погрузили 270 тонн продовольствия (сахар, мука, консервы) и медикаменты. Эти работы не ускользнули от внимания османской агентуры в городе, и сведения своевременно поступили в штаб 6-й армии. Османы не удивились таким данным, они ждали чего-то подобного от британцев едва ли не с середины марта. Командовать «Джульнаром» вызвался лейтенант Фирман, механиком стал лейтенант Рид, а штурманом — лейтенант-командер Коули. Последний родился в Багдаде (в его роду были в том числе и армяне) и всю свою сознательную жизнь провел на речных судах Тигра, работая на разные британские компании в регионе. Также в экипаж вошли двенадцать матросов и старшин. Обязательным условием для всех добровольцев выдвинули отсутствие жен и детей: шансы, что после этого похода останутся вдовы и сироты, составляли почти 100 %.
«Джульнар» вышел на закате 24 апреля, по расчетам он преодолел бы по реке 25 миль до Кута как раз к рассвету следующего дня. Для прикрытия его выхода практически вся британская артиллерия начала обстрел османских позиций. Вражеские окопы у Саннията удалось проскочить без проблем, но уже у Эс-Синна противник открыл по судну шквальный огонь с обоих берегов. Несмотря на все усилия Рида и его машинистов, тяжелогруженый «Джульнар» развивал против течения всего пять-шесть узлов, что делало его легкой мишенью для противника. Развязка наступила в 8,5 мили от города, когда судно запуталось в натянутых поперек реки стальных кабелях — барьере, специально предназначенном для предотвращения проникновения по воде, и получило снаряд прямо в мостик. Фирман был убит, Коули тяжело ранен, а «Джульнар» вскоре взяли на абордаж подошедшие на лодках османы. Экипаж, понимая безвыходность своего положения, не оказывал сопротивления. Моряков свезли на берег, а на судне под ликующие возгласы с обоих берегов на рассвете подняли османский флаг.
Из всех попавших в плен на «Джульнаре» наиболее трагически сложилась судьба лейтенант-командера Коули. Османы впоследствии выдвинули сразу несколько версий его смерти. По одной, он вскоре скончался от ран, по другой, его убили при попытке к бегству. Но большинство и по сей день уверены, что он был попросту казнен вскоре после того, как попал в плен, так как османы считали его своим подданным и ко всему прочему записывали в предатели-армяне.
После провала речного прорыва у британцев больше не осталось ни идей, ни возможностей помочь осажденным. Капитуляция стала неизбежной.
В 3:30 утра 26 апреля Таунсенд по телеграфу получил разрешение вступить в переговоры с противником. Лейк оптимистично написал командиру 6-й дивизии, что тот «с его славой сможет добиться лучших условий. Мы готовы обеспечить вас продуктами в случае успеха переговоров»[150]. Со стороны командующего в Месопотамии это был потрясающе трусливый шаг: фактически Лейк заранее перекладывал ответственность за поражение на плечи Таунсенда. Тот почувствовал ловушку и в ответной телеграмме, сославшись на плохое самочувствие, попросил своего непосредственного командира принять участие в переговорах. Таунсенд написал: «Я несу свою долю ответственности и считаю, что вы должны вести эти переговоры»[151]. Лейк вторично ускользнул от этого, предложив подчиненному воспользоваться услугами полковника Герберта и капитана Лоуренса.
Переговоры предстояло вести лично с Халилом, который теперь стал командующим 6-й армией. Здоровье старого немецкого фельдмаршала фон дер Гольца неуклонно ухудшалось на протяжении всей весны, и в начале апреля он слег окончательно. 19 апреля фон дер Гольц скончался в Багдаде от тифа, согласно завещанию тело доставили в Константинополь и захоронили со всеми полагающимися почестями на территории немецкого консульства в районе Тарабья. Эта смерть породила несколько конспирологических теорий, циркулирующих и по сей день. В них Халил обвиняется в причастности и едва ли не отравлении немца с целью занять более высокую должность и ни с кем не делить скорый триумф. Однако сомнительно, что турок стал бы так рисковать.
Таунсенд планировал предложить шестидневное перемирие для переговоров, во время которого османы будут пропускать суда с продовольствием для его гарнизона. Османы поддержали идею, но суда с продовольствием пропускать отказались. Впервые за пять месяцев бои стихли. В своем дневнике Эрнст Уолкер написал: «Все наши люди и турки вышли из окопов и уселись на парапетах, разглядывая друг друга. Что нас больше всего потрясло — так это невероятная, всепоглощающая тишина. После пяти месяцев, когда не было ни одной минуты, днем или ночью, без треска
