Слишком много привидений - Виталий Забирко

Только когда гроза стала удаляться, я начал понемногу успокаиваться. Ветер стих, шум ливня сменился шорохом редкого дождя. Не знаю, гроза ли, мой страх, либо подействовали время и лекарства, но туман, окутывавший до сих пор рассудок, начал рассеиваться. И я решил с завтрашнего дня активно включиться в борьбу с недугом, психологически настраивая себя на выздоровление. Если этого страстно не захочу, говорил доктор, то навсегда останусь прикованным к постели. Правда, говорил он не мне, будучи уверенным, что я еще ничего не способен воспринимать.

Утвердившись в этом решении, я окончательно успокоился и, наконец, уснул.

С утра начались ежедневные утомительные процедуры. Первой у койки появилась медсестра, строгая женщина средних лет, с постным лицом манекена. Она никогда не разговаривала со мной и обходилась с моим телом так, будто оно не живое, а муляж для обучения медперсонала. Сделала пару уколов, накормила с ложечки жидкой сладковатой кашицей и ушла. Следующим меня посетил массажист — белокурый улыбчивый парень. В отличие от медсестры, болтал он без умолку: обрабатывая мое тело, как отбивную, парень вел бесконечный монолог почему-то по большей части на тему конного спорта. Рассказчик он был умелый, говорил увлекательно, с юмором, и мне, ранее равнодушно относившемуся к лошадям, было интересно. При этом чем больше я узнавал о конном спорте, тем крепче становилась уверенность, что имею к нему какое-то отношение. Быть может, я жокей, получивший травму при падении с лошади во время скачек, а воспоминания о себе как о программисте являются ложной памятью, и массажист пытается своими рассказами пробудить настоящую? Через полчаса, закончив практически нечувствительную для меня экзекуцию, массажист пожелал скорейшего выздоровления и ушел.

Затем у койки появился лечащий врач — коренастый мужчина мощного телосложения. Как всегда, его сопровождал сухопарый, подтянутый человек с седым ежиком коротких волос и в неизменных, закрывавших половину лица зеркальных очках-консервах. На враче был не очень свежий, мятый халат, зато его спутник всегда щеголял в безукоризненно выглаженной рубашке цвета хаки и таких же брюках с идеальными стрелками. Пока врач опутывал меня проводами, прикрепляя к телу датчики, где на присосках, а где лейкопластырем, включал диагностическую аппаратуру, стоящую в углу комнаты, седовласый, по своему обыкновению, приступил к вопросам.

— Добрый день, Роман Анатольевич, — сказал он. — Вы меня узнаете?

Я медленно закрыл и открыл левый глаз.

— Вы помните меня по предыдущим посещениям?

Я опять медленно мигнул.

— А до полученной вами травмы мы нигде не встречались?

Смотреть не мигая в зеркальные очки, в которых, уродливо искажаясь, в двух экземплярах отражалось мое лицо, было неприятно. К тому же, как всегда, когда я пытался напрячь работу мозга, меня начинало клонить в сон. Однако, стараясь следовать своему ночному решению, я пересилил обволакивающую сонливость и не опустил веко.

— Вы помните, что с вами произошло?

«Да», — мигнул я.

— Вы пострадали во время изотопного взрыва на загородном шоссе?

«Что за изотопный взрыв? — вяло проплыло в голове. — Каждый раз он о нем спрашивает…» Голова начала кружиться, но я стоически, не опуская веко, смотрел в зеркальные очки.

— Вы считаете, что очутились здесь после взрыва шаровой молнии?

«Да».

Глаз устало закрылся, но я, преодолевая слабость, вновь открыл его. Склоненное надо мной лицо в громадных зеркальных очках подернулось легким туманом, голос седовласого начал отдаляться.

— Вы помните перестрелку в погребке «У Еси»?

«Нет», — ответил я, с трудом удерживая веко.

— Вы были когда-нибудь на ипподроме?

«Нет».

Веко все сильнее наливалось свинцовой тяжестью, и удерживать его не было никакой возможности.

— Вы знакомы с Людмилой Карташовой?

«Не-ет…»

Окружающее медленно погрузилось в мерцающий туман, и веко наконец опустилось. Откуда-то издалека, словно из соседней комнаты, донесся голос врача:

— Все. Он нас еще слышит, но уже не понимает.

Прав был доктор на все сто процентов. Его аппаратура точно регистрировала мое состояние. Одного она не фиксировала: все, что улавливали уши, пока я пребывал в бессознательном состоянии, отпечатывалось в голове, как на магнитофонной ленте. Среди ночи я просыпался, и тогда все разговоры возле моего полутрупа воспроизводились в сознании. Наверное, с гораздо меньшей скоростью в соответствии с заторможенной работой увечного мозга, но благодаря столь странному функционированию сознания я имел хоть какое-то представление о том, что происходит вокруг.

Три дня назад между доктором и седовласым состоялся весьма любопытный разговор у моей койки, когда я после нескольких вопросов в очередной раз выключился из реальности.

— Есть надежда, что память восстановится? — спросил седовласый доктора.

—Да, с большой долей вероятности.

— На чем основывается ваша уверенность?

— На результатах тестирования. У него частичная амнезия, когда в результате травмы выпадает из памяти определенный временной отрезок. От одного события — чаще всего травмы до другого — либо тоже травмы, либо психического потрясения. Такая амнезия рано или поздно проходит. Иногда через годы, но в данном случае, надеюсь, речь идет максимум о нескольких месяцах.

— Почему вы так думаете?

— При долгосрочной частичной амнезии у Челышева должна была наступить полная потеря памяти о временном отрезке между поражением шаровой молнией и взрывом изотопного золота на шоссе. Однако кое-что из этого времени он все-таки помнит, и это вселяет надежду на скорое восстановление памяти. Он помнит, как очнулся на загородной вилле Популенкова и увидел меня.

— А вы что, действительно там были?

— Моя дача по соседству с виллой Популенковых. Когда случилось это происшествие, меня сразу пригласили. Поражение электрическим разрядом редко встречается в практике нейрохирурга, но я единственный врач в дачном поселке.

— Ах да, припоминаю… — пробормотал седовласый. — Это было в вашем отчете… Собственно, с этого момента вы и повели за ним наблюдение. Один из тех редких случаев, когда наш резидент становится очевидцем проявления необычных способностей.

— Да. Мне повезло: я услышал предсказание Челышева о гибели Популенкова, а затем увидел и само происшествие.

— Вам повезло, чего не скажешь о Популенкове… По вашему мнению, Челышев утратил свои паранормальные способности?

— Скорее всего да. Аппаратура не регистрирует никаких аномалий. Но сейчас меня в гораздо большей степени беспокоит другое… Общее состояние организма. Точнее, правосторонний паралич.