Охота на охотника - Владимир Геннадьевич Поселягин

Рванул в улочку – перекрыта, там засада, в другую – и там тоже. А дома многоквартирные вокруг, бараки, по сути, жилые. И как по заказу на первом этаже окно открыто, второе рядом, но там свет горит, я в прыжке и ушёл свечкой в открытое окно.

Прикрыл его и осмотрелся. Спальня оказалась. Думал под кровать спрятаться – так та высокая, и дверь напротив, как откроют, сразу увидят. Однако был шкаф с тремя дверцами. На одной ещё зеркало, вот в нём я и спрятался, прикрыв дверь.

А в это время в соседней комнате шумели, я не обращал на это внимания, не до того было, а оказалось, там семейная ссора шла. Муж обвинял жену в измене. И они перешли через пару минут в спальню, где ор стал громче. У меня тут же сложилось: семейная ссора по измене, и я в трусах и рубашке сижу в шкафу: если откроют, то о чём подумают?

Сам я смешливый, двумя руками рот закрывал, меня от смеха трясло всего. Тут жена на истерике начала показывать всё в спальне – мол, ищи любовника. Распахнула и шкаф, а там я сижу на корточках, голыми коленками сверкая. Никогда не видел, как глаза вылезают из орбит. Они у ней вот такими стали!

Та моментом сориентировалась, закрыла дверцы, ещё, по-моему, и телом прижалась к ним. Муж, видать, что-то засёк, отшвырнул её и открыл дверцы. Вообще, когда хочу, я могу сдержать смех и сделать лицо кирпичом. Когда женщина открыла дверцы, я так и сделал, а когда мужчина открыл – меня прорвало.

Держа его на прицеле револьвера, я через смех смог выдавить, что мне его жена ни к чему, я от ментов прячусь. Тот больше следил за оружием, что ходило в моих руках ходуном от хохота. Боялся случайного выстрела.

В общем, связал я их, кляпы вставил и до утра просидел, благо обыска не было, а утром ушёл. Даже штаны другие нашёл. Почти мой размер…

Мой рассказ поначалу вызвал интерес, который усиливался всё больше, дальше уже смех сдержать не смогли, представляя, как там всё разворачивалось. История, что я рассказывал, произошла в две тысячи первом, в Москве, в моей жизни, просто адаптировал её под это время.

Один из командиров, взводный в роте мотострелков, отсмеявшись, спросил:

– Как она сама-то, красивая?

– Кстати, да, лет двадцати пяти, фигуристая брюнетка, в моём вкусе. Муж не зря её так охранял и сцены устраивал. Сам я женщину познал ещё в тринадцать, а к пятнадцати годам был опытным ловеласом. Хотя по малолетству сложно уложить даму в постель. Это сейчас не проблема. Придирчивым стал к пятнадцати. Впрочем, история на этом не закончилась, через полгода я её закадрил. Точнее, она сама на мне повисла, когда узнала ночного гостя. Два месяца были любовниками, пока не расстались.

Слегка продрогнув снаружи, мы вернулись в землянку и продолжили работу. Операцию не отменили, хотя Леонтьев доложил о моём отказе сотрудничать.

Выход всё же отменили, когда поняли, что я упёрся как тот баран и помощи от меня действительно не будет, помимо прямой службы командиром роты. Ага, даже Леонтьева наградили, представили к «Боевику», комбриг Героя получил в Москве, как и ещё шестеро командиров – а мне шиш. Отложили наградное на дальнюю полку. И что, думают, я с радостью повторю им рейд, чтобы командиры снова награды на себя повыписывали?

Тут я и о командирах штаба фронта. О да, эти умники наши действия приписали себе, как будто они участвовали в планировании операции. Быстро всё провернули. Видать, не впервой. Больше не дам на своей шее в рай въезжать, и уговаривать – мол, это всё для Родины, для народа – не стоило. Я так прямо и сказал, что для Родины и народа уже достаточно немцев набил, а сейчас для себя воюю. Отдачи нет – значит, и пытаться ни к чему.

Тут как раз комбриг из Москвы вернулся, с медалью Героя на груди. Полковником остался. Генерала ему не дали из-за того, что вывел бригаду раньше времени, но наградили за пленного вражеского генерала, тут не стали динамить. Попытался наехать на меня, но я и его послал, но вежливо.

Результат такой: меня сняли с роты, ею стал командовать штабной командир нашего батальона, а меня в адъютанты батальона. Маетная работа. Впрочем, я и не успел войти в дела, как ночь наступила, отбой дали. Покинув территорию, я сбросил хвост, переоделся в полётный костюм и улетел на аэробайке. Решил поработать по националистам, так почему бы и нет?

Личина Северова тоже изжила себя, не особо и жалко, будем работать дальше. Думаю, до лета дотяну, а там новую личину задействую. Вот только уже не в Красной армии. Меня там с микроскопом искать будут и наши, и немцы. Чуть громкое дело – сразу заинтересуются, а как сам убедился, усидеть долго спокойно я не могу. Да скучно. Поэтому решил уйти к немцам, там по призыву буду служить. Причём уже придумал специальность – акустик для подводной лодки. Двойное удовольствие – и воюю, и так называемых союзников бью. Чем не отличная идея?

В Москве дел нет, я все закончил. С местью сотрудникам госбезопасности, которые жёстко со мной работали, давно справился, всех отправил на тот свет. Так что пришло время активно действовать в тылах противника, от юга до севера.

Сам я, по сути, редко убивал, хотя иногда и своими руками тоже давил нацизм. А убивал их дедушка Мороз. Все три дрона я за неделю разряжал. Приходилось заряжать их батареи, благо реактор имелся. Несколько часов – и готово. А встроенные станнеры использовал для усыпления. Дальше мороз действовал.

Работал я по СС, националистическим подразделениям, полицейским и финнам. По румынам тоже, но они на юге мне недолго попадались. Я там вообще мало работал. Мороз их убивал, тела остывали и, будучи неподвижными, замерзали. Я там дважды дронами облетал и станнерами работал, чтобы с гарантией. Кого успевали спасти, лишались рук и ног от обморожения. Жуткая жизнь их ждала дальше.

Почти полмиллиона солдат вермахта, СС, полицейских подразделений, национальных были мной так отработаны. За полгода. Причём не стоит думать, что я только этим и занимался. Нет, когда было желание, покидал берег Красного моря, где отдыхал и работал, и летал, действовал по ним. Иначе всю армию Гитлера бы положил