Фантом - Сергей Дубянский

За это время на кухне потеплело, и он решил обосноваться, именно, там. Увидел на плите турку с остатками кофе. На столе стояла сиротливая кофейная чашка, а в раковине несколько грязных тарелок – короче, здесь ничего не менялось. Он сел на табурет и закурил, глядя на творившееся в луче прожектора снежное безумство и чувствуя себя чужим и ненужным, даже не потому, что это не его квартира – это была не его жизнь.

Вместе они прожили месяц, и этого времени вполне хватило, чтоб оба почувствовали себя неуютно. Они походили на двух вечно знакомящихся зверьков, которые обнюхиваются, робко касаясь друг друга лапками, но каждый продолжает жить своей жизнью. Лишь иногда кто-нибудь спохватывался и пытаясь обрести духовную близость, заводил никому не нужный и ничего не значащий разговор, как правило, угасавший сам собой. Вот физическая близость – это совсем другое дело!.. Жаль, происходила она только по ночам, когда Дима возвращался довольный реализацией очередной партии плит, а Ира заканчивала мыть тарелки после ужина. Тогда они ложились в постель, и все начиналось заново, как в тот, самый первый раз.

Оба, наверное, давно поняли, что объединила их не общность взглядов и интересов, не желание создать нечто целостное, а несчастливое стечение обстоятельств и дом, который так неожиданно вмешался в течение судьбы. Желание избавиться от тягостного совместного времяпрепровождения заставляло их все чаще представлять случившееся осенью, простым совпадением. Они даже искренне поддерживали версию о ветхом, подверженном саморазрушению, строении, отраженную в милицейском протоколе, и дом, словно стараясь подтвердить это, перестал быть таинственным и притягательным. Дима спокойно и безо всякого сожаления покидал его и также равнодушно возвращался, зная, что там его ждет женщина, а не мощные крепостные стены.

Ира же откровенно маялась без дела, так как работу в ларьке пришлось бросить – заканчивалась она слишком поздно, а после всего случившегося осенью, возвращаться через весь город одна, она просто боялась. Диме же не хотелось ежедневно таскаться на «край географии», только за тем, чтоб сопроводить ее домой. Ради работы она попыталась даже вернуться в старую квартиру, ставшую ее собственностью, но жить там оказалось еще хуже, чем у Димы. Олеговы друзья и подруги постоянно звонили по телефону, ломились в дверь, и это, в купе с воспоминаниями, навеянными ничуть не изменившимся антуражем, создавали атмосферу, невозможную для жизни. Каждый шаг на лестнице, каждый шорох у двери будил ее среди ночи, рождая безумный страх, что это вернулся Олег.

Тогда она и придумала вариант с обменом. Правда, поменять «хрущовку» в Юго-Западном на квартиру в благоустроенном Северном районе не удалось, зато она сумела сдать ее вместе с мебелью, взяв плату за год вперед, а на вырученные деньги сняла, вот, эту «берлогу» и купила убогую подержанную мебель.

Ира даже нашла работу в маленьком, похожем на киоск магазинчике, и жизнь ее вернулась в прежнее русло, с одним небольшим отличием – с Димой они продолжали встречаться, но уже как истинные любовники. Когда у Иры выпадала свободная неделя, она приезжала к нему и жила по нескольку дней, а у Димы был ключ от «берлоги» – когда появлялось настроение, он мог возникнуть вдруг, устраивая радостный сюрприз с подарками и походом в ресторан, а потом остаться на ночь. Такая жизнь, превращенная в череду незапланированных, но ожидаемых праздников, обоих устраивала больше, чем вялотекущее семейное существование.

Последний раз Ира приезжала недели две назад. Пожила два дня и уехала, пока Дима занимался делами, оставив стандартную записку, что любит, целует и ждет в гости. Но Дима в последнее время совсем замотался – поставки, наконец, приобрели ритмичность, и ритм этот оказался таким сумасшедшим, что приходилось работать не только со своей областью, но и плотно выходить на ближайшие регионы. С одной стороны, это хорошо, так как финансовое положение настолько улучшилось, что он даже стал подумывать о ремонте дома, но, с другой, все разъезды пришлись на зиму, которая выдалась снежной и морозной. После многочасовых поездок, когда коченели ноги, тело бил озноб и думалось лишь о горячей ванне, снова выйти на улицу не могли заставить все удовольствия мира.

Так и проходили последние недели, а сегодня какая-то сила вытолкнула его из дома. Это была не боязнь одиночества или полузабытые мистические страхи – это был откровенный приказ, пришедший, то ли свыше, то ли из собственного подсознания. Дима исполнил его, и в результате сидел теперь в одиночестве на чужой кухне, освещенной голубым газовым мерцанием. …Зачем, если между ними нет никаких взаимных обязательств? – думал он, – Ира может просто не придти ночевать, и это ее право. А мне, между прочим, в семь утра надо уже сесть в электричку, добираться до которой из дома гораздо удобнее…

Дима выключил газ, потому что в тесном, плотно закрытом помещении стало душно; подошел к окну, протер запотевшее стекло и вновь уставился на улицу. Пурга не стихала, продолжая плясать в луче прожектора. Она изгибалась, как танцовщица, совершая, уходящими в небо руками, какие-то замысловатые движения, и чем пристальнее вглядывался Дима, тем отчетливее видел стройную гибкую женщину, так не похожую на банальную Снегурочку – низкорослую, закутанную в шубу и шапку.

Неожиданно в двери повернулся ключ. Дима замер, не зажигая света. Его настроение совсем не подходило для занятий любовью; рассказывать ему тоже было нечего, кроме того, как три дня назад их автобус в чистом поле чуть не сполз в кювет и не перевернулся. Остальное – сколько плит он продал и кому – это и вовсе не интересная информация.

– Проходи, – услышал он Ирин голос, – раздевайся.

Дима стоял на темной кухне и смотрел, как в коридоре вспыхнул свет; потом что-то звякнуло, захлопнулась дверь. В нем не было ни злобы, ни ревности; было чуть-чуть обидно, но что расстраиваться по столь пустяковому поводу? В конце концов, все закономерно – придется только чуть скорректировать свою жизнь, заменив несколько старых праздников буднями, и выкроить время для поисков праздников новых.

Наконец, Ира обратила внимание на его куртку и ботинки.

– Ой, Димка приехал! – воскликнула она. В ее голосе не появилось ни страха, ни желания скрыть что-то недозволенное.

Щелкнул выключатель, и на кухне вспыхнул свет. Через рифленое стекло Дима видел два силуэта. Один поменьше – Ирин (Дима узнал его по зеленому пятну свитера) и второй – крупный, занимающий весь проем. Дверь открылась. Ира без всякого стеснения обняла Диму и даже поцеловала в щеку.

– Привет. Молодец, что приехал!..