Пляска смерти. Воспоминания унтерштурмфюрера СС. 1941–1945 - Эрих Керн

Противник форсировал Дунай значительно ниже по течению, отбросил оборонявшуюся там дивизию и полностью уничтожил 22-ю дивизию СС («Мария-Терезия». – Ред.), находившуюся, по существу, в стадии формирования – из проживавших в Венгрии этнических немцев. В итоге части Красной армии оказались у нас в глубоком тылу. Как следствие – наши долговременные, глубоко эшелонированные оборонительные сооружения к востоку от Будапешта сделались совершенно бесполезными. Было отчего прийти в отчаяние, и я вновь стал – впервые за многие месяцы – задумываться над тем, как скверно идут наши дела. Офицеры, с которыми мне приходилось обсуждать эту проблему, были в равной степени шокированы неумелыми действиями руководства при организации обороны Будапешта.

Еще турки прекрасно знали о возможности обойти город с флангов и о том, что с холмов к западу от Будапешта, например с Будаи-Хедыпега, можно беспрепятственно сколько угодно обстреливать город из орудий, не опасаясь серьезной атаки противника. Еще турки понимали, что в битве за Будапешт этим высотам принадлежит важнейшая роль.

Туркам, как я уже сказал, все это было отлично известно, и они действовали соответственно. Но не мы; и в результате Будапешт с запада остался без защиты. Здесь не было ничего – пустое место. Как-то ведя разведку в данной местности в сторону противника, я был поражен полным отсутствием чего-либо похожего на фортификационные работы. (Автор опять преувеличивает. Оборонительные сооружения здесь были, но не столь сильные, как к востоку от города, и были прорваны стремительными действиями наших танков и пехоты. – Ред.) Невольно мне вспомнился Днепр, события годичной давности, и вот мы уже стоим у ворот Германии.

Одним словом, наши основные оборонительные рубежи находились к востоку от Будапешта, но русские, хорошо усвоившие уроки истории, мало обращали на них внимание и, переправившись через Дунай много южнее и продвигаясь вдоль его западного берега, вскоре приблизились к городу.

В ту пору моя рота дислоцировалась в районе горы Геллерт-Хедь (центр города, 235 метров. – Ред.), усиленно тренируясь в осуществлении контратак с учетом рельефа здешней местности. Как я понимал, именно данный участок обороны должен первым подвергнуться массированному натиску противника и готовился, насколько возможно, отразить удар.

Внезапно, словно гром средь ясного неба, поступил приказ: «Роте через час отправиться на запад по Венскому шоссе».

Я начал готовиться к выступлению. Ротный старший фельдфебель чуть не плакал. Был канун Рождества, 24 декабря 1944 г., и он приготовил целого поросенка, всевозможные закуски и напитки. Пока мы в спешке паковались и грузились, низко над нами пронеслись русские штурмовики, ведя огонь из всех видов бортового оружия. Застучали зенитные пулеметы, женщины и дети из близлежащих домов с плачем и криками бросились в подвалы. «Вам придется привыкать к этому», – подумал я с грустью. Затем мы тронулись в путь.

В процессе движения по широкому Венскому шоссе нам повстречался нарядно одетый немецкий фельдфебель в белых перчатках и с огромным букетом цветов. Я остановил его и спросил:

– Куда это вы, черт возьми, в таком виде направляетесь?

– Иду проведать свою мать, лейтенант, – улыбнулся широко фельдфебель. – Она – венгерка.

– Желаю повеселиться, – сказал я. – А вы знаете, который сейчас час?

– Двадцать минут второго ночи, лейтенант, – четко отрапортовал фельдфебель, взглянув на часы.

Вся рота дружно расхохоталась, но это был юмор висельников. Мы только что узнали: Будапешт практически в кольце, и шоссе, по которому мы следовали, противник в любой момент мог перерезать; пока его с трудом удерживали немецкие танки.

Нам чертовски повезло. За несколько минут до нашего пересечения критического пункта штурмовики противника атаковали на этом участке колонну венгров на марше и практически ее уничтожили. Повсюду лежали мертвые и раненые. Но в тот момент все было тихо. Наши танки отбили очередную вражескую атаку, но вечно это продолжаться не могло, и через несколько часов Будапешт был полностью и окончательно окружен.

Новым местом наших действий был так называемый Гронский плацдарм. Но вскоре нам пришлось покинуть этот участок обороны; заменила нас войсковая кавалерия, которая едва ли могла снискать себе лавры в этой лесистой и холмистой местности. А нас перебрасывали к замерзшему озеру Балатон, мы поселились в красивом местечке Кенезе. Здесь мы прожили несколько спокойных дней: авиация противника нас почти не тревожила.

Тем временем в глубокой тайне заканчивались последние приготовления к широкомасштабному немецкому контрнаступлению в Венгрии. И вот однажды утром германская артиллерия открыла огонь невиданной интенсивности по вражеским позициям у Бичке, Татабаньи и Секешфехервара, и IV танковый корпус СС генерала Гилле в составе танковой дивизии СС «Викинг», танковой дивизии СС «Мертвая голова», 1-й и 3-й танковых дивизий (атакже III танковый корпус. – Ред.) глубоко вклинился в оборону противника. Уже через несколько дней Секешфехервар вновь оказался в наших руках, и местами мы даже прорывались к Дунаю и озеру Веленце.

Впереди нас – Будапешт, внутри которого не менее 45 тысяч голодающих немецких и почти столько же венгерских солдат (в Будапеште в окружение попало 188 тысяч). Генерал Гилле намеревался в дальнейшем прорвать вражеское кольцо вокруг города и вызволить блокированные в нем воинские части. Генерал Балк, командующий 6-й общевойсковой армией, приказал атаковать и уничтожить дивизии противника, оборонявшиеся южнее Будапешта.

Но вскоре русские переправили через Дунай севернее Будапешта сотни своих танков и ударили по нашей наступающей группировке.

Противник бросил против нас свежий 23-й танковый корпус, только что прибывший в данный район. Началось ожесточенное танковое сражение, одно из последних, крупных по размаху, на Восточном фронте. Одна лишь танковая дивизия СС «Мертвая голова» подбила не менее двухсот вражеских танков (преувеличение. – Ред.). И все-таки к концу сражения корпус Гилле перестал существовать, ибо русские действовали не менее успешно. (23-й танковый корпус потерял около 100 танков, но ударная группировка немцев из 150 танков и штурмовых орудий, остававшихся из 600 в начале немецкого контрудара, перестала существовать. – Ред.)

Эта операция окончательно определила судьбу Будапешта и, разумеется, его стотысячного (188 тыс. – Ред.) гарнизона; вырваться из окружения и пробиться к нашим позициям смогли не более восьмисот человек, до крайности измученных и истощенных. То, что они поведали о генерал-лейтенанте Пфеффер-Вильденбрухе, главном защитнике Будапешта, и об организации обороны города вообще, никак нельзя отнести к лучшим страницам германской военной истории.