Больница скорой помощи - Дмитрий Суслин

Через минуту они оба сидели в креслах, и пили чай. Тараканыч пил шумно, прихлебывал, с бульканьем глотал, потом вздыхал. Сергей пил тихо и не сводил глаз с директора.

– Да, кстати, – оживился он вдруг. – Услугу готов оказать уже сейчас.

– Правда? – Тараканыч даже привстал с места.

– Да. Хочу предупредить кое о чем.

Директор разочаровано сел. Сергей как ни в чем не бывало, продолжал:

– Я тут днем в подвал зашел. В раздевалку. Нужно было кое-кого найти. Ну, вы, понимаете, кого. Ладно, не об этом. Я там кое-что заметил, что может очень вам навредить.

– А в чем дело? – Тараканыч испугался.

– Трубы в аварийном состоянии.

– Ну, это я, брат, и без тебя знаю.

– Труба с горячей водой лопнет и разлетится на куски. Будет фонтан из кипятка. – Сергей допил чай и поставил чашку на поднос. Тараканыч задумался. – Как раз в секции, где раздеваются первые-третьи классы. А что будет, если труба лопнет утром? В ту минуту, когда рядом с ней будут малыши? Они же сварятся заживо. А труба лопнет. И уже на следующей неделе.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Я потрогал трубу. Она в трех местах настолько прохудилась, что достаточно незначительного давления, чтобы взорваться. Там толщина наверно не больше половины. Нагрелись. Градусов, я даже не знаю сколько.

Тараканыч вскочил.

– Пойдем, посмотрим! Если все так, как ты говоришь, завтра вызову слесарей, Янтарю позвоню, но трубы заменим. Мне не нужен еще один семьдесят пятый год.

Сергей возликовал в душе. Его план сработал.

Они вместе спустились в раздевалку. Лев Петрович хотел взять с собой сторожа и вахтершу, но ни того, ни другой не оказалось на месте. Директор выругался, но искать их не стал.

Включили свет.

– Вон там, – показал Сергей.

Раздевалки для младших классов были в самой дальней секции подвала.

Когда они пришли на место, вдруг неожиданно погас свет.

– Что за шутки? – недовольно проворчал Тараканыч.

– Не волнуйтесь, Лев Петрович, у меня с собой свечи. Ровно три. Одну мне, другую вам, а третью мы куда-нибудь поставим.

Говоря это, Сергей одну за другой зажег зажигалкой свечи, и можно было увидеть все, что было в подвале. По стенам забегали черные тени, пламя свечей колыхалось, хотя никакого сквозняка здесь не было.

– Ну, показывай, где.

– Вот прямо перед вами труба, видите самая толстая.

Тараканыч подошел к трубе и стал ее медленно осматривать. От нее валил такой жар, что сомнения директора улетучились в один момент.

– Действительно, вот-вот лопнет, – потрогал он трубу и отдернул руку. – Хорошо, что предупредил. Если бы не ты. И куда эти олухи смотрят! Эти развалины списывать давно пора, а тут даже капремонта ни разу не было.

Так он осматривал трубу, ворчал про себя, и не видел, как за его спиной Сергей на земляном полу вычерчивает широкий круг.

– И свет не дают, – проворчал Тараканыч и повернулся к Сергею. – А ты что это делаешь?

Сергей стоял, раскинув широко руки в центре начертанного им круга, и что-то горячо шептал.

Лев Петрович посмотрел на него со страхом. Не с чокнутым ли он связался? И вдруг свеча в его руке вспыхнула белым пламенем, да так ярко, что он вздрогнул и уронил ее на землю. Но и на земле она продолжала гореть ярким неестественным светом.

– Это что это с ней? – удивился директор.

И тут он заметил, что две другие свечи горят точно также. За спиной раздался гул и легкое шипение. Лев Петрович обернулся, и в ту же секунду ему в лицо ударила сильная струя пара. У Тараканыча оказалась хорошая реакция, и он успел прикрыться от пара руками, и обжег только ладони.

– Смотри-ка, уже началось! – закричал он. – Надо бежать отсюда и вызывать аварийную службу.

Из трубы еще в двух местах появились новые струи пара.

– Идите сюда, Лев Петрович, – сказал Сергей. – Здесь безопасно.

Директор почувствовал в тоне молодого человека повелительные нотки, и они ему не понравились. Но инстинктивно он сделал шаг вперед и вошел в круг, в котором стоял Сергей.

– Сейчас здесь будет жарко.

Тараканыч захотел бежать. Он вспомнил, где была дверь, и кинулся в ту сторону. В темноте он нащупал дверь. Это была не обычная дверь. Она представляла собой железную раму, обтянутую металлической сеткой. И она была закрыта. Тараканыч затряс ее изо всей силы, но открыть не мог.

Подвал продолжал наполняться паром.

– Идите сюда, Лев Петрович! – Сергей уже не советовал. Он приказывал.

Льву Петровичу стало жарко. Как в бане. Он посмотрел на Сергея и пошел к нему. Медленным шагом. Он все еще ничего не понимал.

А в раздевалке стало светлее. Из трубы уже валил такой пар, что все вокруг мигом окуталось его клубами.

Сергей снова начал что-то шептать и разводить руками.

Льву Петровичу стало плохо. Он схватился за сердце и чуть не упал на колени. Сергей поддержал его.

– Смотрите, – сказал он. – Сейчас начнется самое интересное.

Директор десятой школы уставился на трубу. Та раскололась в середине и из обоих концов ее хлынули потоки кипящей воды. Они залили собой земляной пол, который тоже вдруг начал трескаться. Вода заливалась в эти трещины и с бульканьем уходила под землю. А земля стала в один момент жидкой, как манная каша и заходила волнами. Громко лопались грязные черно-серые пузыри. Со всех сторон доносилось чавканье, которое стало таким громким, что быстро заглушило шум льющейся воды.

Лев Петрович смотрел на все это и не верил глазам. Слишком все было неправдоподобным. От замешательства он не обратил внимания на то, что все это было за пределами круга, в котором они с Сергеем стояли.

Их ноги все еще упирались в твердую почву.

Вода продолжала бить из обломков трубы. Стена, на которой она крепилась, тоже треснула и разошлась, обнажив глиняный слой и одну колонну фундамента. В одном месте глина стала обсыпаться, и из-под нее выглянул угол какого-то ящика. Ящик выскользнул из мокрой глины и упал вниз под трубу.

Лев Петрович прикусил язык. Он не узнал. Он догадался, что это за ящик. Старый, совершенно черный, длинный, узкий на одном конце и широкий на другом.

Гроб.

Лев Петрович посмотрел на Сергея. Тот улыбнулся.

– А вы разве не знали, что когда-то на этом самом месте было кладбище?

Крышка отвалилась, и из гроба что-то начало вылезать.

Что-то такое страшное, дергающееся и скрипящее.

Лев Петрович закричал и даже не услышал собственного голоса. Ужас лишил его слуха. Хорошо бы лишил и зрения, чтобы не видеть всего этого. Но глаза остались широко открытыми и прекрасно все видели.