Охота на охотника - Владимир Геннадьевич Поселягин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что значит «мне какое дело до этого приказа»? – не понял Леонтьев.
Он, получив приказ, вызвал всех командиров и озвучил его в своей штабной землянке, сообщив, что снова старший лейтенант Северов будет отвечать за добычу трофеев. Тут и нарвался на мой ответный вопрос.
Пожав плечами, я пояснил:
– Я не баран, и в закрытые двери лбом биться не собираюсь.
Комбат несколько секунд смотрел на меня не мигая и, окинув взглядом других командиров, приказал:
– Оставьте нас двоих.
Пока командиры выходили, он не сводил с меня глаз, и когда штабной писарь закрыл дверь, голосом с жёсткими нотками в нём спросил:
– И что это значит?
– Пока есть мудаки выше званием и любой, что со шпалами, что со звёздами, имеет над нами власть, всё это бессмысленно. Не дадут они у немцев в тылу поработать. Я всегда действую по принципу – работаю один раз. Как видите, нам не дали. Второй раз на меня рассчитывать не стоит. Захотели повторить – теперь всё сами. Разведка, усыпление снотворным противника – лично я тут пальцем о палец не ударю. Бесперспективно.
– Это приказ, – тоном, не терпящим возражений, как будто не веря услышанному, сказал майор.
– Давайте поговорим по-честному. Это вы кадровый, я – мобилизованный по призыву. На карьеру мне плевать, на приказы тоже. Я всегда смотрю на результат. Первый рейд вышел комом, я с него ничего не получил, в отличие от командования бригады. И хотя кто-то называл его удачным, у меня убили всё желание повторять. Не дадут батальону нормально поработать в тылу, костьми лягут, но не дадут, я эту схему уже понял. Так зачем вообще напрягаться?
– Это приказ комфронта.
– Ну и что?
– Напомню, ты обещал.
– Я помню, а также напомню, что все обещания в первом рейде и выполнил. Какие ко мне претензии?
– Чёрт, ты понимаешь, что наговорил уже на статью?
– Вы мой ответ знаете. Наплевать.
– Это же трибунал, за невыполнение приказа и расстрел может светить.
– Не напугали. Вообще не понимаю эти страхи. Ну трибунал. Ну расстрел. Я сам из криминала. Вор-налётчик, сберкассы брал, инкассаторов. Хороший налётчик. Тюрьмы не боюсь, друзей там много. Я в авторитете. Что по расстрелу, я сирота, перебью конвой и свалю, сделаю новые документы и всплыву где-нибудь в другом месте. Закончу войну героем-фронтовиком. За старое я не держусь, в этом наша разница. У вас есть границы, которые вы не можете перешагнуть, а у меня они сильно раздвинуты.
– Налётчик? Ты?!
– Ну да.
– Мне надо всё обдумать.
Майор пригласил командиров и поставил задачу придумать, как пройти передовую и поработать у немцев в тылу. Всё сами. А сам зашептался с начальником штаба.
Вскоре раздался удивлённый выкрик:
– Налётчик? Сберкассы брал?!
Потом капитан Савельев, начальник штаба нашего батальона, повернулся ко мне и спросил:
– Северов, это правда? Ты раньше сберкассы брал?
– Было дело, товарищ капитан. До июля этого года. Потом как отрезало.
– Почему? Война?
– Война – это не причина. Нет, я убил сотрудницу сберкассы, она дёрнулась, вот и… До сих пор помню её зелёные глаза, что смотрят на меня с укором. Они мне снились, спать не мог. И потом я себе слово дал, что к этому больше не вернусь, – и как отрезало, больше не снилась. Это в июле и было. Я тогда от людей ушёл подальше, никого видеть не хотел, завербовался на торфяные разработки, там и повестка меня нашла. А я слово держу, больше ни-ни. Особенно когда сам себе дал.
– И как ты им стал?
– Детдомовский я, кумирами стали воры. Нашлись вербовщики, как-то увлекли. Это сейчас я взрослый и на меня бы не подействовало, а тогда молодой был, увлекли романтикой воровской, вот и пошёл по кривой дорожке.
– Значит, честно решил жить? И кем хочешь стать? – всё не отставал Савельев. – Военным?
– Зачем? Я не имею воровской привычки всё добытое спускать за пару дней. Накопил. Внукам хватит.
– Это же ворованные деньги?!
– Для меня заработанные. А честно или нет, уже не важно. Куплю домик на море и буду там жить. Курортниц соблазнять, на парусной лодке ходить.
– Курортниц соблазнять и я не прочь, – проворчал Савельев и вернул командиров к основной работе – проработке деталей нового рейда.
Многие командиры во время рассказа одаривали меня довольно неприятными взглядами. А кто-то и понимающими. Двое из последних даже припомнили, как сами тоже с ворами связались – так, мелкая криминальная шушера, но было. Пару забавных случаев описали из воровской жизни.
Мы часа два над картой бились. Ну, я так, опосредованно. Когда наступил обед и после него мы вышли подышать свежим воздухом, многие закурили, и один из командиров, агент ГБ, спросил:
– Товарищ старший лейтенант, а у вас были весёлые или забавные случаи в воровской среде?
Да, последние двадцать минут командиры поминали забавное из своей жизни, вот и до меня дело дошло.
– Был один, – подумав, кивнул я, и командиры стали сближаться, чтобы послушать.
Конечно, рассказал я не то, что со мной в этой жизни произошло, но реальный случай:
– Это в тридцать восьмом было, мне лет пятнадцать исполнилось, как раз начало лета. Я тогда себе имя делал, бригада, с которой начинал, распалась. Кого менты взяли, кто уехал гастролировать по городам, поэтому один работал. А тут банда налётчиков решила склад взять, но людей не хватало, ну и брали к себе на это одно дело со стороны. За меня поручились.
Само дело не выгорело, охрана тревогу подняла, там до стрельбы дошло, милиционера убили. А менты за своих всегда мстят. Я как стрельбу услышал, понял: дело провалено, нужно бежать. И, видимо, засада была, кто-то сдал, пришлось по крышам пакгаузов скакать, потом через высокий забор перебираться. А на меня овчарку спустили. Я на забор успел вскочить, но зацепился штанами за гвоздь наверху, штаны широкие по моде, снимаются легко, и висел вниз головой с другой стороны.
Тут шум шагов. Я расстегнул ремень и свалился вниз, оставив штаны наверху. В стороне фонарики замелькали – другая группа милиционеров бежит, так что рванул прочь. Я на дело
