Не отрекайся от любви - Мередит Дьюран
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дверь, щелкнув, открылась.
– Эй! Кто здесь?
Джулиан повернулся:
– Дверь была открыта. В чем проблема?
– Оберн! Нет-нет. Продолжай.
Дверь захлопнулась.
Джулиан замер над Эммой. Ее руки, гладившие его спину, замерли. Но она не отпускала его. Их дыхание смешивалось, резкое и быстрое.
– Это ничего не значит, – прошептала она.
– Ничего, – сказал он и поцеловал ее снова.
Его рука двинулась к ее соску, тут же отвердевшему под подушечкой его большого пальца. Эмма застонала. Оторвавшись от ее рта, Джулиан чуть прикусил ее шею, потом принялся перекатывать сосок между зубами, вероятно, нажимая сильнее, чем следовало. Она ведь пытается удрать от него? Ее ногти впились ему в кожу головы, и он снова укусил ее – за другую грудь. Эмма застонала, а он продолжал посасывать сосок. Ее дрожащие бедра сомкнулись вокруг его торса. Он просунул руку в теплую складку между бедром и ягодицей. Легко прошелся пальцами по любовной влаге лона.
– Джулиан… – Ее голос сорвался.
Погрузив в нее два пальца, другую ладонь он прижал к ее губам. Ее внутренние мускулы напряглись, Джулиан продвинулся дальше, потирая большим пальцем чувствительный бугорок. Ее глаза распахнулись.
– Ты хочешь этого, Эмма?
Она попыталась было заговорить, но его ладонь помимо его воли сильнее прижалась к ее рту. Его ласки становились все настойчивее. На верхней губе Эммы выступили бисеринки пота, все вокруг было пропитано ее ароматом, воздух был наполнен ею.
– Дай знак, – сказал Джулиан, не узнавая собственного голоса.
«Я ее пугаю», – подумал он. Но он хотел ее испугать, как она пугала его четыре бесконечно долгих года.
Ее голова согласно дернулась. Джулиан добавил еще палец, глядя теперь ей в лицо, наблюдая ее гримасы от ощущения его внутри себя, чувствуя дрожь мускулистой плоти вокруг его руки. Ее бедра раздвинулись, когда он коснулся чувствительной точки глубоко внутри. Ее лицо говорило, что она этого не знала, в свое время он ей не показал, не было времени. Джулиан стал энергичнее двигать рукой, ее ресницы затрепетали, голова запрокинулась, и вскоре Эмма достигла финала.
Ее лоно все еще сокращалось, когда он, наклонившись, провел языком по ее разгоряченным складкам. Она резко вскрикнула, ей это не нравилось, она хотела иного. Джулиан сомкнул губы вокруг чувствительного бугорка и снова погладил складки, хотя Эмма пыталась оттолкнуть его голову. Переходить предел очень болезненно. Он хорошо это понимал. Свободной рукой поймав ее запястья, он прижал их к боку. Эмма утихла. Похоже, ей нравится, когда ее так держат. Конечно, нравится. Разве это не ее выбор? Но нет. Ничего это не значит. Она просто подчинилась обстоятельствам.
Новый прилив наслаждения, теперь слабее. Джулиан мог добиться большего. Теперь он знал, как она этого хочет.
Прекратив ласку, он потянул Эмму к себе. Она, как тряпичная кукла, съехала к нему на колени. Одной рукой он высвободил из брюк взметнувшееся копье. Эмма смотрела на него облизывая пересохшие вдруг губы. Она ошеломлена, думал Джулиан. Откинувшись назад, Эмма взглядом пригласила его делать все, что он хочет. Ее глаза предлагали все и не обещали ничего. Они говорили красноречивее, чем губы: это ничего не значит.
Джулиана снова окатила горячая волна гнева.
– Ты хочешь, чтобы я продолжил?
Эмма повернула голову, отводя взгляд. Он взял ее за подбородок.
– Да или нет?
Теперь она не сводила с него глаз. Конечно, она не скажет ему «да». Но не может же она навсегда остаться на айсберге, на который сама себя загнала.
– «Да» означает «нет», – сказал Джулиан. – «Нет» значит «да». Ты меня поняла?
Ее взгляд снова упал на его восставшее мужское естество.
– Поняла?!
– Нет.
Черт бы ее побрал!
– Ты этого хочешь?
– Нет, – сказала Эмма и откинулась на ковер, ее волосы облаком взметнулись у лица.
Джулиан приподнялся над ней, нацеливая копье на ее лоно. Ее хриплый вздох чуть все не испортил. Отодвинувшись, она уперлась руками ему в грудь. С мрачным смешком он снова поймал ее запястья, прижал к полу и, двинув бедрами, вошел в нее. Какая она горячая, влажная, тугая. Эмма застонала, и ярость чувств, охвативших Джулиана, передалась его рукам и выпадам. Эмма распахнула глаза, и Джулиан, пробормотав проклятие, ослабил хватку. Страх, на этот раз страх. Она податлива, а он не мог доверять своим импульсам. Он хотел двигаться в ней, пока она не отбросит притворство, пока не крикнет «да», может быть, даже с болью, умоляя его остановиться. Но он не мог сделать этого с ней. Стиснув зубы, Джулиан оттолкнул ее требовательные руки и изо всех сил старался сдерживаться, хотя Эмма безмолвно молила его о другом.
– А-а… – Эмма извивалась под ним. В Джулиане все сжалось, и он отпрянул.
Задыхаясь, Джулиан упал на нее. Ее дыхание постепенно выравнивалось. Теперь ему нужно встать. Не говоря ни слова. Черт бы ее побрал!
Вместо этого он наклонился к ней. Эмма лежала неподвижно, глаза закрыты, лицо бледное и спокойное. Околдованная ледяными чарами, созданными ею самой. Без его участия.
– Это ничего не значит, – сказала она.
– Ничего, Эмма. – Наклонившись, он поймал губами слезинку, скользившую по ее виску.
Она чуть повернула лицо к нему. Он мягко поцеловал ее в губы. Никакая колючая изгородь не была бы столь мощной преградой, как холод, которым она себя окружила. Как он хотел, чтобы под его губами эта ледяная корка растаяла. «Очнись, Эмма!!! Хватит спать!»
Ее дрожащие пальцы слегка задали затылок Джулиана. Этого было более чем достаточно, чтобы удержать его рядом. Он поцеловал ее крепче, и рот Эммы открылся. Вздохнув, она, наконец, ответила на его поцелуй.
В карете она, откинувшись на спинку сиденья, смотрела в окно. За последний час они не произнесли и десяти слов. Джулиан спаивал Колтхерста виски и постепенно выяснил, что картина днем была продана Соммердону. Эмма сидела рядом и при каждом подходящем моменте складывала губы в улыбку, хотя это было излишним – Джулиан недвусмысленно намекнул на свой интерес к уродствам и физическим недостаткам, что быстро положило конец любопытным взглядам Колтхерста, поначалу пытавшегося заглянуть под вуаль. Мысли Эммы разбегались, и она была рада, что надела вуаль. Все вдруг показалось ей слишком ярким, мучительно громким. Скрипач в углу с таким же успехом мог водить смычком по ее нервам, настолько они вибрировали в такт его мелодии. Ее руки, сложенные на коленях, дрожали.
Она не могла поверить тому, что только что сделала.
Она хотела сделать это снова.
В карете было очень темно. Но Эмма могла смутно различить силуэт Джулиана. Груз его внимания сдавил ей горло, как раньше – его рука. И вытолкнул слова, уже час вертевшиеся на языке.
