Величие и падение Рима. Том 1. Создание империи - Гульельмо Ферреро

Однако на время все успокоилось. Одни галльские известия причиняли в это время некоторое беспокойство. Очевидно, на северной границе Италии готовился кризис, и самонадеянная бездеяельность, в которой находился сенат уже 60 лет лицом к лицу с независимыми галлами, не могла более продолжаться. Народы Галлии были разделены ненавистью и войнами, все более и более жестокими и запутанными, в которые Рим роковым образом должен был вмешаться сегодня или завтра, несмотря на полное нежелание сената. Недавно секванцы, могущественное галльское племя, призвали к себе на помощь из-за Рейна германского князя Ариовиста, который со своими свевами помог им победить эдуев. Последние, будучи союзниками римского народа с завоевания Нарбонской Галлии, отправили в 61 г. в Рим друида Дивитиака с просьбой о помощи. Цицерон оказал ему гостеприимство.[633] Но тревога продолжалась недолго. Сенат вышел из затруднения, постановив, чтобы правитель Нарбонской Галлии, располагавший, впрочем, очень ограниченными военными силами, защитил эдуев против всякой попытки их врагов,[634] и скоро в Риме никто не занимался более этой опасностью. Это был момент спокойствия, когда политики и полководцы отдыхали. Дух величия, характеризующий эту эпоху, был представлен теперь не военными людьми, но литератором, другом Цицерона, жившим в тихом уголке Рима и работавшим над самым великим и смелым произведением латинской литературы.

Это был некто Тит Лукреций Кар, вероятно, скромный рантье, живший в Риме в своем маленьком домике на доходы с какой-нибудь собственности. Пораженный ужасной болезнью, которую психиатры называют перемежающимся, или круговым, безумием и которая состоит в чередовании сильного возбуждения и тяжелого угнетенного состояния,[635] этот гениальный больной должен был покинуть политику и отдаться науке. Он жил посреди своих книг, с некоторыми друзьями из высших классов, не стремясь к славе, не желая богатства, находя удовольствие в созерцании бесконечности, как ее описывал Эпикур: все наводнено дождем атомов, все сверкает звездами, все населено мирами, вибрирующими в огромном жизненном усилии, где Рим и его империя не более как мелкая пылинка, затерявшаяся в неизмеримом движущемся океане вечности.

Но Лукреций не был простым дилетантом, который бежит от мира, полного горячих страстей, чтобы развлекать эгоистичными умственными удовольствиями свой больной ум. Это был, напротив, пылкий созидатель, неутомимый работник и честолюбец, такой же ненасытный в своем ученом уединении, каким был Лукулл в лагерном шуме. Он составил огромную поэму о природе, побуждая в ней своих современников опрокинуть с тронов лживых богов, почитаемых до сих пор, и пытаясь завоевать не новую провинцию с помощью оружия, но титаническим усилием мысли духовное господство над природой.

Язык крестьян Лация был еще первобытен, беден, конкретен, а стихосложение грубо и несовершенно. Но как Лукулл осмелился всего с 30 000 человек двинуться на завоевание великих империй, точно так же и Лукреций осмелился причинить насилие своему материнскому языку, который масса людей еще считала неспособным выражать что-нибудь другое, кроме текста законов, деловых счетов и политических ссор. Он размягчил его, очистил в огне своего энтузиазма, долго бил молотом по наковальне своей мысли и добился придания ему пышности и ясности. Как могучий стрелок, натягивающий свой лук, он согнул стихосложение и с силой пустил в бесконечность полет гекзаметров. Потом этим языком и этим размером он написал не сухое и версифицированное изложение отвлеченной доктрины, но живописную и увлекательную философию вселенной. Он выражает восторг самый пылкий и изумление самое страстное, которые всегда охватывают человеческую душу перед созерцанием вечного движения мировой жизни. Он отбрасывает на бесконечную природу тень и свет, меланхолию и радость, которые проходят в его больном духе. Он с удивительной живостью описывает сладкие и ужасные эпизоды существования, смеющийся весенний вид, который имеют после дождя зеленеющие луга, похотливые забавы животных на пастбищах, ярость бури, шумящей на полях и в лесах, великие наводнения рек, спокойствие и ярость морей, усилия человечества, еще дикого, в борьбе за существование и цивилизацию, ужасы эпидемий и войн, безумный страх смерти, горячую жажду любви у всех живых существ, вечность и идентичность жизни, которая циркулирует во вселенной под погибающими формами существ. Объяснение теории Эпикура переплетает все эти эпизоды в живом единстве великой, торжественной, почти религиозной поэмы, которая если не является самым совершенным произведением, все же есть самое великое произведение латинской литературы. В ней не надо видеть труда уединенного мыслителя, оторванного от своей эпохи и своего мира, но одно из тех столь могущественных усилий к величию, могуществу и знанию, которые эта эпоха испытывала повсюду: в мире реальностей и в мире мысли. Лукреций, точно так же как Лукулл, Цезарь или Цицерон, является одной из характеристичных фигур своего времени. Он представляет героическое усилие разума, разрушившего суеверия, традиции, верования, чтобы двинуться вперед в своем знании. Его поэма «De rerum natura» была одним из самых прекрасных творений Рима: вызывая мало восторга вначале, она пережила века, тогда как трофеи, монументы и слава стольких полководцев были поглощены временем.

XVII

Трехглавое чудовище

Управление Цезаря в Испании. — Триумф Помпея. — Новые гражданские беспорядки в Риме. — Награждение ветеранов. — Отмена таможенных пошлин. — Директора компании откупщиков азиатских налогов требуют уменьшения откупной платы. — Разочарование Помпея. — Цицерон и банкиры. — Цицерон опубликовывает историю своего консульства. — Его разоблачения по поводу Красса. — Волнения в Галлии. — Цезарь домогается консульства и получает его. — Приготовления Цезаря к консульству. — Цезарь примиряет Помпея и Красса и старается привлечь к себе Цицерона. — Его замысел восстановить демократию 79 г. — Тайный союз с Крассом и Помпеем. — Первые шаги консула. — Цезарь основывает в Риме ежедневную газету. — Аграрный закон. — Противодействие консерваторов. — Разоблачение соглашения. — Внезапная перемена в политике Цезаря. — Цезарь добивается уменьшения народом платежей откупщиков азиатских налогов, и оплата этой услуги акциями компании. — Поднятие акций компании. — Пятилетнее управление цизальпинской Галлией. — Всемогущество клиентелы Красса, Цезаря и Помпея. — Тщетная ярость консерваторов. — Скорби Цицерона. — Политическое бессилие высших классов. — Его причины. — Катулл и его любовь. — Его поэзия. — Поэзия Катулла и демократическая революция Цезаря. — Меры, принятые Цезарем для утверждения своего могущества. — Соглашение с Клодием. — Клодий, Цицерон и Помпей. — Заговор Веттия. — Выборы 58 г. — Управление Нарбонской провинцией. — Законы Клодия. — Tammany Hall древнего Рима. — Изгнание Цицерона. — Цезарь и Катон покидают Италию.

Дурная шутка, которую только что сыграли с Цезарем кредиторы, заставила его почувствовать, как необходимо для него укрепить свое наследственное состояние, и немедленно по прибытии в Испанию он принялся за собирание денег. Набрав десять новых когорт и присоединив их двадцати, уже ранее бывшим в провинции, он предпринял экспедицию против Лузитании и без милосердия разграбил даже сдавшиеся ему поселки.[636] Так как провинция была обременена долгами, заключенными во время войны с Серторием у италийских капиталистов, то Цезарь применил к Испании политику Катилины: он декретировал законом уменьшение процентов и в вознаграждение за это заставил города выдать себе крупные суммы денег.[637]

В Риме Помпей уже заставил избрать консулом на 60 г. своего генерала Луция Афрания, дав ему в коллеги Квинта Метелла Целера, свояка Клодия, но он все еще откладывал свой триумф, чтобы дать время завоеванным сокровищам прибыть из Азии. К концу сентября все было готово, и 29 числа процессия медленно тронулась по Аппиевой дороге. Впереди несли две громадные таблицы с перечислением предприятий Помпея и указанием, что податями с новых провинций он поднял годовой доход республики с 50 до 80 миллионов драхм.[638] За этими таблицами тянулась нескончаемая процессия колесниц, нагруженных доспехами, шлемами, носами кораблей пиратов; потом мулы, обремененные золотом, которого завоеватель внес в казначейство до 60 миллионов; далее искусно расположенная чудная коллекция драгоценных камней Митридата; затем похищенные драгоценные предметы, каждый на особой колеснице: игральный стол из двух громадных драгоценных камней, три великолепных ложа, постель из массивного золота, подарок царя иверов; тридцать пять жемчужных повозок; девять огромных сосудов для украшения стола из золота с драгоценными камнями; три колоссальные золотые статуи Минервы, Марса и Аполлона; небольшой храмик муз, украшенный жемчугом и увенчанный часами; постель, на которой спал Дарий, сын Гистаспа; трон и скипетр Митридата; его серебряная статуя, его колоссальный бюст из золота; серебряная статуя Фарнака; бюст Помпея, украшенный драгоценными камнями работы искусного восточного художника; удивительные тропические растения, в том числе черное дерево. Целые часы двигалась процессия из чудесных сокровищ последнего эллинистического монарха Азии по узким улицам Рима перед глазами бесчисленной шумящей толпы, терпеливо переносившей солнце, пыль, тесноту, долгие перерывы длинного кортежа, не утомлявшейся зрелищем все новых предметов, ожидавшей все более удивительных и приветствовавшей восклицаниями, криками и аплодисментами вещи наиболее странные или удивительные. Особенно блестели глаза женщин при виде такого количества столь блестящих и столь больших драгоценных камней.